Орыся пришла какая-то задумчивая, и отец подозрительно спросил:

— Ну что, опять что-то придумала?

— А почему ты так решил? — смущенно проговорила она. — Ничего не придумала, просто пообщалась с подружкой.

— Ты ее не очень слушай, — на всякий случай предостерег дочь Роман. — Она девка хитрая, сама всегда сухой из воды выйдет, а тебя подведет под монастырь.

Орыся только повела плечами. Роман невольно залюбовался на нее. До чего же хороша выросла, и кто мог подумать? В детстве страшненькая была, они уже с Анной горевать стали, что никак не выравнивается — и брови толстые, как у тестя, так ведь тот мужик, ему все равно, что его за спиной Брежневым дразнили. И нос длинноват, и волосы реденькие, два мышиных хвостика носила, потом пришлось в один собирать, чтобы не так в глаза бросалось. Тощая, сутулая, ногами загребала, как старая бабка. А лет в десять новый учитель физкультуры рассмотрел в ней что-то, записал в секцию гимнастики. И тут начала дочка на глазах меняться — вытянулась, спинку стала держать, будто у нее между лопатками штырь вставили, походка, как у (балерины, все заглядывались. И личико преобразилось — щечки румянцем налились, носик вроде стал ровнее. И волосы загустели, прямо чудо какое-то. Может, бабкины советы мыть волосы отваром из корней лопухов подействовали? А может, обмен веществ наладился. Говорят, и такое бывает — даже самые невзрачные девочки неожиданно расцветают. Брови, правда, Орыся выщипывала. Не тонюсенько, как некоторые девчонки, а придала им красивую форму. Но тут уж родители не протестовали. Что природе не под силу исправить, пускай сама постарается. Эх, найти бы ей хорошего мужа с достатком! Чтобы не считала каждую копейку, как они с Анной.

Вечером, когда Роман уже спал, на кухне шептались его жена с дочерью.

— Ой, боюсь я тебя отпускать, дочечка моя. В чужом городе, да еще таком большом будешь одна-одинешенька. А сколько злых людей вокруг!

— Да что вы, мамо, прямо как на похороны меня собираете. Это ж вам не чужая земля, Москва, столица нашей Родины, помните, вы учили в школе?

— Мы-то учили, это правда. Так ведь с тех пор все изменилось, между Украиной и Россией уже граница пролегла, как будто мы чужие между собой. И пограничники проверяют поезда, ходят злые, особенно наши до своих, со всех деньги тянут. И за товар, кто везет, и с рабочих, кто горбатился на чужих да заработки в семьи везет. Я уж наслушалась на базаре, люди такое рассказывают, что лучше дома сидеть, чем такие унижения переживать.

— А с меня и взять нечего, — улыбнулась Оры-ся. — Товаров не везу. Деньги не заработала. А заработаю, лучше на перевод потрачусь, чем этим гадам дань отдавать.

— Ото правильно, доченька, лучше перешли переводом. Да смотри, если кто обижать будет, сразу возвращайся. Мы здесь не пропадем, как-то прокормимся.

— Прокормимся, — согласилась Орыся. — Да только тут на лекарство папе не заработать. А там платят хорошо. Сегодня меня Наталка водила к своей тетке, Стефании Владимировне, и та показала кучу паспортов. Это тех девушек, кого она на работу устраивает. Знаешь, сколько туда наших едет? Москва — город большой, рабочих мест навалом. Не то что у нас. И деньги там совсем другие.

— Откуда у нее тетка? Вроде, родни у Галины, ее матери, у нас в городе нет, а у Мыколы брат, да и тот в Луганске.

— Да какая-то очень дальняя, — солгала Орыся и мучительно покраснела. На самом деле никакой родственницы у Наталки действительно в Стрыю не было, объявление о найме на работу в Москву Орыся прочитала на столбе рядом с базаром еще вчера. Всю ночь не спала, раздумывала. И ехать в большой город страшно, и в нищете прозябать надоело. В конце концов решилась, с утра позвонила по указанному телефону и пошла. И Стефания Владимировна ее встретила ласково, все объяснила, все страхи развеяла.

— Ну ты ж смотри, доченька, — сдалась мать, — хозяев слушайся, будь терпеливой.

— А то я не знаю! — передернула плечами Орыся. — Буду слушаться, не волнуйся. Я им как приготовлю борщ да вареники, как ты меня учила. Да пироги напеку, да котлеты по-киевски нажарю, — они такого, небось, в своей Москве и не ели.

— А еще что ты там должна делать?

— Говорила Стефания Владимировна, что это уж как повезет. В некоторых семьях и убирать еще нужно. А у богатых каждый своим делом занимается — кто готовит, кто убирает. Кто за садом смотрит, кто за детьми.

— Прямо как во времена панщины, — вздохнула мать. — Твоя бабушка рассказывала, что у панов Стодольских вот так точно и было. На каждую работу отдельный человек: ее мать готовила, а отец на конюшне работал. Все вернулось, аж страшно. Может, лучше с дочкой Лидии Степановны в Польшу поедешь? Там работа надежнее, на фабрике, будешь себе сидеть за машинкой и строчить. Общежитие дают. Выходной один день.

— Там платят в три раза меньше, мама. И шить я не люблю, ты же знаешь. Я лучше готовить буду.

— Да, это у тебя лучше получается, — согласилась мать и понурилась.

— Ну не горюй так, не в Италию еду. Почти что к своим, — попыталась подбодрить ее Орыся.

— Да ладно уж — к своим. Какие они свои, если в Евросоюз нас не пускают?

— О, и ты теперь мне про эту политику. Даже говорить не хочу.

— А куда без нее? Жизнь такая…

— Попытались мы сделать жизнь получше. На Майдане уже посидели, хватит. Выбрали на свою голову…

— Тихо, тихо, дочечка, а то еще кто услышит.

— И что? Теперь за это в лагеря не сажают.

— И то слава богу… А если отец не пустит?

— Уговорю как-нибудь. У него в Москве — помнишь? — друг живет, вместе в армии служили. Я его адрес возьму, они же переписывались.

— Вспомнила… Да когда это было? Они уже лет десять как не переписываются.

— А я его попробую найти. В справочное бюро обращусь, там про всех москвичей известно, — кто где живет.

— В церковь не забывай заходить, — попросила ее мама и перекрестила, будто дочка уже прямо сейчас садилась в поезд…

Через неделю Орыся и три новые подружки вышли из вагона на перрон Киевского вокзала. К ним подошла бойкая женщина, одетая модно и по-городскому.

— От Стефании Владимировны прибыли? — весело спросила она.

— От нее, — ответила за всех Оксана Яркевич, самая разбитная из девушек, с броским макияжем на лице и свободными манерами. — А вы ее сестра?

— Лидия Владимировна, — представилась та. — Ну что, девчата, двинемся к машине?

Девчонки переглянулись. Москва их встречала радушно, а Лидия Владимировна одобрительно оглядела каждую из них.

— Хороши, ничего не скажешь. Работой я вас обеспечу, не пожалеете. Только паспорта мне в машине отдадите, потому что вас придется регистрировать.

— Ой, как хорошо, — обрадовалась Оксана. — А то я все думала, что придется нелегалами безвылазно по домам сидеть. А с регистрацией можно спокойно по Москве гулять.

— Погуляете, я вам обещаю, — усмехнулась Лидия Владимировна. — Повидаете нашу славную столицу и ее славных жителей.

Подхватив сумки, все гурьбой пошли за ней, боясь упустить из виду. Вокзал ошеломил толпами людей и десятками таксистов, которые просто не давали прохода.

Орыся поспешила нагнать Лидию Владимировну.

— А где здесь справочное бюро? — спросила она.

— А зачем тебе? — подозрительно прищурилась женщина.

— А у папы здесь армейский друг живет, хочу адрес узнать.

— Не знаю я, где здесь справочное бюро, — раздраженно бросила Лидия Владимировна. — Надеюсь, ты сюда работать приехала, а не знакомых разыскивать.

— Конечно, — заторопилась успокоить ее Орыся. Ей стало неловко, что из-за нее у такой милой женщины вдруг испортилось настроение. Но та вдруг опять улыбнулась.

— Вот устроишься и, если будет время, найдешь своего знакомого.

— Да я его никогда и не видела, это папа с ним переписывался много лет. Только вот последнее письмо пришло лет десять назад.

Лидия Владимировна почему-то вздохнула с облегчением.

— Ну, если лет десять назад, может, его и в живых-то давно уже нет.