— Такое часто случается. Особенности профессии. Где золото, там частенько крутится много всяких криминальных элементов. Да и этот Смоленский тоже, насколько я понял, имел героическое прошлое. В кавычках, разумеется.

— Они не занимались золотом.

— Я сказал для примера.

— Они не занимались золотом, — повторил Константин Дмитриевич. — Они специализировались по драгоценным камням.

— Ну да, — подтвердил Турецкий.

— Ты сейчас чем занимаешься?

— Драгоценными камнями.

— Связь улавливаешь?

В голосе Меркулова зазвучала плохо скрываемая ирония. А быть может, Константин Дмитриевич и не пытался ее скрыть? Такая привычка за ним водилась. В его голосе, как правило, звучала именно та интонация, которую он сам сознательно в него вкладывал.

— Откровенно говоря, Костя, никакой связи между этими убийствами и контрабандой драгоценных камней, которой в данный момент я занимаюсь, я лично не улавливаю.

— А зря.

Александр Борисович встал со стула, пару секунд подумал и сел обратно. Тон Меркулова начал ему порядком надоедать.

— Почему зря? — довольно агрессивно поинтересовался Турецкий. — Или ты мне теперь прикажешь все случаи с драгоценными камнями валить в одну кучу? В Москве очень много драгоценных камней. И людей, которые ими занимаются, тоже хватает. Я тебе больше скажу, Костя, и преступников, которые убивают этих людей, тоже очень много. Мне что, их всех проверять? Так это не ко мне, это в МУР.

— Александр Борисович, ты этот тон-то свой брось, — спокойно осадил Турецкого Меркулов. — Никто тебя работой перегружать не собирается. К тому же, — Константин Дмитриевич ехидно улыбнулся, — насколько мне известно, ничего особо примечательного ты по своему делу до сих пор не раскопал. Или, может быть, я ошибаюсь? Может быть, следствие по делу о контрабанде драгоценных камней, о котором ты говорил только что с таким придыханием, сделало резкий скачок вперед? Все злоумышленники пойманы, безопасность государства гарантирована, и есть все основания праздновать победу? Может быть, я действительно чего-то не знаю? Я ошибаюсь?

Константин Дмитриевич не ошибался. Александр Борисович Турецкий тоже прекрасно об этом знал, поэтому он мгновенно сник и заскучал.

Минуту они сидели молча.

— Как расследование? — вежливо поинтересовался Константин Дмитриевич.

В данном случае фраза прозвучала уже не как ирония, а как издевка.

«Похоже, Костя получил солидный нагоняй от начальства, — подумал Александр Борисович. — Очень солидный. Таким я его не видел уже года три».

Отвечать следовало предельно честно.

— Плохо, — с сокрушенным видом ответил Александр Борисович.

— Насколько плохо?

— Совсем плохо.

Конечно, со стороны Турецкого это была маленькая хитрость, к которой он время от времени прибегал в разговорах с любимым начальником. Принцип действия был до элементарного прост, но крайне эффективен.

Дело в том, что Константин Дмитриевич Меркулов был на все сто процентов человеком, для которого работа стояла всегда на первом месте. Пессимизм, прозвучавший в голосе Турецкого, мгновенно переключал какой-то рычажок в его мозгу.

На этот раз произошло то же самое.

— Что, совсем ничего? — спросил Константин Дмитриевич.

Александр Борисович отрицательно помотал головой.

— По убийству Кокушкина никакой новой информации нет. Общение с вдовой ничего не дало. Хотя нет, один момент, безусловно, примечателен. Я бы даже сказал — загадочен. Дело в том, что за пару дней до нашего с ней общения госпожа Кокушкина уже имела счастье пообщаться с представителем Генеральной прокуратуры.

— Это с кем же?

— Сергеев Олег Павлович, подполковник.

— Очень интересно. И что же, установили, кто это такой?

— Личность таинственная, неуловимая и загадочная. Появился один раз, расспросил о личной жизни, сказал, что ему все понятно, и клятвенно пообещал, что прокуратура больше трогать не станет. Его, конечно, ищут, но… — Александр Борисович сделал многозначительную паузу. — Даже примет его толком нет. А сама она не представляет, кто это может быть.

— Или тебе не сказала? Как по ощущению?

— Черт его знает. Заволновалась — это точно. Но мне кажется, это после того, как я сказал, что этот Сергеев не имеет отношения к прокуратуре.

— Значит, есть что скрывать, — резюмировал Меркулов. — Ты кофе еще хочешь? Так толком и не попили.

От кофе Александр Борисович Турецкий не отказался. В ожидании кофе опять помолчали.

— Что женщине скрывать? — неожиданно, даже для самого себя, сказал Александр Борисович. — Любовник у нее. Поэтому и нервничает.

Фраза прозвучала настолько нелепо и неожиданно, что Константин Дмитриевич удивленно поднял правую бровь. Да и сам Турецкий казался удивленным.

— С чего это ты взял? — поинтересовался Меркулов.

— Видел я Юрия Даниловича Кокушкина, — пояснил Александр Борисович, — Неделю вместе с ним по пустыне ходил. А она, понимаешь, Костя, ну эффектная, что ли, такая… Да что я говорю — эффектная, просто женщина с большой буквы. И моложе его на двадцать лет.

— Александр Борисович, ты что, влюбился? — недоуменно спросил Меркулов. — Ты смотри, у тебя жена.

— Да нет, Костя, что ты. — Всем своим видом Александр Борисович продемонстрировал абсурдность Костиного предположения. — Я ее видел-то один раз. А до этого она полчаса орала по телефону. Я просто говорю свои предположения. — Александр Борисович воодушевился. — Тогда и этот липовый прокурор становится на свое место. Допустим, это частный детектив, которого ныне покойный подполковник Кокушкин нанял, чтобы следить за женой. Ты заметил, что он спрашивал у нее преимущественно про личную жизнь?

— Но подполковник-то умер.

— Ну и что? Может быть, этот детектив теперь решил ее шантажировать?

— А зачем ее теперь шантажировать? — Константин Дмитриевич сделал ударение на слове «теперь». — Я еще понимаю, когда муж живой был. А сейчас-то? Да нет, Саша, глупость ты, по-моему, говоришь.

— Но любовник точно есть, — упрямо повторил Турецкий.

— Знаешь, Александр Борисович, если тебе совсем уж делать нечего, ты, конечно, можешь в свободное от работы время узнать, кто он. Но чего ты мне голову морочишь?

— В смысле? — удивился Александр Борисович.

— В том смысле, что делать ты ни хрена не делаешь, а убитыми ювелирами заниматься, видите ли, не можешь, потому что у тебя якобы важные неотложные дела. В общем, забирай себе это дело и дня через два расскажешь мне, как и что. Все, можешь идти работать.

Александр Борисович вздохнул и взял со стола папки с материалами дела.

— Да, кстати, Александр Борисович. — Меркулов снова откинулся на спинку кресла. — Имей в виду: Всероссийский союз ювелиров направил письмо на имя президента с просьбой быстро и тщательно разобраться в этих убийствах. И президент пообещал. Убитые были весьма известными людьми в своей области. Так что смотри, президента подводить нельзя.

Изобразив на своем, лице некое подобие улыбки, Александр Борисович Турецкий покинул кабинет.

Они сидели в индийском ресторане на Шмитовском валу, и Иннокентий Ростиславович в очередной раз излагал Татьяне Леонидовне свою теорию мужской половой состоятельности. Перед ним стояло огромное блюдо с устрицами. Иннокентий Ростиславович имел скверную привычку есть и говорить одновременно.

— Устрицы, Танечка, — разглагольствовал он, шумно высасывая очередную устрицу, — необычайно полезны для мужской потенции. Уж кто-кто, а индусы в этом понимают. В моем возрасте следует заботиться о своем здоровье. Жаловаться мне особо не на что, но береженого Бог бережет. И заметьте, Танечка, никакой химии. Ни в коем случае. Только натуральное. Например, устрицы. Вообще любые моллюски. Не понимаю, почему вы их не любите. Когда мы с вами только познакомились, я сказал себе — мне надо обязательно научить Танечку любить устриц. Однако, сознаюсь, в этом я потерпел фиаско. Что же, все мы время от времени терпим фиаско.