В глазах сакса засветилось прояснение памяти.
– Рауль, – сказал он. – Я видел тебя. Ты ехал на меня, твое копье против моего топора; все, как ты когда-то и говорил. Как давно это было!
– Я узнал тебя, только когда подъехал вплотную. Ох, Эдгар, Эдгар! – Рауль понурился и сокрушенно покачал головой.
– Что ж, все уже кончилось, – задумчиво проговорил Эдгар. – Гарольд погиб. – Сакс повернул голову, словно пытаясь унять внезапный приступ боли. – Вскоре я тоже пойду лебединой тропой вслед за ним.
– Никуда ты не пойдешь! – Рауль принялся разрезать тонкие кожаные ремни, стягивающие кольчугу-бэрни Эдгара. – Нет, Эдгар, нет! Ты не умрешь! – Но Хранитель понимал, что говорит неправду. Он знал, уже нет смысла перевязывать раны или пытаться влить вино между этих крепких зубов.
Эдгар же продолжал:
– Помнишь, как я однажды сказал тебе, что герцог Вильгельм получит трон только через наши трупы? Это было много лет тому; не знаю точно, когда именно. Но теперь ты сам видишь, что так оно и получилось. – Он умолк, и глаза его закрылись. Рауль снял с него кольчугу и теперь пытался остановить кровь, текущую сразу из трех ран. – Оставь это, Рауль. О Боже, неужели ты думаешь, что я хочу жить?
Рауль взял его за руку.
– Я не могу позволить тебе умереть. Я все понимаю… Можешь ничего не говорить мне. Я тоже хочу умереть, потому что сердце мое давно мертво!
– Нет. – Эдгар приподнялся на локтях. – Нет, ты не должен умирать. У тебя есть Эльфрида. Позаботься о ней. Обещай мне! У нее больше никого не осталось. Мой отец погиб вместе с дядьями, они сражались рядом. Я – последний. Это было уже слишком, и Господь разгневался. Тостиг пришел вместе с Гардрадой. Мы разгромили их и убили под Стэмфордом. Это было давно. – Эдгар поднес руку к лицу. – Борода у меня вся липкая – а, это же кровь! Впрочем, какая разница? Я надеялся, что ты придешь, Рауль. Дружба и вправду способна выдержать любые испытания. Когда мы узнали о вашей высадке, я подумал, между нами все кончено, но теперь все изменилось, или же я просто слишком устал, чтобы ненавидеть. – Он накрыл руку Рауля своей безжизненной ладонью. – Мы шли к Лондону, лига за лигой. Не помню. Спустя какое-то время я видел только дорогу, которая все тянулась и не кончалась. А потом мы отправились на юг, не дожидаясь Эдвина и Моркара. Гарольд помолился в своем аббатстве в Уолтеме, и тогда мы поняли: Господь разгневался, потому что, когда эрл вышел, башня церкви обрушилась. Гирт готов был повести армию вместо него, но он не мог допустить этого. – Из уголка губ Эдгара побежала тоненькая струйка крови. – Как же здесь холодно… А солнце садилось так медленно. Нам была нужна темнота, и мы молились, каждый из нас по отдельности, чтобы Господь послал нам ее вовремя. Но Он разгневался и задержал приход ночи. Если бы только Эдвин и Моркар остались верны нам! Если бы Гарольд не погиб! Мы могли бы продержаться до темноты! Могли, Рауль!
– Знаю. Никто и никогда не сражался так доблестно, как вы. – Рауль вновь приподнял Эдгара и, прижимая к груди, другой рукой закутал его в свою алую мантию.
– Нас оттеснили, но щиты не сломались, так ведь? Ты помнишь Эльфрика? Он дрался рядом со мной, и его убило стрелой, но давка была такая, что он не мог упасть. Это был уже почти самый конец, там, возле штандарта. Теркилл сказал, битва проиграна, но это было не так. Мы бы победили, если бы удержали холм, и Гарольд остался бы жив, пусть даже мы не могли пошевелиться в этой давке. – Дрожь пробежала по его телу. – Хуже всего было, когда начали падать стрелы. Однако сумерки сгущались, и мы думали… Но потом Гарольд все-таки погиб. Вильгельм хитро придумал, когда приказал стрелять вверх.
Глаза Эдгара закрылись; казалось, он погрузился в забытье. Кровь уже проступила сквозь повязку у него на лбу и теперь вновь потекла по лицу. Рауль опустил друга на землю, попытавшись потуже затянуть ткань. Эдгар жалобно застонал и очнулся; Рауль увидел, что он улыбается.
– Гарольд отправил двух лазутчиков наблюдать за вашим лагерем. Они вернулись с донесением: герцог собрал целую армию священников, потому что волосы у вас коротко подстрижены, а бород нет вовсе… гололицый.
Рауль не мог говорить. Спустя несколько мгновений Эдгар сказал:
– Я видел Фитц-Осберна. И Нееля. Они живы?
– Да, они остались живы, – прошептал Рауль.
– И Жильбер тоже? Я рад. Они были моими друзьями. Не Эльфрик, и не Теркилл. Все эти годы, что я провел в Нормандии, мне так хотелось вернуться домой, но, когда герцог отпустил меня, здесь все изменилось… хотя, может, это изменился я сам. Не знаю. Скоро я умру, и все кончится… вся эта тоска, и боль в сердце, и горечь. – Он, глядя на Рауля, широко открыл глаза. – Я бы убил даже тебя, если бы это уберегло Англию от герцога Вильгельма. Но я не смог; ничего не вышло у самого Гарольда. Я ненавидел вас. Я ненавидел всех нормандцев, которых когда-либо знал. Я хотел только одного: убивать и убивать, не щадя никого из вас. – Эдгар вздохнул, и голос его понизился до шепота. – Но сейчас я очень устал, и ты рядом, и теперь я помню только, как мы ездили в Харкорт, и как твой отец подарил мне птенца сокола, и как мы охотились в Кевийи, и как ты сунул мне того мальчишку, когда мы захватили город в Бретани. – Он, нашарив руку Рауля, легонько пожал ее и снова вздохнул, почти удовлетворенный. – Я пытаюсь думать об Англии, какой она будет под пятой Вильгельма, но не могу. Я в состоянии думать только о том, как мы шутили друг над другом в Руане, как ты называл меня Als Barbe и варваром, ты и Жильбер. – Сакс негромко рассмеялся, но смех его перешел в кашель, а изо рта хлынула кровь.
Рауль бережно вытер ему подбородок.
– Ох, Эдгар, мой сердечный друг, уходя по лебединому пути, возьми с собой только эти мысли и никаких других! – сказал Хранитель.
Руки друга стали очень холодными в его ладонях; он попытался согреть их у себя на груди.
– Эльфрида… – едва слышно прошелестели губы Эдгара.
– Я позабочусь о ней, – решительно заявил Рауль. – Я отдам за нее жизнь. Ты знаешь об этом.
– Да. Ты говорил, что получишь ее, несмотря ни на что. И так и будет. Что ж, я всегда мечтал о том, как назову тебя братом. – У Эдгара перехватило дыхание; он попытался приподняться на локте. – Но теперь я не смогу сделать этого: уже слишком поздно. Но ты будешь добр к ней и, пожалуй, так даже лучше. – Задыхаясь, Эдгар все-таки приподнялся на локте; он смотрел куда-то мимо Рауля, и глаза его расширились; сделав над собой чудовищное усилие, Эдгар освободился из объятий Рауля. – Осторожно, Рауль! Берегись! – крикнул он и упал спиной на землю.
Рауль невольно оглянулся. К нему ползла какая-то темная тень; в свете факела блеснуло лезвие ножа. Хранитель схватился за него, почувствовал, как сталь режет ему руку, перехватил запястье и резко вывернул его. Нож упал на землю, Рауль, отбросив нападавшего в сторону, поднял клинок. Не беспокоясь более о том, что неизвестный сакс может вновь напасть на него, он поспешно обернулся к Эдгару.
Но, еще не успев коснуться его, понял, что тот мертв. Эдгар отдал последние силы, чтобы предупредить своего друга-нормандца об опасности, грозившей Раулю от руки одного из англичан.
Рауль еще долго сидел рядом, держа безжизненную руку друга. Несмотря на кровь, обезобразившую его лицо, он выглядит умиротворенным, решил Хранитель.
В сердце у него поселилась тоска, но он знал: будь у него возможность вернуть Эдгара к жизни, он не стал бы этого делать. Ничто более не удерживало Эдгара здесь, на земле; все, к чему он стремился, ушло вместе с Гарольдом. Саксонская Англия умерла на поле Сенлака; сейчас рождалась нормандская Англия, и в ней не было места таким, как Эдгар.
Вот к чему привела их дружба: к горечи, кровопролитию и смерти. Рауль бережно опустил руку Эдгара на землю и закутал его в свою алую мантию. Ее полой он прикрыл ему лицо: не таким он хотел запомнить своего друга, израненным и залитым кровью.
К Раулю приближалось пятно света; он выпрямился и, скрестив руки на груди, стал ждать. Факел нес саксонский монах, медленно пробиравшийся по полю, помогая раненым и отпуская грехи умершим. Судя по его черному капюшону и белой рясе, он принадлежал к ордену бенедиктинцев. Заметив незнакомого рыцаря, неподвижно застывшего подле мертвого тела, он остановился, с некоторым испугом глядя на него.
