Когда после отбитой атаки Джабалы прошел месяц, Махан почувствовал, что у него достаточно сил, чтобы перейти в наступление, но решил еще раз попытаться договориться о мире. На этот раз Махан решил лично участвовать в переговорах. Он попросил, чтобы ему в штаб прислали мусульманского посла, и в ответ на его предложение Абу 'Убайда направил к нему Халида в сопровождении небольшого отряда. Халид и Махан встретились в римском лагере, но из переговоров ничего не вышло, так как обе стороны слишком твердо стояли на своем, не желая идти на уступки. Махан угрожал Халиду своей огромной армией и предлагал огромные денежные суммы всем, включая мединского халифа, однако это не произвело ни малейшего впечатления на Халида, который предложил на выбор Ислам, джизью или меч. Армянин предпочел последний. Впрочем, скорее всего в результате этих переговоров у полководцев сложилось благоприятное впечатление друг о друге и мусульмане начали воспринимать Махана как славного человека, за исключением того, что, по словам Абу 'Убайды, «Сатана овладел его разумом»!1
Расставаясь, вожди понимали, что с этого момента переговоров больше не будет. Точка возврата была пройдена, и на следующей день должно было состояться сражение.
Остаток дня прошел в лихорадочных приготовлениях. Обе стороны готовились к сражению. Принимались окончательные планы, издавались приказы. Корпуса и полки расставлялись на позиции, чтобы каждый знал свое место в предстоящей битве. Офицеры и воины проверяли свое оружие и доспехи.
Обе стороны горячо молились о победе, умоляя Бога о поддержке «истинной веры», и, разумеется, молитвы эти были обращены к одному и тому же Богу! В римском лагере священники размахивали крестами и заклинали воинов умереть за Иисуса. Десятки тысяч христиан дали обет умереть, но не дрогнуть перед врагом. Многие из них сдержали свою клятву.
Поле боя, раскинувшееся между двумя лагерями, представляло собой Равнину Йармука, по западной и южной оконечностям которой проходили глубокие ущелья. На западе зиял Вади ар-Раккад, соединявшийся с рекой Йармук близ Йакусы. Этот ручей бежал с северо-востока на юго- запад на протяжении 11 миль по глубокому ущелью с очень крутыми берегами, которые понижались к его верхнему концу.
В нескольких местах можно было перебраться через это ущелье, однако основная переправа была только одна, в районе брода, где в настоящее время находится деревня Кафир ал-Ма'. Южнее поля боя проходил каньон реки Йармук, начинавшийся у Джаллйна и петлявший на протяжении 15 миль, если считать по прямой, до слияния с Вади ар-Раккад, после которого он продолжал свой путь до впадения в реку Иордан южнее Тивериадского озера (Галилейского моря). В Джаллйне в него впадал ручей Харйр, бежавший с северо-востока, образовывая реку Йармук. На севере равнина тянулась дальше, за пределами поля боя, а на востоке она простиралась на расстоянии около 30 миль между Вади ар-Раккад и подножьями холмов Азра'. Западная и центральная части этой равнины стали полем боя.
Самой важной чертой поля боя было наличие на нем двух ущелий — Вади ар-Раккад и реки Йармук. Берега обоих достигали высоты 1000 футов, и если крутизна берегов была достаточным препятствием для преодоления ущелий, то обрывы на большей части их протяженности делали их еще более опасными. Эти обрывы иногда находились в нижней части ущелья, иногда — в верхней, иногда — в средней, образуя вертикальные стены высотой от 100 до 200 футов. Близ соединения двух ущелий берега становились еще отвеснее, а обрывы — выше, представляя собой страшную преграду для тех, кому предстояло в спешке переправляться через ущелья.
Единственным доминирующим тактическим объектом на равнине Йармука была возвышенность, называемая на картах горой Саман и расположенная в 3 милях к юго-западу от современной деревни Нава. К северо-западу от Навы также находилась гора Джабийа, но она лежала за пределами поля боя и не сыграла никакой роли в ходе сражения. Гора Саман высотой 300 футов так возвышалась над окружающей местностью и открывала такой вид на всю равнину, что ни один генерал не преминул бы занять ее, если бы ему пришлось первым расставлять войска по боевым позициям на этой части равнины. В результате сражения гора стала именоваться горой Джуму' (Собрания), потому что на ней сосредоточилась часть мусульманской армии. Другой возвышенности на равнине Йармука не было.
Сама по себе равнина была довольно плоской, плавно сбегая с севера на юг, хотя на ней и были кое-какие неровности. Важной тактической чертой местности был ручей 'Аллан, пробегавший по равнине в южном направлении до впадения в Йармук. На протяжении последних 5 миль своего пути этот ручей также образовывал ущелье с крутыми берегами, которое, однако, не было таким серьезным препятствием, как более крупные ущелья. Поле боя было идеальным для пехотных и кавалерийских маневров и, не считая южной части 'Аллана, не содержало препятствий для передвижения.
Махан расставил свои войска так, чтобы 'Аллан был у них за спиной. Линию фронта образовывали четыре регулярные армии, и эта линия тянулась на 12 миль, от Йармука на юге до горы Джабийа.[267 С точки зрения современной географии, римская линия начиналась примерно в 2 милях западнее Навы и тянулась на юг — юго-восток, приближаясь с запада к самому Тасйлу, а затем, через Сахм ал-Джавлан к берегу Йармука перед Хйтом. Разумеется, вероятнее всего, в те времена этих деревень не было, поскольку в повествованиях об этом сражении о них не упоминается.] На правом фланге он поставил армию Григория, а на левом — армию Канатира. Центр образовывали армия Дайрджана и армянская армия Махана, которые находились под командованием Дайрджана. Римская регулярная кавалерия была равномерно распределена между четырьмя армиями, и если пехота каждой армии стояла на передовой, то кавалерия находилась в тылу в качестве резерва. Перед линией фронта, вдоль всего 12-мильного переднего края, Махан расставил арабскую христианскую армию Джабалы, все бойцы которой сидели в седлах — кто на конях, кто на верблюдах. Эта армия играла роль заслона и форпоста и не должна была участвовать в серьезном сражении, если бы только не присоединилась к армии, перед которой она была выставлена.
Армия Григория, образовывавшая правый фланг, использовала цепи, которыми сковали себя 30 000 пехотинцев.[268 Также упоминается о том, что здесь находился глубокий ров; однако я не могу определить, где он находился, и не вижу его значения, поскольку римляне стояли перед ним, а не за ним. Возможно, это была мера, призванная не допустить отступления.] Каждая цепь сковывала по 10 человек и использовалась как символ непоколебимого мужества тех, кто таким образом демонстрировал готовность умереть не сойдя с места. Цепи также играли роль барьера, не позволявшего коннице прорваться в расположение армии (об этом рассказывалось в главе, посвященной битве Цепей). И все эти 30 000 пехотинцев поклялись стоять насмерть.
Несмотря на то что имперская армия выстроила передний край примерно такой же длины, что и передний край мусульман, у нее было преимущество в виде четырехкратного превосходства в живой силе, и Махан использовал это численное преимущество, выставив целую армию (армию Джаблы) в качестве заслона, а также создав гораздо более глубокую сплошную линию из ровно расставленных формирований. Глубина римских рядов составляла 30 человек.
Такова была великолепная армия Кесаря, построенная к бою.
Когда Халид вернулся с переговоров с Маханом, он сообщил Абу 'Убайде и другим полководцам, что переговоров больше не будет, дело будет решаться мечом и битва начнется на следующий день. Абу 'Убайда воспринял новость со своей обычной стоической готовностью склониться перед волей Бога. Как главнокомандующему, ему предстояло построить армию для сражения и проводить операцию в соответствии с тактическими решениями. Однако Абу 'Убайда не был большим знатоком военного искусства, и он это осознавал. Это понимали и Халид, и большинство офицеров его армии. Абу 'Убайда будет руководить боем с точки зрения здравого смысла, реагируя на меняющиеся тактические ситуации, как и положено хорошему, уравновешенному полководцу, каким он и являлся. Однако перед лицом врага, обладавшего четырехкратным превосходством в живой силе, уравновешенности и здравомыслия было мало. Для такого сражения требовались большие полководческие таланты, и Халид решил предложить свои услуги, чтобы в этом бою выступить в качестве подлинного полководца.
