— Еще скажите, что ей глаза завязали. И где вы тут леса видели?

— Ну в парк какой-то безлюдный, она же не видела.

— А от подруги ли она возвращалась? — недобро прищурился дежурный. — Вы проверяли?

— Значит, так. Мы написали заявление, а дальше пускай ваши следователи выполняют свою работу. Если бы я знала, где искать этих подонков — из вашего они отделения или нет, я бы им знаете что сделала? Очень грамотную операцию. Отсекла кое-что лишнее, но так, чтобы они кровью не истекли, а память на всю жизнь осталась об отсутствующем органе.

— Вы что, ошалели, женщина? — возмутился дежурный. Уж очень красочно Катя описала экзекуцию, которую, он не сомневался, проделала бы с большой радостью. — Вы что, мясник?

— Нет, я доктор. И уж что-что, а такую простенькую операцию провела бы в пять минут. Без наркоза…

— Давайте свое заявление. Но уверяю вас — бесполезно. Врет ваша дочка. Никаких ментов не было, — твердо сказал он. — Ну народ обнаглел! Чуть где что случилось, милицию винить!

— Дочка не моя. Но я сделаю все, чтобы ваши защитники порядка понесли наказание.

— С чего вы взяли, что наши? — опять возмутился дежурный. — Может, действительно проезжали мимо нее какие-то. А может, и вообще не менты. Охранники. У них тоже форма — голубые рубашки.

— Машина была милицейская, — вмешалась Лена, которая стояла рядом и растерянно слушала разговор. Она не могла поверить в то, что дежурный сомневается, правду ли она говорит. Любаша молча погладила дочку по голове, словно поддерживая ее.

Катя положила заявление перед дежурным и припечатала его ладонью.

— Регистрируйте. А то сейчас такой скандал подниму — мало не покажется.

— Вы, женщина, забыли, где находитесь, — смерил ее злобным взглядом мент, но заявление принял и уселся регистрировать, время от времени отрываясь и рявкая что-то в рацию. Там трещало, возникали оживленные голоса, словно шла перекличка по всему району.

Громко топая и переговариваясь, ввалились трое милиционеров и зашли к дежурному.

— Ну что? — оторвался тот от бумаг.

— Ушли… — с досадой ответил мордастый загорелый лейтенант. — Пока мы прибыли на место, их и след простыл.

— А свидетели остались?

— Да, две женщины. Та, которая звонила, и еще одна. Но ничего толком не сказали. Говорят — видели только, как девчонку в машину затолкали и машина рванула с места. А номер не заметили. За ней сразу следом вторая тронулась.

— Так они что, не догадались хотя бы номер второй машины посмотреть? Может, водитель что-то прояснил бы. Он же наверняка тоже видел, как девчонку заталкивали.

— Думаю, вторая для прикрытия была. Женщина пыталась номер разглядеть, но он в грязи был. Словно специально замазали.

Мент окинул равнодушным взглядом Катю, Пену и Любашу, задержался на лице девушки и, похоже, что-то понял.

— Пострадавшая? — спросил у дежурного, кивнув в сторону девушки.

— Да вот говорит, менты ее изнасиловали, — ворчливо ответил тот.

— Да? — Уже все трое с интересом уставились на Лену. Та отскочила от окошка и закрыла лицо руками.

— Так вы будете регистрировать заявление? Или пригласите сюда всех на погляденье? — скандальным голосом спросила Катя.

— Вот уж неуемная, — недовольно склонился над журналом дежурный.

— Вам, мамаша, еще повезло, что ваша дочка домой вернулась. А полчаса назад девушку в машину затолкали и увезли в неизвестном направлении, — назидательно провозгласил толстомордый.

— Нас это нисколько не утешает, — огрызнулась Катя.

— Посидите, сейчас вас пригласят к следователю. Там все расскажете. — Дежурный опять поднял голову.

— Тетя Катя, я боюсь…Мне стыдно! — тихо заплакала Лена, и Любаша обняла ее, прижав к себе.

— Леночка, соберись и сосредоточься. Ты хочешь, чтобы эти подонки ответили за все? Или смиришься с тем, что они с тобой сделали? Разве можно оставлять безнаказанным зло? Я пойду с тобой, так что не бойся. Мы с мамой будем рядом.

Катя уже завелась из-за явного недоверия к словам девочки дежурного, из-за идиотского утешения лейтенанта, поэтому, когда их пригласили в кабинет следователя, она зашла с решительным и даже воинственным видом. Лена, наоборот, совсем сникла, глаз на следователя не поднимала и на все вопросы отвечала так путано и сбивчиво, что Катя поняла — без психолога не обойтись.

— Вы сами видите, — развел руками следователь, крепкий мужчина с жестким взглядом, словно он допрашивал не девочку, а не однажды судимого бандита, — информация настолько скудна и противоречива, что не за что зацепиться. У меня вообще возникло сомнение в искренности слов…э-э-э… — он взглянул в заявление, — Елены Савельевой.

Лена при этих словах непонимающе уставилась на следователя, а Катя возмущенно воскликнула:

— Вы хотите сказать, что она говорит неправду?

— Ну, сами подумайте, гражданка, можно ли верить ее словам? Милиционеры ни с того ни с сего подозревают девушку в том, что она занимается проституцией, хватают ее и сажают в машину. К тому же один из них пригибает ее голову к сиденью, чтобы она не видела, куда ее везут. Это уже вообще ни в какие ворота. Прямо какой-то боевик. Лиц она не запомнила, куда отвезли — не знает. Кстати, никаких лесов поблизости нет. Это вам известно?

— А если ее отвезли в малолюдный парк? Ночью даже в центральных парках всегда можно найти укромное место. Особенно если хорошо знать район.

— На что вы намекаете? — вскинулся следователь.

— На то, что патрулирующие район милиционеры хорошо знают все закоулки. А девочку увезли именно в вашем районе. По-моему, задачка для школьника: сколько скверов и парков находится в районе улицы и кто из вашего отделения милиции в данное время патрулирует улицы района?

— Позвольте мне задавать вопросы! — резко оборвал ее следователь. — А вы занимайтесь своими делами. Кстати, почему вы все время встреваете? У потерпевшей что, языка нет? Или ее мать тоже не в состоянии говорить?

— Я займусь своим делом, — пообещала Катя. — Прямо сейчас. Кстати, я врач. И доложу вам как специалист, что они обе находятся в состоянии шока. И вообще, я рекомендовала бы для опроса потерпевшей несовершеннолетней девочки пригласить женщину-следователя. Потому что она вас стесняется. К тому же пережила такое потрясение. И говорить не в состоянии.

— Повторяю, позвольте мне решать, что я должен делать! — разозлился следователь. И вообще, покиньте кабинет. Посторонние не имеют права присутствовать на допросе.

— А уж это дудки! — Катя уселась поудобнее и с вызовом посмотрела на следователя. — Я не посторонний человек. Я крестная мать Лены. Это все равно что вторая мать. Чтоб вы знали.

— Хорошо, оставайтесь, — сухо ответил следователь. — Значит, так. Заявление у нас есть. Показания потерпевшей у меня запротоколированы. Пусть подпишет и идет домой. В это время дети должны уже находиться в постелях.

— А когда вы собираетесь предпринять следственные действия? — осведомилась деловито Катя.

— Завтра утром. Мы вам сообщим, если будут какие-нибудь новости. Что-то вы подозрительно осведомлены в работе следственных органов, — буркнул он на прощание.

Уже в машине, потрясенная последними событиями, Любаша поблагодарила Катю.

— Спасибо тебе, что ты сумела нас защитить. Почему они прежде всего думают о всяких гадостях? Ну, что Леночка врет и прочие мерзости. Даже язык не поворачивается повторить.

— Потому что так думать им легче всего. Но я этого не оставлю, вы, девочки, не волнуйтесь. Эти менты сто процентов никаких розыскных действий предпринимать не будут.

— А что же делать? — растерянно проговорила Любаша.

— Завтра же позвоню Турецкому. Все расскажу ему. С женой его поговорю, Ириной. Даром, что ли, она психолог-криминалист? Кстати, классный психолог. Она точно поможет Леночке.

Девочка сидела на заднем сиденье и немигающим взглядом смотрела в темное окно.

— Леночка, ты как? — спросила ее мама и взяла за руку.

— Плохо… — прошелестела та.