– Действительно, вы не находите?

В этот момент в разговор вмешалась герцогиня, настоятельно посоветовав кузине выйти и подышать свежим воздухом, пока солнце еще не зашло. Заявив, что она с удовольствием последует совету леди, если дорогой Сильвестр намерен немного посидеть со своей мамочкой, в чем она нисколько не сомневалась, и добавив, что Анна непременно прибежит на зов, стоит герцогине потянуть шнурок звонка, кузина наконец отступила к двери, которую Сильвестр уже держал распахнутой для нее. Но на пороге девушка сочла себя обязанной приостановиться, сказав, что оставляет его поболтать с мамочкой, и добавив:

– Я уверена, вы хотите немножко побыть с ней вдвоем, верно ведь?

– Так и есть, но я ума не приложу, как вы об этом догадались, кузина! – ответил он.

– О, – жизнерадостно заявила мисс Пенистон, – с моей стороны это было бы непростительно, особенно после стольких лет, что я вас знаю! Что ж, убегаю, но вам вовсе необязательно открывать передо мной дверь! То есть вы обращаетесь со мной как с посторонней! Я вечно напоминаю вам об этом, не правда ли? Однако вы все так же неизменно любезны и почтительны!

Он поклонился и захлопнул за ней дверь. А герцогиня заметила:

– Незаслуженный комплимент, Сильвестр. Дорогой мой, как ты мог сказать такое? Это было жестоко с твоей стороны.

– У меня больше нет сил сносить ее благоглупости! – нетерпеливо бросил в ответ его светлость. – Для чего ты держишь рядом с собой эту болтушку? Она же наверняка раздражает тебя до невозможности!

– Она не слишком умна, это верно, – признала герцогиня. – Но ты ведь знаешь, что я не могу просто взять и прогнать ее!

– Хочешь, это сделаю я?

Ее светлость была неприятно поражена, решив, будто сын поддался безрассудному минутному раздражению, но ограничилась тем, что сказала:

– Глупый мальчишка! Ты прекрасно знаешь, что не можешь этого сделать, так же, как и я!

Он, выразительно приподняв брови, заметил:

– Разумеется, могу, мама! И что же помешает мне в этом?

– Я не верю, что ты говоришь серьезно! – воскликнула герцогиня, все еще не оставляя надежды, что сын шутит.

– Совершенно серьезно, дорогая моя! Будь же со мной откровенна! Неужели ты не хочешь, чтобы она убралась отсюда подобру-поздорову?

Герцогиня ответила со скорбной улыбкой:

– Что ж, признаюсь – иногда мне этого очень хочется! Только не говори никому, хорошо? Я хотя бы стыжусь собственных чувств! – Заметив, что на его лице отразилось удивление, она продолжала уже вполне серьезным тоном: – Разумеется, тебя раздражает, да и меня тоже, когда Августа говорит глупости или когда у нее недостает такта уйти, если ты приходишь навестить меня, но я полагаю, мне очень повезло в том, что она у меня есть. Знаешь, быть привязанной к инвалиду не очень-то весело, однако кузина никогда не хандрит и не выходит из себя, а все мои просьбы выполняет беспрекословно и с такой охотой, что заставляет меня подозревать, будто ей нравится быть у меня на побегушках.

– Еще бы!

– Сильвестр!

– Моя дорогая мама, она не отходит от тебя ни на шаг с тех пор, как я себя помню, причем ее верность щедро вознаграждается! Ты ведь всегда платишь ей куда больше, чем платила бы незнакомой женщине, нанятой для того, чтобы составить тебе компанию, правда?

– Ты говоришь так, словно тебе жалко этих денег!

– Не больше, чем жалованья моего камердинера, если ты полагаешь, что она того достойна. Я хорошо плачу своим слугам, но не держу подле себя тех, кто этого не заслуживает.

Герцогиня с беспокойством принялась вглядываться в лицо сына, однако вновь ограничилась тем, что сказала:

– Это не одно и то же, но давай больше не будем говорить об этом! Можешь мне поверить, я была бы очень несчастлива, расставшись с Августой. Откровенно говоря, даже не знаю, что бы я делала без нее.

– Если это и впрямь так, мама, то я умолкаю. Или ты полагаешь, что я не готов заплатить тому, кого ты захочешь удержать подле себя, вдвое или даже втрое больше, нежели ты платишь Августе? – Герцогиня протянула к сыну руку, и он тут же подошел к ней. – Ты же знаешь, я никогда не сделаю того, что тебе не нравится! Прошу тебя, не огорчайся понапрасну, дорогая моя!

В ответ она легонько пожала ему руку, сказав:

– Я знаю, что ты никогда не сделаешь этого. Не слушай меня! Просто твои жестокие слова чуточку меня огорчили. Но у меня нет оснований быть недовольной твоей твердостью, родной мой.

– Ерунда! – сказал он, с улыбкой глядя на нее сверху вниз. – Держи свою скучную кузину при себе, сколько тебе угодно, мама, однако позволь пожелать, чтобы рядом с тобой оказался кто-нибудь, кто смог бы развлечь тебя лучше и разделить с тобой твои интересы!

– Что ж, у меня есть Ианта, – напомнила Сильвестру ее светлость. – Она не совсем разделяет мои интересы, но мы находим с ней общий язык.

– Рад слышать. Однако мне начинает казаться, что тебе недолго осталось получать сомнительное удовольствие от пребывания в ее обществе.

– Родной мой, если ты намерен предложить, чтобы я взяла себе в компаньонки вторую леди, то заклинаю тебя – не стоит даже говорить об этом!

– Нет, я имею в виду нечто совсем другое. – Сделав паузу, герцог прохладным тоном сообщил: – Я подумываю о том, чтобы жениться, мама.

Слова Сильвестра настолько поразили ее светлость, что она не сразу нашлась с ответом и лишь молча смотрела на него. Да, у него была репутация завзятого ловеласа, но она уже почти и не надеялась, что сын когда-либо сделает предложение руки и сердца какой-нибудь леди. У нее были все основания подозревать, что он содержит не одну любовницу – которые обходятся ему очень недешево, если верить ее сестре! – и она уже начала склоняться к мысли, что он предпочитает подобный образ жизни более упорядоченному существованию. Немного придя в себя от изумления, герцогиня сказала:

– Родной мой, как это неожиданно!

– Не настолько неожиданно, как ты полагаешь, мама. Вот уже некоторое время я собираюсь поговорить с тобой об этом.

– Боже милосердный! А я ни о чем не подозревала! Но присядь же, прошу тебя, и расскажи мне обо всем по порядку!

Он, пристально взглянув на нее, спросил:

– Ты будешь рада, мама?

– Разумеется, буду!

– Что ж, тогда, полагаю, все устроится как нельзя лучше.

Услышав это, герцогиня рассмеялась и воскликнула:

– Какой абсурд! Очень хорошо! Итак, теперь, когда ты заручился моим одобрением, рассказывай!

Он начал, нахмурившись и глядя на огонь:

– Не знаю, что тут, собственно, рассказывать. Полагаю, ты догадалась, что я не слишком горю желанием связать себя узами брака. Я так и не встретил женщину, которую захотел бы назвать спутницей жизни. А вот Гарри встретил, и если что-то и способно было укрепить меня во мнении…

– Дорогой мой, оставим это! – запротестовала ее светлость. – Гарри был счастлив в браке, не забывай! Я тоже, кстати, убеждена, что, хотя чувства Ианты и не отличались глубиной, она была искренне привязана к нему.

– Привязана настолько, что спустя всего лишь год после его смерти уже тосковала о балах, а через четыре собралась выйти замуж за какого-то ничтожного бездельника! Здесь действительно не о чем говорить, мама!

– Очень хорошо, дорогой мой, но речь идет о твоей женитьбе, а не о Гарри, разве нет?

– Совершенно верно! Словом, я понял – примерно год назад! – что жениться – это мой долг и обязанность. Не столько ради того, чтобы обзавестись наследником, потому что таковой у меня уже имеется, сколько…

– Сильвестр, не вздумай заикнуться об этом Эдмунду!

Герцог рассмеялся.

– Можно подумать, ему это интересно! Он только и мечтает о том, как бы стать кучером почтового дилижанса – во всяком случае, мечтал, пока Кигли не подарил ему почтовый оловянный рожок! И теперь мальчонка не может решить, кем быть – кучером или стражником. И он наверняка сочтет занудой того, кто предложит ему занять мое место!

Ее светлость, улыбнувшись, заметила: