– Если я буду хорошо себя вести, – безо всякого оптимизма заявил Эдмунд. – Но я не дам снова вырвать себе зуб!

Ианта рассмеялась.

– Эдмунд, ты же знаешь, что мама пообещала тебе: больше ты к мистеру Тилтону не попадешь!

– Когда мы в прошлый раз приезжали в Лондон, ты говорила то же самое, – мальчик был неумолим. – Однако дядя Вестер сказал, что я должен пойти. И я пошел. Но я не люблю, когда мне вырывают зуб, пусть даже потом и разрешают хранить его в маленькой коробочке, чтобы кто-нибудь не выбросил его, – с горечью заявил Эдмунд.

– Нет, их никто не выбрасывает, – вмешалась Феба. – Однако уверена, ты вел себя очень храбро.

– Да, – согласился Эдмунд. – Потому что дядя Вестер сказал, что я очень пожалею, если струшу, а мне не нравится, как дядя Вестер заставляет людей жалеть о своих проступках. Это больно!

– Видите! – негромко проговорила Ианта, вперив в Фебу красноречивый взгляд.

– Кигли тоже называл меня храбрым, когда я упал со своего пони, – признался Эдмунд. – Я даже не пискнул! Потому что слеплен из крутого теста!

– Эдмунд! – гневно укорила сына Ианта. – Сколько раз тебе говорить – не смей повторять те вульгарные словечки, которые ты слышишь от Кигли! Немедленно попроси прощения у мисс Марлоу! Что она о тебе подумает!

– Ох, пожалуйста, не заставляйте его делать это! – взмолилась Феба, заметив, как мастер Рейн упрямо выпятил подбородок.

– Кигли, – заявил мастер Рейн, в глазенках которого вспыхнул воинственный блеск, – парень что надо! Он мой лучший друг.

– Ничего удивительного, – парировала Феба, не давая Ианте возможности вновь разразиться нравоучениями. – Я немного знакома с ним и действительно уверена, что он – замечательный человек. Это он научил тебя кататься на пони? Быть может, ты расскажешь мне о своей лошадке?

Эдмунд без возражений принялся перечислять достоинства своего пони. К тому моменту как ландо остановилось у дома лорда Элвастона на Альбемарль-стрит, между ним и мисс Марлоу наладилось полное взаимопонимание, и он расстался с ней, выразив явную неохоту. Но общество сына, очевидно, уже изрядно утомило его мать, и она отослала его в детскую, пояснив Фебе: если она сейчас позволит ему остаться с ней, то он начнет требовать этого постоянно, что вызовет несомненное раздражение у леди Элвастон.

– Мама не любит, когда он играет в гостиной, и ему разрешается приходить сюда на полчаса перед сном.

– А мне показалось, будто вы говорили, что она обожает его! – воскликнула Феба, в очередной раз дав волю своему невоздержанному языку.

– О да! Просто она полагает, что его нельзя баловать, – с похвальным апломбом отозвалась Ианта. – А теперь мы поднимемся с вами в мою спальню, чтобы вы смогли снять свою шляпку и мантилью, потому что я нескоро отпущу вас, предупреждаю!

И действительно, лишь спустя несколько часов к подъезду подали экипаж, дабы доставить Фебу обратно на Грин-стрит; к этому времени она была уже подробно осведомлена обо всех обстоятельствах замужества, вдовства и планируемого повторного бракосочетания Ианты. Перед тем как встать из-за стола, на котором был накрыт легкий полдник, девушка узнала, что Сильвестр категорически не желал взваливать на себя ответственность за ребенка своего брата. Ей в лицах пересказали несколько вопиющих историй о его жестоком обращении с Эдмундом и о том, как злонравно он подбивает мальчика не слушаться своей дорогой мамочки. Даже конт Уголино не выглядел настолько отталкивающим, как этот бессердечный тиран, которого описывала ей Ианта. Неужели он совершенно не испытывал привязанности к своему брату-близнецу? Нет, почему же, испытывал, но в свойственном ему духе – холодно и отстраненно! Вдова дорогого Гарри никогда не забудет бесчувственного поведения герцога, когда ее супруг после долгих ужасных страданий испустил дух.

– Он ведь умер буквально у него на руках! Можно подумать, что сердце Сильвестра вырублено из камня, мисс Марлоу! Герцог не проронил ни слезинки и не сказал мне ни единого словечка! Можете представить себе, как я была расстроена – буквально сходила с ума! И впрямь, когда я увидела, как Сильвестр – самым жестоким и бесцеремонным способом! – опускает бездыханное тело моего дорогого супруга на кровать, и услышала его голос, объявляющий о том, что он умер, я погрузилась в такую пучину отчаяния, что врачи опасались за мой рассудок. Целых три дня я пребывала в истерике, но ему, разумеется, не было до меня никакого дела. Пожалуй, он даже не узнал об этом, поскольку попросту вышел из комнаты, не удостоив меня и взгляда, и после этого несколько недель избегал моего общества!

– Некоторые люди, – сказала Феба, которой при этих воспоминаниях стало не по себе, – не считают возможным демонстрировать свои чувства при посторонних. И было бы неправильно полагать – прошу великодушно простить меня! – будто они вовсе их не испытывают.

– О да! Но сдержанность мне отвратительна! – без малейшей на то нужды сообщила Ианта. – Хотя я не верю, что Сильвестр способен на такие порывы, поскольку более бесчувственного субъекта еще не встречала. Единственный человек, которого он терпит, – это его матушка. Я должна признать, что он таки привязан к ней – однако совершенно нелепым образом, если хотите знать мое мнение!

– Однако ведь вы и сами любите герцогиню, как я полагаю? – поинтересовалась Феба в надежде придать мыслям Ианты иное направление. – Она добра с вами?

– О да, но даже она не понимает всех тягот моего положения! Я и надеяться не смею, будто она когда-либо хотя бы сделает попытку убедить Сильвестра не отбирать у меня мое дорогое дитя, поскольку она буквально молится на него. Мне жаль будущую супругу герцога! Ей придется во всем подчиняться матери-герцогине!

– Быть может, у него не будет жены, – попробовала успокоить собеседницу Феба.

– Помяните мое слово – обязательно будет, хотя бы для того, чтобы лишить бедного Эдмунда наследства. Мама уверена, что он уже начал поиски подходящей кандидатуры и может сделать предложение в любой момент.

– Вот как! Но для брака требуются двое, не так ли?

– Вы хотите сказать, что он может встретить отказ?

– А почему бы и нет? – парировала Феба.

– Сильвестр? Учитывая, что он может предложить? Нет, ему это не грозит! Хотя желаю, чтобы кто-нибудь отказал ему, и тогда он получил бы хороший урок. Вот только я готова поставить десять против одного, что, если такое случится, он приложит все силы к тому, чтобы девушка влюбилась в него, после чего сделает предложение другой!

– Не вижу причин для того, чтобы кто-нибудь влюбился в него, – отрезала Феба, в глазах которой появился воинственный блеск.

– Я тоже, но вы бы изумились, узнав, сколько девушек буквально жаждут заполучить его!

– Еще бы! – с жаром подхватила Феба. – Хотя, на мой взгляд, они жаждут заполучить его титул!

– Увы, это не так. Он может заставить девушку воспылать к нему нежными чувствами, даже если поначалу совершенно ей не понравился. Он знает, как добиться своего! Однажды Сильвестр дошел до того, что заключил пари с Гарри, будто влюбит в себя мисс Уарф, и выиграл!

– Пари! – ахнула Феба. – Но это же… бесчестно! Разве джентльмен может унизиться до такого?

– Ну, вы же знаете, какие они, мужчины! – неблагоразумно откликнулась Ианта. – Впрочем, следует признать, что холодность мисс Уарф в тот год стала притчей во языцех: она была очень красива и вдобавок обладала большим состоянием. Разумеется, у нее были десятки поклонников. Но всех она отвергла с презрением, так что история должна была получиться знатной. Ее еще называли Неприступной Цитаделью. Так вот, Гарри сказал Сильвестру – в шутку, вы же понимаете: они вечно подшучивали друг над другом! – что даже ему не удастся пробить брешь в стенах, и Сильвестр моментально поинтересовался у него, что он готов поставить на кон. Полагаю, в клубах тоже во множестве стали биться об заклад, как только выяснилось, что Сильвестр приступил к планомерной осаде Цитадели. Мужчины иногда ведут себя очень гадко!