Но Звягинцев счел подобное столь невероятным, что даже проверять глупую выдумку не стал, а только, будучи по убеждениям атеистом, не выдержал и перекрестился, возблагодарив то ли Бога, то ли судьбу, избавившую его от Березина и его шайки-лейки, очень быстро рассыпавшейся в отсутствие вожака.
Андрея Петровича Березина, отца Валеры, Звягинцев знал хорошо, можно сказать, приятельствовал с ним — особенно после того, как оба они оказались демобилизованными с фронта в одном и том же 1944 году. Разница заключалась в том, что Иван Васильевич по молодости лет и повоевать-то как следует не успел: ранение получил по дороге на фронт, когда их эшелон был разбомблен почти подчистую противником. Андрей Петрович успел, да и ранен был неоднократно. Домой вернулся, можно сказать, инвалидом. Что не помешало им с верно ожидавшей мужа супругой обзавестись еще тремя детишками, последний появился на свет в 1948-м. А в 1949-м Андрей Петрович Березин помер в одночасье: осколок, застрявший в груди от последнего ранения, внезапно сдвинулся с места и задел сердце…
Заботу о младших детях с убитой горем матерью разделила старшая, родившаяся еще до. войны, дочь. Она-то и увезла в конце концов всю семью из Орехово-Зуева в деревню Дулево через пару лет после того, как исчез младший братец. Вроде бы вышла туда замуж за какого-то состоятельного вдовца, согласившегося на переезд семьи Березиных. И то сказать: оставшиеся двое детей были девочками, точнее, тогда уже девушками, а лишние рабочие руки в деревенском хозяйстве никогда не помешают. Что было дальше с семьей, Звягинцев не знал, да и, честно говоря, не слишком интересовался: забот у участковых послевоенной поры и без того хватало.
И единственное, что объединяло на сегодняшний день генерала Березина с тихо доживающим свой век в подмосковном Орехово-Зуеве бывшим участковым, немало попортившим в свое время крови будущему генералу, — так это упомянутое незнание о, судьбе семьи, покинувшей городок. Но если Иван Васильевич Звягинцев, перебирая в памяти свою долгую и нелегкую жизнь, все же вспоминал Березиных и даже размышлял о том, где они нынче и что с ними, то Валерий Андреевич, так же как и его протеже Монахова, давным-давно выкинул из головы своих ближайших родственников. И даже в своем ореховском особняке, построенном скорее как знак победы над прошлой жизнью, чем в силу необходимости, бывал крайне редко.
Березин допил виски и отошел от окна, после чего нажал кнопку селектора, соединявшую его с секретаршей.
— Минут через двадцать уезжаю на важную встречу, — буркнул он, услышав ее голос. — Вряд ли сегодня буду… Свяжи меня с Верой Гавриловной!
— Сию минуту, Валерий Андреевич! — пискнула секретарь и торопливо затыкала наманикюренным пальчиком в нужные клавиши, набирая домашний номер шефа.
Трубку жена взяла почти сразу, после первого же гудка, и генерал невольно поморщился, услышав ее бесцветный, почти начисто лишенный интонаций голос.
Свою жену Валерий Андреевич не понимал, особенно в последние годы, когда Вера Гавриловна вдруг ударилась то ли в религию, то ли еще какую мистику — в детали Березин не вникал, слишком мало его волновала собственная супруга, хотя не согласись тогда, много лет назад, жизнерадостная толстушка Верочка сделаться его женой, кто знает, как сложилась бы жизнь, а главное, карьера нынешнего генерала. Но она согласилась, не просто влюбившись по уши в статного парня с гипнотическим взглядом прозрачных серых глаз, от которых буквально сходила с ума, но еще и почти погибая от чувства благодарности за то, что на нее — некрасивую и слишком пышную для своего возраста, ничем не выдающуюся девушку, обратил внимание этот красавец…
Возможно, кто-то и прежде позарился бы если не на Верочку, то на ее папу — известного и властного партийного деятеля. Но беда состояла в том, что девушку с пеленок окружали в точности такие же, как она, «детки», которым ее папочка был по барабану — имелись свои. Так же, как она, Верочкины ровесники воспитывались с дорогими нянями, учились в единственной на всю Москву знаменитой спецшколе, абсолютно закрытой для обычных детей, а впереди ее ждал не менее престижный, чем упомянутая школа, факультет МГУ… Возможно, именно там-то, столкнувшись наконец с «обычными людьми», девушка и обрела бы наконец свою судьбу.
Но до факультета дело не дошло. Больше всего на свете Верочка любила собак вообще и собственную овчарку Дели в частности. Любила настолько, что гуляла с ней всегда сама, даже по вечерам. Даже эти прогулки ей пришлось «выбивать» из родителей истерикой. Конечно, охранник, приставленный отцом, находился неподалеку. Во время одного из таких вечеров к Верочке и Дели и подошел неожиданно красавец парень в милицейской форме — подошел, смущенно улыбаясь, как пояснил сам, всего лишь чтобы полюбоваться на овчарку вблизи: служит он в ГАИ, его пост рядом с их престижным, тщательно охраняемым домом. И он, оказывается, тоже обожает собак и давно заприметил ее — «симпатичную девушку с овчаркой». Все это он успел сказать вспыхнувшей, словно маков цвет, Верочке, прежде, чем Покуривающий в стороне охранник заприметил неладное. И хотя Валерий был в форме, отбросил папиросу и зашагал к ним с самым решительным видом.
И Верочка, сама поражаясь своей смелости, не дала этому самому охраннику и рта открыть, сердито попросив оставить их в покое и тут же на ходу солгав, что разговаривает со знакомым… Охранник пожал плечами и отошел, а девушка, глянув в светлые глаза парня, в которых удивление сменилось восхищением, окончательно смутилась, ощущая горячую волну стыда, охватившую, кажется, все ее тело.
— Так вас что, охраняют?.. — растерянно поинтересовался он. И добавил: — Ну и ну… Простите, если побеспокоил… Меня, кстати, Валерием зовут. А вас?
—. Верой, — пролепетала она. — Не обращайте внимания, это все папа…
— Охрану к вам приставил? — Валерий улыбнулся, и Вера робко ему ответила. — Что, так за вас боится?.. Хотя правильно, наверное. Вы такая симпатичная девушка, наверняка наш брат проходу не дает…
В голосе парня послышалась грусть, и девушка вдруг впервые в жизни почувствовала нечто доселе неиспытанное — какую-то особую женскую свою власть, о которой прежде не подозревала, над этим красавцем-гаишником…
А я-то хотел у вас телефончик попросить, дурак… — протянул Валерий. И Верочка неожиданно, в один момент, перестала стесняться и даже рассмеялась над разочарованием, явственно прозвучавшим в его голосе, прежде чем продиктовать Валерию свой «телефончик»…
Конечно, после было много всего — ой как много!.. Но отец с матерью, обожавшие свою единственную «дочуру», в итоге сдались — с условием, что Верочка, несмотря на мезальянс с гаишником, обязательно будет поступать в университет на следующий год. Само собой, сказано все это было после ежедневных Верочкиных истерик, когда родители поняли, что девушка и впрямь от своего не отступит. Конечно, родители предполагали, что дурацкий, да к тому же слишком ранний брак долго не продержится… Особенно надеялся на это отец, ни минуты не веривший в то, что наглый ментяра и впрямь влюбился в его дочь.
Едва увидев будущего зятя, искушенный в придворных и прочих подковерных интригах Верочкин отец ни на секунду не усомнился в том, что знакомство дочери с этим наглецом, притворяющимся записным скромником, не было случайным: наверняка негодяй собрал все возможные сведения о Верочке, присмотренной им во время бдений на посту у элитного дома, заранее… В этом властный папа не ошибся. Ошибся он в другом — в своих надеждах на скоротечность брака. Спустя год после более чем скромной свадьбы, на которой присутствовали исключительно ближайшие и шокированные не меньше главы семейства родственники, Верочка родила очаровательного мальчонку, одномоментно сделавшегося главным человеком для всех членов семьи без исключения: даже Валерий оказался, к удивлению тестя, любящим отцом…
Шел 1970 год. Папа был по-прежнему у власти и, повздыхав в последний раз возле колыбели внука, принял наконец решение, которого так долго и так нетерпеливо ожидал Березин, продолжавший мужественно прозябать в своем ГАИ и уже уставший изображать из себя глубоко принципиального советского парня. Верочкин отец занялся наконец карьерой своего зятя, для начала выбив тому рядовую, но неплохо оплачиваемую должность в МВД СССР и поспособствовав одновременно зачислению Березина на юридический факультет МГУ.
