В следующий раз дверь карцера открыл Сэм, и Настя вздрогнула от ужаса. Он смотрел на нее холодным взглядом, и девушка подумала, что он ее не узнает.

— Мне нужно переодеться, — тихо сказала она.

— А зачем? — презрительно спросил он. — Кому ты нужна? Иди в туалет, а то передумаю.

Настя провела в темном помещении сутки, от слез у нее воспалились глаза, и на свет она смотрела прищурившись. Буду молчать, решила она. Только бы вернуться в свою комнату и позвонить маме.

Когда наконец за ней пришел мужчина в светлом костюме в сопровождении все того же Сэма, Настя уже не верила своему счастью.

— Сейчас придет Юлия, приведет тебя в порядок. И чтобы никаких штучек. Сегодня к тебе придет господин Маэстро.

— Как? Я не могу… — заплакала Настя. — Мне больно.

Она старалась держать себя в руках, но сообщение мужчины привело ее в ужас.

— Как хочешь, — равнодушно ответил тот. — У тебя есть выбор — Сэм. Он же тебе понравился? — и усмехнулся так, что потрясенная Настя замотала головой.

— Нет, только не Сэм!

Охранник стоял совсем рядом и невозмутимо смотрел на девушку.

— Значит, ты сделала верный выбор.

Оказавшись в своей комнате, Настя бросилась к своим джинсам и с облегчением вытащила из кармана телефон. Сколько у нее минут? А если ее застукает Юлия? Она побежала в ванную и включила воду, телефон спрятала под ванную.

Юлия деликатно постучалась и спросила из-за двери:

— Ты помнишь, какое ароматическое масло я тебе вчера налила в ванную?

— Помню, — откликнулась Настя и нырнула в воду.

Если все будет, как вчера, то Юлия заглянет к ней через двадцать минут. А пока она будет смотреть телевизор.

Послышались звуки музыки, и Настя лихорадочно нажала на кнопку вызова. Мама откликнулась сразу.

— Доченька, где ты? Мы себе места не находим!

— Я видела в окно машины улицу — Осокина, тридцать два. Первый этаж.

Дверь распахнулась. В проеме стояла Юлия и смотрела на Настю. Она молча протянула руку и взяла у нее телефон. Так ж: е молча закрыла за собой дверь.

Настя затряслась в рыдании. Если Юлия отдаст ее телефон мучителям, что с ней будет? Второй пытки Сэмом она не выдержит.

Через двадцать минут Юлия позвала ее.

— Пора готовиться.

Она опять долго колдовала над лицом Насти и в завершение достала какой-то пузырек.

— Открой глаза, я тебе закапаю лекарство, чтобы исчезла краснота. Иначе оштрафуют. И улыбайся. В этом сейчас твое спасение.

Настя несмело взглянула на Юлию. Она что? На ее стороне?

Та серьезно смотрела на девушку. Потом вдруг приложила палец к губам и вышла.

Значит, не выдаст. Но почему? В ней проснулась совесть? Или просто пожалела?

Настя ничего не понимала. И когда в комнату заглянула красивая женщина с кукольным лицом, очень похожим на Барби, девушка уже переключилась на мысли о том, как себя вести с Маэстро.

— Иди в гостиную. И смотри, веди себя хорошо. Я тебя защищать больше не буду!

Девушки болтали о чем-то, тихонько хихикая. Казалось, они всем довольны. На нее взглянули с любопытством. И только в глазах одной из них Настя увидела сочувствие. Девчонки подвинулись, и Настя села рядышком, сложив по-школьному руки на коленях.

— Ты как? — спросила темноволосая девушка в ярко-красном платье.

Настя пожала плечами. Дескать, сама понимаешь, что плохо.

— Я — Надя. А тебя как зовут?

— Настя.

— Не противься никому. Это правило номер один. Иначе карцер. В лучшем случае. А в худшем… — Она многозначительно указала взглядом на Сэма. Настя сжалась и кивнула. А сама подумала: не сдамся! Пускай мне сегодня придется покориться этому старому козлу, но я не дам себя сломать!

— У меня все болит, — шепотом пожаловалась она Наде.

Девушка пожала ее запястье, словно поддерживая.

Он этого и ждет. Чтобы тебе было больно. Потерпи, иначе…

Настя вопросительно посмотрела на Надю и перевела взгляд на Сэма. Надя едва заметно кивнула головой.

— Если сегодня господин Художник захочет снять меня опять, потребую у него бабки, — продолжила прерванный разговор Оксана. Девчонки дружно рассмеялись:

— А что он делал до сих пор? Не снимал тебя?

— Да я не в том смысле, — огрызнулась Оксана. — Он меня каждый раз фотографирует. В разных видах. А за это моделям платят офигительные бабки. Почему же я должна позировать ему задаром? Пускай мне тоже платит.

— Он твои фотки, небось, выставляет на порносайтах, — ехидно предположила смуглая девушка в восточном наряде. — Ты гордиться должна. Знаешь, сколько извращенцев тебя мысленно имеют? А ты за это еще денег хочешь?

Девчонки рассмеялись, Оксана вместе с ними.

— Пускай тогда и Лизу пофоткает. Может, среди извращенцев она жениха найдет? — подхватила шутку Оксана.

Лиза смерила ее презрительным взглядом.

— Я себе получше найду, — высокомерно ответила она. Девчонки прыснули от смеха.

— Рад видеть вас в таком замечательном настроении. — Настя услышала голос Маэстро и вся сжалась, словно старалась стать незаметной. Но цепкий взгляд гостя уже выхватил ее из общего цветника.

— Ну здравствуй, красавица, здравствуй, маленькая. Не хочешь ли ты пригласить меня в свои апартаменты?

Он улыбался, но взгляд его был настороженным. Маэстро опасался ее новых выходок, и мужчина в светлом костюме распорядился:

— Проводи гостя в комнату. И улыбайся, сделай приятное господину Маэстро.

Настя встала и на деревянных ногах отправилась в комнату. Оглянулась и увидела, что все провожают ее взглядами. Кто — со злорадством, кто — равнодушно, а девушка, назвавшаяся Надей, с сочувствием.

— Ну-ну, — Маэстро погладил по спине Настю, — не бойся. Я совсем безобидный. Тебе будет даже интересно.

Девушку передернуло от отвращения. Но она поняла, что, сохраняя внутренний отпор, придется покориться. Есть ли у нее другой выход? Нету, потому что тогда ее ждет невыносимая жизнь, а она должна копить силы. Она обязательно вырвется отсюда, а может, ее спасут. Мама знает, где ее искать. Правда она сообщила только ориентир, но ведь дом, в котором они сейчас находятся, совсем рядом, в соседнем переулке.

Сержант регистрировал заявление гражданки Митькиной.

— Так ты уж постарайся, милок, — прошамкала старушка, — а то совсем жизни от соседей нет. Я уж не помню, когда и спала последний раз спокойно.

Бабуля задумалась, и сержант понял — она действительно пытается вспомнить последнюю спокойную ночь. Видимо, так и не вспомнила, потому что с досадой махнула рукой.

— Ведь каженную ночь мебель двигают, шкафы роняют.

— Я передам участковому. Придет и разберется, — успокоил сержант Митькину.

— Витька-то? Так он сам с ними пьет.

Сержант с изумлением уставился на бабулю. Во дает! Виктор — человек ответственный и со всех сторон положительный. И за здорово живешь и такого можно оболгать!

— А вы видели? — не удержался от колкого вопроса сержант. Он совсем не собирался обидеть заявительницу, но ведь всему есть предел.

— Я слышала, — веско заметила бабуля. — Он к ним как пришел, так и шкаф уронил. Весь дом содрогнулся. У меня люстра затряслась, будильник с холодильника упал. Нет, его не Мурзик сбросил, — размышляла вслух бабуля. — Мурзик уже спал на моей подушке. Будильнику много ли надо? У него ножки тоненькие…

Сержант подумал, что гражданке Митькиной хорошо бы обратиться к психиатру. Но это уже не его дело.

— Завтра придет к вам участковый, — повторил он и закрыл журнал, давая понять, что разговор закончен.

— Витька-то? — заклинило гражданку Митьки ну.

— Бабуля, идите уже, — поторопила ее бойкая женщина средних лет. — Ваше заявление уже приняли. Не только у вас соседи сволочи. Мне тоже надо заявление написать, пускай их оправят к чертям собачьим за сто первый километр.

Сержант вздохнул. Что за люди неуемные? Он посмотрел на часы — двадцать три часа сорок пять минут. И не боятся по ночам ходить. Хотя знал — и ночью народ по улицам Москвы бродит, будто им дня мало. Вообще, по наблюдениям сержанта, у некоторой части населения жизненная активность повышалась к ночи. Вывод напрашивался сам собой: днем они отсыпались. Тогда получается, что они не работают? А на что живут? Воруют или находят иные способы, преступая закон, добывать себе на пропитание. Ночных заявителей он бы для профилактики сразу сажал в «обезьянник». До выяснения обстоятельств. Но такого закона нет, чтобы ночного заявителя сразу за решетку.