– Вот так победа! Ваш раб заслуживает награду. Позвольте мне наградить его.

– Наградить, – безразлично повторил Лоран.

– Бой воистину блистательный, но без развязки, – посетовал Один. – Взамен побежденного питомца позвольте предложить ему моего. Думаю, всем угодно, чтобы ваш раб проявил себя по-настоящему.

Дэймен перевел взгляд на питомца.

Бой не был окончен. «Проявить себя», – подумал он, снова чувствуя дурноту.

Мальчик оказался не сыном советника Одина, а питомцем, только стоящим на пороге отрочества. Тоненькие руки и ноги казались еще детскими. Узкая грудь судорожно вздымалась: мальчишка до смерти боялся Дэймена. Ему было от силы лет четырнадцать, а на вид скорее двенадцать.

Шансы вернуться в Акилос затрепетали и погасли, как огонек свечи, и все пути к свободе оборвались. Повинуйся. Играй по правилам. Целуй принцу ноги. Пляши под его дудку. Еще недавно Дэймен думал, что справится. Собрав последние силы, он заявил:

– Делай со мной что хочешь, но ребенка я насиловать не стану.

Лоран на миг переменился в лице.

Возмущенное возражение поступило с совершенно неожиданной стороны:

– Я не ребенок.

Однако, перехватив изумленный взгляд Дэймена, мальчишка побледнел от страха.

Лоран смотрел то на Дэймена, то на питомца и хмурился, словно что-то не складывалось. Словно что-то не складывалось так, как угодно ему.

– Почему не станешь? – неожиданно спросил он.

– Почему не стану? – переспросил Дэймен. – Я не разделяю твоей малодушной привычки бить лишь безответных и не получаю удовольствия, причиняя боль тем, кто слабее меня. – Дерзкий ответ вырвался вопреки здравому смыслу, да еще на родном языке Дэймена.

Лоран, владевший акилосским, уставился на него. Дэймен встретил его взгляд спокойно: о сказанном он не жалел и ничего, кроме отвращения, не чувствовал.

– Ваше высочество? – недоуменно окликнул принца Один.

– Раб говорит, что, если питомец вам нужен до смерти напуганным, потерявшим сознание или разорванным пополам, нужно обратиться к кому-то другому, – отозвался Лоран, наконец повернувшись к советнику. – От услуг питомца он отказывается.

Лоран поднялся со своего места и прошагал мимо Дэймена, едва не оттолкнув его. На своего раба принц даже не взглянул. Дэймен услышал, как он говорит слуге: «Выведите моего коня на северный двор. Я отправляюсь на прогулку».

Так – нежданно-негаданно – все закончилось. Нахмурившись, Один удалился. За ним, смерив Дэймена непонятным взглядом, поспешил его питомец.

Что сейчас произошло, Дэймен так и не понял. В отсутствие других приказов стражи одели его и подготовили к возвращению в гарем. Оглядевшись, Дэймен увидел, что ринг опустел. Самостоятельно ли ушел наемник-бугай или его унесли, он не видел. Через ринг тянулась струйка крови, слуга, опустившись на колени, вытирал ее. Дэймена повели мимо моря зрительских лиц. Одно из них принадлежало леди Ван, которая неожиданно обратилась к нему:

– Вид у тебя удивленный… Все-таки хотел позабавиться с тем мальчонкой? Привыкай, привыкай, наш принц любит оставлять питомцев неудовлетворенными! – Серебристый перезвон ее смеха влился в какофонию голосов и веселого шума: плавно, словно их и не прерывали, придворные в амфитеатре возвращались к своему полуденному развлечению.

Пока ему снова не завязали глаза, Дэймен увидел, что в комнату его ведут те же стражи, которым вчера поручили его избить. Имени высокого он не знал, но, слушая разговоры, понял, что другого зовут Йорд. Двое стражей. Такого малочисленного конвоя у Дэймена в заключении еще не было. Но крепкие оковы, повязка на глазах, не говоря уже о сильной усталости, не позволяли этим воспользоваться. Оковы стражи с него сняли только в комнате, когда пристегнули цепь к ошейнику.

Стражи не уходили. Йорд стоял без дела, пока его высокий напарник запирал дверь изнутри. Сперва Дэймен подумал, что им велено повторить вчерашнее задание, но потом понял: стражи задержались не по приказу, а по собственному почину. Это могло быть хуже. Он ждал.

– Любишь драки, да? – осведомился высокий страж. Услышав его тон, Дэймен мысленно подготовился к новой драке. – А сколько стражей в Акилосе надевали на тебя ошейник?

– Больше двух, – ответил Дэймен.

Ответ не оценили. По крайней мере, не оценил высокий страж. Йорд предостерегающе потянул его за руку.

– Хватит, – осадил напарника Йорд. – Нам вообще-то велено стеречь за дверью.

Ростом Йорд был ниже напарника, зато в плечах шире. После недолгого сопротивления высокий страж вышел за дверь, а Йорд остался и сосредоточил внимание на Дэймене.

– Спасибо, – безо всякого выражения сказал Дэймен.

Йорд смотрел на него, явно решая, стоит говорить или нет.

– Говарт мне не друг, – наконец выдал он.

Дэймен подумал было, что Говартом зовут высокого стража, но понял, что ошибся, когда Йорд уточнил:

– Ты, верно, жить не хочешь, раз вырубил регентова любимого быка.

– Регентова кого? – переспросил Дэймен, чувствуя, как сжимается желудок.

– Говарта. Он тот еще сученыш, вот и вылетел из королевской стражи. А регент его привечает. Не представляю, как принц вытащил его на ринг. Хотя он наизнанку вывернется, лишь бы насолить своему дяде. – Увидев выражение лица Дэймена, Йорд спросил: – Ты что, не знал, кто он такой?

Нет, Дэймен не знал. Его мнение о Лоране изменилось – теперь он презирал его куда осознаннее. Очевидно, на случай, если его одурманенный раб чудом победит в поединке, Лоран подготовил себе утешительный приз. Совершенно непреднамеренно Дэймен нажил себе врага. Говарта. К тому же публичную победу над Говартом регент мог расценить как неуважение к себе. Лоран, злоумышленно подбирая Дэймену противника, не мог этого не знать.

«Это Вир», – напомнил себе Дэймен. Лоран, возможно, выражается, словно вырос в борделе, но мыслит как типичный вирский придворный, привыкший к лицемерию и лжи. Для человека, оказавшегося в полной его власти, подобно Дэймену, принцевы интрижки были опасны.

В следующий полдень снова пришел Радель, чтобы отвести Дэймена в купальни.

– Вчера ты и на ринге преуспел, и выказал уважение принцу. Весьма похвально. И за сегодняшнее утро ни на кого не набросился… Тоже похвально.

Переварив похвалу, Дэймен спросил:

– Что за наркотиком ты одурманил меня вчера перед боем?

– Никакого наркотика не было, – сказал Радель, якобы ужаснувшись.

– Что-то было, – проговорил Дэймен. – Ты положил это на жаровню.

– Только шалис, высокосортное успокоительное. Он совершенно безвредный. Принц его предложил, чтобы ты расслабился в купальнях.

– Дозу тоже предложил принц? – уточнил Дэймен.

– Да, – ответил Радель. – Больше обычной. Так ты ведь крупный. Я об этом не подумал бы, а вот наш принц – педант известный.

– Да, – кивнул Дэймен. – Я начинаю это понимать.

Дэймен рассчитывал на повторение вчерашнего ритуала – что его отведут в купальни готовить к очередной извращенной забаве. Но его просто вымыли и отвели обратно в комнату, куда принесли блюдо с обедом. Омовение оказалось куда приятнее, чем накануне, – никакого шалиса, никакой навязчивой интимности. Ему сделали роскошный массаж; проверили, не поранено ли плечо; старые ушибы обработали с предельной аккуратностью.

День клонился к вечеру, ничего примечательного не происходило, и Дэймен поймал себя на том, что недоволен, даже разочарован этим. Абсурд, полнейший абсурд. Лучше провести день, маясь от скуки на шелковых подушках, чем на ринге. Может, он просто рвется в бой? Желательно с несносным златовласым принцишкой.

Ничего не произошло ни на второй день, ни на третий, ни на четвертый, ни на пятый.

Праздное времяпрепровождение в этой вычурной тюрьме стало самым настоящим испытанием. Единственным развлечением были кормежка и утренние походы в купальни.

Дэймен использовал время, стараясь изучить все, что можно. Стража у дверей менялась с намеренной нерегулярностью. После боя на ринге стражи больше не относились к нему как к мебели; кое-кого он уже знал по имени. По собственному почину в комнату к Дэймену никто больше не входил; пару раз стражи с ним заговаривали, хотя настоящих бесед не завязывалось. Слово здесь, слово там – Дэймен довольствовался малым.