– Мне нужна моя Баттон! – захныкал он.

– А? – растерянно пробормотал сэр Ньюджент.

Эдмунд, уткнувшись лицом в подушку, повторил свое желание сдавленным, но настойчивым голосом.

– Тебе нужна пуговица[65], говоришь? – спросил сэр Ньюджент. – Ну же, не плачь, мой дорогой мальчик! Чертовски странное желание, должен признаться, но… какая пуговица?

– Моя Баттон! – захлебываясь слезами, повторил Эдмунд.

– Да, да, именно так! – поспешно подхватил сэр Ньюджент. – Успокойся, дорогой мальчик! Тебе решительно не из-за чего так убиваться, уверяю тебя! И если ты просто скажешь мне…

– Баттон, Баттон, Баттон! – всхлипывал Эдмунд.

Глазам Тома, пять минут спустя заглянувшего в каюту, дабы справиться у Фебы, все ли у нее в порядке, предстала душераздирающая картина: из-под одеял, в которые зарылся Эдмунд, доносились громкие отчаянные всхлипы, а его вконец расстроенный отчим судорожно выворачивал наружу карманы маленьких нанковых панталон.

– Господи боже, что тут у вас стряслось? – пожелал узнать Том, входя в каюту и закрывая за собой дверь. – И где мисс Марлоу?

– У ее милости. Я не отважился позвать ее! – в отчаянии сообщил ему сэр Ньюджент. – А она оставила меня присматривать за Эдмундом! Чрезвычайно странный ребенок! Он принял меня за плохого человека: похоже, он меня совсем не знает! А теперь ему нужна пуговица.

– Ну так дайте ему пуговицу! – сказал Том, подошел, прихрамывая, к койке и попытался откинуть одеяло. – Эй, Эдмунд, в чем дело?

– Мне… нужна… моя… Баттон! – запричитал в ответ Эдмунд, вновь зарываясь в одеяла.

– Никогда еще не встречал такого необычного ребенка! – кипятился сэр Ньюджент. – Не могу больше добиться от него ни слова. Как мне представляется, он не взял ее с собой. Более того, не вижу, какой ему от нее будет прок, если даже я найду ее. Позвольте задать вам вопрос, Орде: вот вам в такой ситуации пригодилась бы пуговица?

– Ну, дети часто питают привязанность к странным игрушкам! – ответил Том. – Со мной такое бывало. Дайте ему одну из своих пуговиц!

– Проклятье, у меня их нет! – И тут в голову ему закралось ужасное подозрение. – Вы же не имеете в виду, что я должен отрезать одну из них?

– Боже милостивый, а почему бы и нет? – нетерпеливо бросил в ответ Том.

От такого удара сэр Ньюджент едва не лишился чувств, но вовремя овладел собой.

– Вот возьмите и отрежьте одну из своих! – огрызнулся он.

– Нет уж, дудки! – грубо отозвался Том. – Благодаря вам, у меня остался единственный костюм, который сейчас на мне! Кроме того, я не его отчим!

– Ну и что? Он не хочет признавать и меня таковым, так что это не имеет никакого значения. Сказать по правде, я не очень-то и хотел им становиться. Чертовски неловко, согласитесь, когда ваш пасынок рассказывает всем и каждому, что вы – плохой человек.

Том, не сочтя нужным отвечать на подобные сентенции, просто посоветовал сэру Ньюдженту поскорее найти подходящую пуговицу. Тяжело вздохнув, мужчина расстегнул один из своих многочисленных саквояжей. Джентльмену потребовалось некоторое время, чтобы определиться, какой из его сюртуков ему не понадобится в ближайшее время, и в конце концов он принял решение пожертвовать элегантным пальто для верховой езды, после чего перочинным ножиком принялся отпиливать одну из пуговиц. Очевидно, эта операция доставляла ему мучительные страдания. Впрочем, отчасти его утешала мысль о том, что, подарив Эдмунду такую большую и красивую пуговицу, он, несомненно, вырастет в глазах пасынка. Подходя к койке, мистер Ньюджент лучезарно улыбнулся и проговорил:

– Не нужно больше плакать, дорогой мальчик! Вот твоя пуговица!

Всхлипы мгновенно стихли; из-под груды одеял показалось заплаканное, но полное радостных надежд лицо Эдмунда.

– Баттон, Баттон! – закричал он, протягивая ручонки.

Сэр Ньюджент торжественно вложил ему в ладошку пуговицу.

Воспоследовало секундное молчание, пока Эдмунд, глядя на свой трофей, не осознал всей глубины вероломства сэра Ньюджента. К горькому разочарованию добавилась захлестнувшая его ярость. Глаза мальчика гневно блеснули сквозь слезы; швырнув пуговицей в своего обидчика, он бросился лицом вниз на койку и вновь дал волю слезам.

– Господи помилуй! – вскричал Том. – Что же тебе еще нужно, глупыш?

– Моя собственная Баттон! – уже в голос заревел Эдмунд.

К счастью, его причитания достигли ушей Фебы. Она быстро вернулась в каюту и, выслушав заверения сэра Ньюджента в том, что он и в мыслях не имел обидеть своего пасынка, а напротив, погубил один из своих сюртуков, дабы одарить его пуговицей, которую тот столь отчаянно желал заполучить, презрительно заявила:

– Уж кому-кому, а вам следовало бы знать! Он имеет в виду свою нянечку! А теперь, ради всего святого, убирайтесь отсюда оба! Ну же, маленький мой, иди к Фебе! Бедняжка!

– Он с-сказал, что это была моя Баттон! – заливаясь слезами, поведал девушке Эдмунд, спрятав личико у нее на груди. – Он плохой! Он не будет моим папой, не будет! Не будет!

«Lion d’Argent»[66] была самой фешенебельной гостиницей во всем Кале. Синдерби, агент, нанятый сэром Ньюджентом, снял в ней гостиную с двумя лучшими спальнями, чтобы сгладить шероховатости того, что обещало превратиться в затяжной медовый месяц. Синдерби лично прибыл в Кале, дабы убедиться, что как в «Lion d’Argent», так и в лучшей гостинице Аббевилля апартаменты вполне достойны его состоятельного патрона. Кроме того, он нанял bonne[67], призванную ухаживать за мастером Эдмундом, после чего вернулся в Дувр, дабы самолично руководить перевозкой всего семейства, гордясь тем, что предусмотрел все случайности.

Колесница сэра Ньюджента ему не нравилась, но он не подал виду; смириться с тем, что миледи прибыла без своей горничной, оказалось труднее, поскольку Синдерби предвидел – именно ему предстоит заняться поисками первоклассной служанки для леди, как только они высадятся во Франции, что было бы, мягко говоря, затруднительно. Ее милости придется довольствоваться услугами какой-нибудь непритязательной девушки до тех пор, пока они не достигнут Парижа, а она отнюдь не выглядела особой, коей легко угодить. А вот с появлением на борту «Бетси-Энн» мисс Марлоу и мистера Орде агент окончательно пал духом. Увеличение первоначальной компании еще на двух человек не только совершенно расстраивало его тщательно составленные планы; он крайне неодобрительно отнесся к этим двум нежданным путешественникам, полагая, что здесь что-то нечисто. Багажа у них с собой не было, а когда они прибыли в Кале и он попросил мистера Орде передать ему паспорта мисс Марлоу и его собственный, тот, хлопнув себя по карману, досадливо крякнул.

– Только не говори мне, что ты не захватил с собой наши паспорта! – вскричала мисс Марлоу.

– О нет! – последовал угрюмый ответ мистера Орде. – Они у меня, в целости и сохранности! Причем все сразу! – При этих словах мисс Марлоу едва не лишилась чувств.

С мисс Марлоу и мистером Орде что-то явно не так, решил Синдерби.

Он предвидел, что в Кале ему придется нелегко, но никак не предполагал, что ему предстоит вояж по галантерейным лавкам в поисках ночной рубашки для шестилетнего ребенка. Более того, ни состояние сэра Ньюджента, ни его собственные дипломатические усилия не помогли им заполучить две лишние спальни в «Lion d’Argent», поскольку тот был переполнен. Синдерби пришлось согласиться с тем, что мисс Марлоу достанется комната, изначально предназначавшаяся для горничной миледи, а мистера Орде подселят к сэру Ньюдженту, чем оба эти джентльмена остались крайне недовольны. Найденная им молодая особа, которая должна была прислуживать миледи, не годилась для этой цели: ей попросту недоставало шика. Ее милость наверняка будет жаловаться.