И то сказать, - поддержал серегин начальник, - это ты из-за парохода, что ли? Тебя пароход вдохновил на - ха! - "Смерть под парусом"?

- Ну.. - и пароход... Прикольно же - на пароходе мужик помер. Ни где-нибудь там, не на вокзале... не в библиотеке, а - на палубе. Представляю, как он всем отдыхающим, настроение подыспортил! Хе-хе. Ничего себе прогулочка по Неве вышла - с трупом на борту. И у секретарши его, помню, была еще фамилия такая же, как у моей двоюродной тетки, от которой нам дом в области остался - Левертова. Только тетку звали Неонила, а эту - Ангелина.

- Северянка, скорее всего. Из северных провинций. Ангелина - редкое имя для здешних мест, - заметил кто-то.

- Ангелина Левертова. Я еще спрашивал, не дальняя ли родственница ли она нам, случайно - сказала, нет. А вполне могла бы: Левертовы в тех местах очень даже распространенная фамилия. Там их пруд пруди, Левертовых этих.

Коля, краем уха слушавший этот разговор, вдруг почувствовал, что имя Ангелины Левертовой тоже пробудило в нем ворох каких-то смутных ассоциаций. Он даже помотал головой, чтобы помочь себе вспомнить, откуда у него было такое ощущение. Это имя дразнило его какими-то воспоминаниями, словно не до конца забытый сон. "Это же та... скандалистка из... той самой Академии-чего-то-там!", - осенило его. От этого открытия легкий холодок пробежал у него снизу вверх по позвоночнику. "Неспроста это...", - пробормотал он почти вслух, так что шеф, сидевший рядом с ним, строго взглянул на него.

Как раз в это время в комнату вошел наконец сильно припоздавший Юрий Васильевич. Чтобы его опоздание поскорей ушло на задний план, он сходу разругал всех присутствующих за плохое участие в субботнике, велел всем выключить сотовые телефоны, и внезапно похвалил Колю за то, что тот пользуется нарукавниками при контакте с антикварной ценностью. Коля чувствовал на себе насмешливые взгляды, когда Юрий Васильевич призывал подчиненных следовать его примеру. Кто-то даже пробормотал самым издевательским тоном: "Он у нас стильный паренек...".

Всю планерку Коля просидел в отсутствующем состоянии. Во-первых, ему было неинтересно слушать речь Юрия Васильевича, а во-вторых, он хотел понять для самого себя каким образом два разных несчастных случая ("или все-таки это были предступления?") были связаны с одним и тем же лицом. Он был твердо уверен - ему хотелось быть уверенным, - что это та самая Ангелина Левертова. Он крутил в голове и так, и эдак всю информацию, которую он когда-либо слышал об Ангелине Левертовой, а также, подключил к делу интуицию, поскольку придерживался разработанного им самим мнения, что интуиция - это разновидность научного знания, поступающая в сжатом виде из пока неизученного человечеством информационного резервуара. Он представлял себе Ангелину Левертову то в виде сексапильной богемной девицы, стильно затягивающейся сигаретой, то - для контраста - в образе неказистой сутулой училки в очках "рыбий глаз". Она чем-то заочно понравилась Коле, чем-то выделилась в его представлении из ряда окружающих женщин. Ему очень захотелось на нее посмотреть. Он сказал себе, что будет считать себя полным профессиональным ничтожеством, если хотя бы не поговорит с этой Ангелиной Левертовой, хотя бы одним глазом не взглянет на нее, чтобы составить о ней полное представление и уяснить, как она ухитрилась замешаться в целых два почти уголовных дела.

После окончания планерки Коля спустился на второй этаж в архив. В архиве было холодно, темно и пахло котлетами, которые только что кто-то съел. Архивом и копировальным центром заведовал маленький и желчный мужчина лет пятидесяти, которого все звали Дмитрич, но Коля стеснялся его так называть из-за значительной разницы в возрасте и всегда обращался по полному имени - Дмитрий Дмитриевич. Дмитрич был инвалид третьей группы и всегда отчего-то осторожничал в самых простых жизненных случаях.

- Ну? - спросил его Дмитрич. - И чё тебя принесло? Чего опять надо? Поесть не дадут спокойно. Как сяду есть - как они тут как тут! На запах, что ли, бежите?

- Нет, - сказал Коля, запинаясь и нервно импровизируя на ходу, - п-п-по делу. касаемо... Бел..Белоконского. Срочно. Кое-какие события... Всплыли некоторые... дд-данные. Начальство... требует. Надо... короче... нужно взглянуть на -... э...

Он стал от волнения повторяться, боясь, как бы Дмитрич не потребовал от него заполненный бланк с печатями и подписями на выдачу документа, но к его удивлению, Дмитрич, ни сказав ни слова возражения, пошел выполнять его просьбу.

- На вот, Белоконского вашего, - сказал он ворчливо и вручил Коле пыльную стопку. - Смотри не потеряй ничего, не вырони. Отвечай потом за тебя.

Коля чихнул от пыли, принял папку и вышел в коридор. Он бы с удовольствием разместился со всем эти добром за архивным столом, но это было нежелательно. На Дмитрича могло в любой момент найти подозрение, что документы нужны не пославшему его начальству, а для каких-то сомнительных личных нужд Коли, и тогда он из принципа мог отнять дело.

В коридоре Коля присел на подоконник и открыл старые пыльные папки с делами.

Дмитрий Белоконский, преуспевающий петербургский предприниматель, умер три года назад от сердечного приступа во время прогулки по Неве на небольшом теплоходе под названием "Звезда Невы".

В день, когда с ним случился роковой сердечный приступ, Белоконский назначил на теплоходе встречу с одним из своих друзей, с которым у него были и некоторые, довольно размытые деловые отношения - в частности, тот владел охранным предприятием, которое осуществляло охрану фирмы Белоконского. Встреча проводилась по случаю дня рождения друга-партнера, однако не ней предполагалось мимоходом обсудить также отдельные вопросы по бизнесу, но все они были, как выразился партнер на допросе - "вопросы чисто технического плана", и ни в коей мере не могли послужить основой для конфликта между ним и Белоконским.

Коля вынул маленький блокнот и на всякий случай записал имя партнера - Виктор Фомин. Он был известен как Витек - бывший бандит, браток из одной известной группировки из смутных девяностых. На данный момент Витек, предположительно, остепенился, по крайней мере, виды его жизнедеятельности были крайне неопределенны. Однако, было точно установлено, что Витек в самом деле не имел никакого отношения к смерти Белоконского, напротив, эта смерть потрясла его до глубины души. Свидетели из обслуживающего персонала рассказывали, что он брел за носилками с телом Белоконского, шмыгал носом, трогательно утирал рукой мокрое от слез лицо, и уговаривал, как потерянный, врачей: "Пульс, пульс у него тисните... может, не совсем еще умер?... может, оклемается еще, а?..."

Врачи установили что, Белоконский скончался от раннего инсульта, который был вызван как большими перегрузками в бизнесе, так и чисто бытовыми переутомлениями. Перед прогулкой на пароходике он жестким методом парился в сауне вместе с Витьком, а еще до этого имел жесткое объяснение с арендаторами и интенсивную тренировку в тренажерном зале. Его внезапная кончина дала развитие цепочке драматических событий в его семье. Мать - его сопартнер по бизнесу, узнав о смерти сына, не вынесла потрясения и буквально на следующей неделе покончила с собой. Пострадала и его любовница, романтическая студентка. Она оказалась не у дел, так как Белоконский только-только развелся с женой и не успел зарегистрировать с ней отношения. Бизнес Белоконского, как водится в таких случаях, более-менее легальными способами был захвачен совершенно сторонними людьми.

Николай пролистал папку в поисках каких-либо данных об Ангелине Левертовой. К делу была пришита мятая бумага, в которой Коля нашел адрес и телефон этого таинственного персонажа. Коля аккуратно переписал все себе в блокнотик. По документам дела Ангелина Левертова значилась временным офис-менеджером фирмы Белоконского. Имелись сведения, что именно она забронировала для своего начальника место на прогулочном пароходе. Кроме этого невинного деяния Ангелина Левертова ничем не привлекла к себе интерес следственных органов.