Кроха быстро подошла к одной девушке и уткнулась носом в протянутую ладонь. Та улыбнулась довольно и гордо, но через две секунды эта улыбка исчезла. Она резко отдернула руку и отпрянула, словно ее ударило током от прикосновения. Малышка обиженно всхлипнула, и ее одинокое отчаяние выросло в два раза. В мое сердце словно вонзили кинжал, и из той раны хлынула кровь. Молодая королева-ниясыть подошла ко второй, но та тоже через мгновение отдернула руку и возмущенно воскликнула. Малышка обреченно взвизгнула. Так пронзительно и требовательно. А у меня в груди возникло ощущение, словно повернули тот кинжал. Боль в висках сцепила тисками до тошноты. Но я продолжала стоять недвижимым столбом. Маленькая не теряла надежды и подошла к третьей и ... девушка вскрикнула и вскочила, как укушенная. И тогда, не в силах больше терпеть просто невыносимую, адскую боль, пробирающую мою истерзанную грудь жестокими иглами, пронизывающую до самых костей, я упала на колени и, жалостливо протянув дрожащие руки в сторону малышки, вложив всю боль в слова, крикнула, точно от этого зависела моя жизнь:

- Не-е-ет! Кроха! Ты не однааа!!!

Малышка резко повернула в мою сторону голову. Ее хвост нервно ударил по бокам и шкурка конвульсивно дернулась. Она взволнованно пискнула и решительно зашагала в мою сторону. Подошла. Сначала она уткнулась в мою правую ладонь носом. Меня охватил удивительный свежий аромат. Такой нежный, приятный, напомнивший мне запах из забытого прошлого, из детства... дикой вишни, волнующе пьянящей и зовущей. Кожа ее мягкая и горячая опалила ладонь, будто меня пронзило током, но я не смогла отдернуть руки. Просто не была в силах из-за страха вернуть боль в груди из-за одиночества. Плененная чарующим блеском огромных детских фасетчатых глаз, я поднесла вторую ладонь к ее мордашке и скользнула пальцами по надбровной дуге. Внезапно дикое чувство одиночества сменилось просто непередаваемым восторгом и восхищением. Малышка снова пискнула, но уже довольно и подошла ещё ближе ко мне. Я обняла ее, теплую, восхитительную. Стала гладить по спине, крыльям, шее.

- Не бойся. Все будет хорошо, - шептала я ей успокаивающе, - ты такая хорошая... все будет хорошо...

Слезы лились из глаз. Почему? В груди жгло. Дыхание сперло. Сердце болезненно сжималось, а кровь с шумом пульсировала в ушах. Невероятно сложно описать все ощущения, бурлящие внутри. Это была и боль, и радость, и восторг, и волнение. Она довольно урчала и прижималась всем телом ко мне, будто впитывала меня, каждую мою мысль, каждую эмоцию и получала невероятный восторг.

- Бедненькая моя. Не переживай, ты не одна... совсем не одна... - продолжала я ее успокаивать.

- Ты такая добрая! - услышала я детский восторженный голос у себя в голове.

Будто обухом по голове! "Она разумная!" - осенило меня. Вот почему люди относятся так к ниясытям. И с каждой секундой одиночество отступало и отступало от меня. Становилось так легко и хорошо, спокойно и уверенно.

- Милая моя, хорошая... не волнуйся, я с тобой... ты не одна... - повторяла я.

Она же благодарно урчала. Не знаю, сколько мы вот так стояли, но из оцепенения меня вывел женский довольный и мягкий голос. Я очнулась, словно всё это время спала, и мне снился сон. Сладкий и приятный. Подняла голову и увидела красивую черноволосую с синими глазами женщину. Она улыбалась:

- Иата. Мы приветствуем тебя! - женщина подняла руки на уровень груди и развернула ладони вверх.

Этот жест означал уважение и почтение к власть имущим. Я сглотнула и встала на ноги. Малышка протестующе всхлипнула, требуя продолжения ласки. Тогда я положила руку ей на переносицу. Теперь я пришла в себя. В зале стоял негромкий гул - это взрослые ниясыти приветствовали свою новую молодую королеву. Я обернулась в зал зрителей. Все стояли в той же позе, что и женщина. Молча выражая почтение. Взгляд упал на фагота и того мужчину. Оба, как и все, повторили жест синеглазой женщины, но в их глазах я увидела еще что-то. Особенно у того слишком красивого мужчины, что стоял возле Нарана. Он рассматривал меня оценивающе и вдумчиво. Я смутилась и опустила глаза, встретившись взглядом с полными обожания фасетчатыми глазами малышки. Что теперь мне делать? Как вести себя? Что говорить? Подлый страх снова открыл дверь в мою грудь и робко затоптался на проходе.

- Иата, прошу, следуй за мной, - произнесла торжественно женщина и жестом поманила за собой.

Иата, как я помнила из короткого курса учебы в конноре поселка Со, - это уважительная форма обращения к женщинам, наделенным властью. Я послушно пошла на выход. Нас троих: меня, кроху и синеглазую женщину провела тишина, почтительная и глубокая, вязкая, как кисель. За нами затворились двери. Мы вышли в противоположную от той, куда вошла малышка. А в широком коридоре уже стояла королева-ниясыть-мать. Женщина подошла к ней, коснулась шеи, что-то ей тихо сказала и обернулась в мою с крохой сторону.

- Мое имя Мара Ниасу. Я наездница Кары, Cтаршей Королевы. Я приветствую тебя, - произнесла женщина и снова улыбнулась.

Ниасу... где я слышала это второе имя?

- Мое имя Лана Арамс, - ответила робко я.

Женщина кивнула. И тут из-за одного из поворотов длиннющего коридора, где мы стояли, вышло четыре женщины и перед ними мужчина. В нем я узнала господина фагота. Он шагал с торжественной и самодовольной улыбкой широким размашистым шагом. Увидев его, Мара удивленно подняла брови. Видать, она не ожидала его здесь увидеть. Он подошел первым, почтительно склонив голову перед... и тут я поняла, где я слышала это второе имя Ниасу... Наран Ниасу! Он ее сын! Мара благосклонно кивнула в ответ и спросила:

- Что ты здесь делаешь, Наран? Тебя в этом месте не должно быть.

- Я знаю, иата, - он кивнул, - но я посчитал нужным быть здесь.

- Почему?

А те женщины остановились на почтительном от нас расстоянии, ожидая конца беседы.

- Предупредить и объяснить, - сдержанно ответил он и бросил беглый довольный взгляд на меня и кроху.

Я сразу поняла его взгляд: "Я знал! Я не сомневался!" и почему-то от этого скривилась. У-у-у, самодовольный павлин!

- Что именно? - спросила Мара.

- Это я привез эту девушку сегодня прямо на церемонию.

- Я в курсе, - голос ее прозвучал слегка недовольно. - И? - ее высокомерная манера держаться сейчас не бросилась мне в глаза, как потом.

- Я обещал ей свою протекцию.

- Из-за чего?

- Она ничего не знает о нашем обществе.

Брови женщины взлетели вверх.

- Как это?

- У нее амнезия.

Мара немного нахмурилась. Это ее озадачило и явно не очень понравилось, но она сразу вернула себе прежнее настроение.

- Ясно. Я учту это обязательно, - холодно кивнула она и сделала удаляющий жест тонкой кистью руки. - Спасибо, что вовремя сообщил. Теперь ты можешь нас оставить. Дальше мы должны справиться сами.

Фагот кивнул и как-то странно на нас посмотрел. Он явно о чем-то переживал, но прятал это за приторной учтивой улыбкой. Да и не пахло в его поведении сыновней горячей любовью. Лишь опасением. Еще раз бросив на меня пристальный взгляд, словно желая меня о чем-то предупредить, он развернулся и ушел. Даже если он и хотел меня предупредить, я не услышала его мысли. Слишком взволнованна, чтобы обращать внимание на опасности и подвохи.

А те женщины направились к нам. Я, молча, рассматривала их и Мару. У троих, как и у Мары на голове в волосах виднелась тонкая серебряная диадема, расширенная на лбу в форме ромба, а на этом расширении изображено две ниясыти с переплетенными шеями. Восхитительное украшение! Четвертая девушка, подстриженная под мальчика, была одета в коричневато-зеленый костюм и прятала глаза. Мара, совершенно не обратив никакого внимания на стриженную молодую женщину, словно она - пустое место, по очереди указала на первых трех:

- Лана, познакомься. Это три наездницы королев-ниясытей Ира, кашиасу: Рия, Ясронга и Емима, - каждая из них при своем имени кивала головой.