держа и вздымая друг друга. Партия — спинной хребет рабочего класса. Партия — бессмертие нашего дела. Партия – единственное, что мне не изменит. Сегодня приказчик, а завтра $$$$$$$$$$$$$$$$$$$$царства стираю в карте я.
Мозг класса, дело класса, сила класса, слава класса — вот что такое партия. Партия и Ленин — близнецы-братья кто более матери-истории ценен? Мы говорим Ленин, подразумеваем — партия, мы говорим партия, подразумеваем — Ленин. Ещё горой коронованные гла́вы, и буржуи чернеют как вороны в зиме, но уже горение рабочей лавы по кратеру партии рвётся из-под земель. Девятое января. Конец гапонщины. Падаем, царским свинцом косимы. Бредня о милости царской прикончена с бойней Мукденской, с треском Цусимы. Довольно! Не верим разговорам посторонним! Сами с оружием встали пресненцы. Казалось — сейчас покончим с троном, за ним и буржуево кресло треснется. Ильич уже здесь. Он изо дня на́ день проводит с рабочими пятый год. Он рядом на каждой стоит баррикаде, ведёт всего восстания ход. Но скоро прошла лукавая вестийка — «свобода». Бантики люди надели, царь на балкон выходил с манифестиком. А после «свободной» медовой недели речи, банты и пения плавные пушечный рёв покрывает басом: по крови рабочей пустился в плавание царёв адмирал, каратель Дубасов. Плюнем в лицо той белой слякоти, сюсюкающей о зверствах Чека! Смотрите, как здесь, связавши за́ локти, рабочих на́смерть секли по щекам. Зверела реакция. Интеллигентчики ушли от всего и всё изгадили. Заперлись дома, достали свечки, ладан курят — богоискатели. Сам заскулил товарищ Плеханов: – Ваша вина, запутали, братцы! Вот и пустили крови лохани! Нечего зря за оружье браться. — Ленин в этот скулёж недужный врезал голос бодрый и зычный: – Нет, за оружие браться нужно, только более решительно и энергично. Новых восстаний вижу день я. Снова подымется рабочий класс. Не защита — нападение стать должно лозунгом масс. — И этот год в кровавой пене и эти раны в рабочем стане покажутся школой первой ступени в грозе и буре грядущих восстаний. И Ленин снова в своём изгнании готовит нас перед новой битвой, Он учит и сам вбирает знание, он партию вновь собирает разбитую. Смотри — забастовки вздымают год, ещё — и к восстанию сумеешь сдвинуться ты. Но вот из лет подымается страшный четырнадцатый. Так пишут — солдат-де раскурит трубку, балакать пойдёт о походах древних, но эту всемирнейшую мясорубку к какой приравнять к Полтаве, к Плевне?! Империализм во всём оголении — живот наружу, с вставными зубами, и море крови ему по колени — сжирает страны, вздымая штыками. Вокруг него его подхалимы — патриоты — приспособились Вовы — пишут, руки предавшие вымыв: – Рабочий, дерись до последней крови! — Земля — горой железного лома, а в ней человечья рвань и рваль, Среди всего сумасшедшего дома трезвый встал один Циммервальд. Отсюда Ленин с горсточкой товарищей встал над миром и поднял над мысли ярче всякого пожарища, голос громче всех канонад. Оттуда — миллионы канонадою в уши, стотысячесабельной конницы бег, отсюда, против и сабель и пушек, — скуластый и лысый один человек. – Солдаты! Буржуи, предав и продав, |
