Когда на место прибыл герцог, сторонники графа Гийома возвращались домой после дневных грабежей. Их отряд, ощетинившийся копьями, выглядел весьма внушительно; Ричард, виконт Авраншен, породнившийся с герцогом после женитьбы на его сводной сестре, обменялся унылым взглядом с Неелем и пробормотал герцогу что-то насчет необходимости соблюдать осторожность.

Вместо ответа Вильгельм, подозвав к себе оруженосца, взял у него собственное копье.

– Братец Ричард, – сказал он, – я прекрасно знаю, что мне делать. Когда эти люди увидят, что я прибыл сюда собственной персоной, весь их мятеж очень скоро закончится. – Вильгельм прокричал приказ идти в атаку, и его войско устремилось вниз, на равнину, к подножию скалы, на которой высился замок.

Люди графа Гийома оказались захваченными врасплох; к тому же им мешала награбленная добыча, но они все-таки сумели выстроиться в боевой порядок. Неель де Сен-Совер первым выкрикнул боевой клич «Герцог! Герцог!», подхваченный многими голосами, и воины Герлуина с громовым ревом обрушились на врага.

Лидеры мятежников услышали крик Нееля, а мгновением позже узрели и самого герцога во главе атакующего отряда. Встревоженный гул прокатился по их рядам; люди увидели, как солнечные лучи отражаются от шлема, увенчанного золотым обручем, и после этого мятежников охватила паника. Если уж герцог, которому полагалось в то время находиться на другом конце Нормандии, пересек всю страну, чтобы лично разобраться с Арком, значит, дела их плохи. Мятежники вмиг растеряли весь боевой дух. И лидеры оказались бессильны сплотить этих воинов перед лицом столь страшного противника: все они прекрасно знали, каков Вильгельм в бою. Ужас, охвативший их при виде нового врага, оказался столь силен, что они попятились, а еще через несколько минут, бросая награбленное, обратились в позорное бегство, изо всех сил спеша подняться по узкой тропе и укрыться за стенами замка.

Герцог преследовал их вплоть до самых ворот донжона. Здесь завязалась отчаянная схватка, и одно время даже казалось, что Вильгельм вот-вот ворвется внутрь. Но подоспевшие изнутри подкрепления оттеснили его, и осажденные успели поднять подъемный мост. Со стен полетели дротики; Неель де Сен-Совер схватил коня герцога под уздцы и оттащил его в сторону, вне пределов их досягаемости.

– Господи милосердный, монсеньор! – изумленно выдохнул Герлуин, глядя на Вильгельма округлившимися от восторга глазами, – они бежали, словно олень от стаи гончих!

– Послушайте, мой друг, – заметил герцог, – все-таки я – военачальник, что, похоже, изрядно вас удивляет.

– Монсеньор, мне все ясно, – заявил Герлуин и поехал рядом с Вильгельмом вниз с холма.

Вскоре к герцогу присоединилась армия, которую возглавлял Вальтер Жиффар из Лонгевилля, и мятежники со стен Арка с растущей тревогой наблюдали за начавшимися приготовлениями к осаде. Граф Арк закусил губу, но, заметив, что его командиры дрогнули и пали духом, хрипло рассмеялся, пообещав, что скоро под стены замка придет король Франции и тогда они вместе разобьют герцога.

Король Генрих действительно предпринял попытку снять осаду, но он рассчитывал объединить усилия с графом Гийомом еще до появления герцога. Его Величество перешел границу, прихватив с собой тестя Арка, графа Понтье, захватил приграничный замок Мулен в Иемуа и передал в руки графа Ги Жоффруа Гасконского. Не встречая сопротивления, он ускоренным маршем направился к Арку и, узнав о том, что там произошло, приказал усилить дозоры, чтобы ненароком не напороться на герцога Вильгельма. Король и не подозревал, что его вассал решил поступить по-иному, сдерживая тех союзников, которые с радостью присоединились бы к графу Гийому.

– Пусть Генрих нанесет первый удар, – заявил герцог. – Я ведь еще не отказался от вассальной клятвы, которую принес ему.

А король продвигался вперед, ободренный тем, что от Вильгельма не было ни слуху ни духу. Зато ему донесли – осаду Арка возглавляет Вальтер Жиффар, а вовсе не герцог, и он обрадованно потирал руки, предвкушая скорый конец кампании. Действительно конец оказался скорым, хотя и совсем не таким, на какой рассчитывал король Генрих. К несчастью, Его Величество попал в засаду, устроенную ему у Сент-Обена, и, хотя сам он уцелел, но потерял там бо́льшую часть своей армии, включая незадачливого графа Понтье, коего зарубили прямо у него на глазах. Король почел за благо отступить и вернуться во Францию, тогда как герцог Вильгельм, прослышав о падении Мулена, вернулся к осаде. Король Генрих с запоздалым раздражением сообразил, что столь поспешным захватом собственности герцога освободил того от вассальной клятвы, которую Вильгельм свято соблюдал до последнего. Итак, король Генрих вернулся домой, строя планы покорения Нормандии, а граф Арк, прекрасно знавший собственного племянника, объявил о своем согласии капитулировать, но на определенных условиях.

Кое-кто из его сторонников возражал, утверждая, что замок вполне способен выдержать многомесячную осаду, на что граф с усталым отчаянием ответил:

– Мы позволили Вильгельму отрезать нас от Франции, и наша последняя надежда умерла вместе с позорным отступлением короля. Неужели вы до сих пор не узнали Вильгельма? – Граф, злясь на себя, яростно хлопнул в ладоши. – Кровь Христова, когда он еще лежал в колыбельке, я в шутку сказал Роберту, его отцу: «Нам придется быть осторожными, когда он подрастет». Мои слова оказались поистине пророческими! Лучше бы я задушил его еще тогда, потому что с тех пор герцог чинит мне препятствия на каждом шагу! Все, со мной покончено. – Закрыв лицо полой плаща, он сел и погрузился в мрачные размышления.

– Мы все еще можем разбить его, – с мужеством отчаяния заявил один из друзей Арка. – Почему вы так легко пали духом, граф?

Тот поднял голову и с горечью ответил:

– О, глупец, я знаю, когда надо лезть на рожон, а когда – играть ретираду[31]. Я рассчитывал застать Вильгельма врасплох, но не преуспел в этом. Я проиграл, и нет смысла ждать, когда вокруг меня люди начнут умирать с голоду, чтобы признать это. Нанес удар, но Вильгельм легко отразил его, а возможности нанести второй он мне не даст. – Граф уныло покачал головой, однако затем, взяв себя в руки, сказал: – Думаю, договорюсь с ним на своих условиях. Он не отличается мстительностью. – Уронив голову на руки, Арк в отчаянии прошептал: – Проклятье! Каким же дураком я оказался, поверив французскому королю! Надо было добиваться победы иным путем!

Он отправил к Вильгельму герольда с посланием, составленным в смиренных выражениях, прося того лишь о сохранении жизни для себя и своих людей. Это был политически умный, расчетливый шаг, пусть даже и вызвавший недовольство друзей графа. Гийом безошибочно оценил характер герцога: Вильгельм постарался бы любыми способами добиться капитуляции дяди, но, стоило ему достигнуть своей цели, а врагу – признать поражение, как всякая безжалостность тут же покидала его. Те, кто поносили герцога, называя тираном, глубоко заблуждались; за исключением случаев, когда удавалось пробудить дьявола в Нормандце, он никогда не унижался до мести побежденному противнику. Вильгельм сразу же дал согласие на предложенные ему условия и, когда перед ним распахнулись ворота Арка, вступил в замок в окружении своих рыцарей, а дядю пригласил для приватной беседы.

Граф Гийом пришел один и без оружия, сильный мужчина, вынужденный смирить свою гордыню. Застав герцога наедине, он понял, что Вильгельм решил избавить его от ненужных унижений, и закусил губу, признавая за своим племянником милосердие и ненавидя его за это еще сильнее.

– Дядюшка Гийом, – внезапно проговорил Вильгельм, окидывая его взглядом с головы до ног, – вы поступили очень дурно, причинив мне множество хлопот, и потому пришло время покончить с вами раз и навсегда.

Граф Арк улыбнулся.

– Тебе грех жаловаться, племянник, – ответил он. – Ты завладел моим замком и по-прежнему сидишь на троне, который по праву мог быть моим – faux naistre![32]