– Стрела, летящая в цель? – улыбнулась Тамара.

– Можно и так сказать.

– Как ты работаешь, Олег? – посерьезнев, спросила она. – Ведь тебе тяжело, я же понимаю.

– Ну да, – нехотя подтвердил он. – Времени-то мне не так уж много осталось. Хотелось бы тратить со смыслом. Создавать, а не выживать. Одна надежда, что и всем того же хочется. Больше надеяться не на что.

– Никогда не слышала, чтобы ты говорил так пространно, – удивленно заметила она.

– А я так и не говорил никогда. Но по сути сказать мне пока нечего. Время мое для решения не пришло еще. Вот твое пришло, и ты решила.

«И ты решишь. Просто твои решения посерьезней моих», – хотела сказать Тамара.

Но не сказала. Это прозвучало бы слишком торжественно. А главное, это и так было понятно.

– Что там у Маринки происходит? – спросил Олег. – Я уж чего только не выдумывал, чтоб ее подбодрить. А она все равно грустная какая-то. Или кажется?

– Не кажется, – вздохнула Тамара.

– Ведь у нее-то все хорошо должно быть, – с горечью сказал Олег. – У кого-кого, но у нее-то точно! Может, наладится? – как-то почти жалобно спросил он.

Как будто Тамара могла это знать!

– Может… – Она потерлась лбом о его плечо. И сказала с необъяснимой уверенностью: – Должно. Точно наладится.

Возле жаркой газовой горелки Марина чувствовала себя так, как, наверное, чувствовал себя первобытный человек возле огня, добытого трением, – в покое и неге.

Горелка стояла под решетчатым навесом, плотно оплетенным девичьим виноградом, поэтому моросящий дождь не мешал оставаться на улице. А с началом этой легкой измороси прекратился ветер, и уходить из ресторанного дворика в помещение совсем не хотелось.

Во дворе стоял запах палой листвы. Собственно, потому они сюда и приехали: Андрей сказал, что знает место, где листья не убирают.

– И под горелками тепло, – сказал он. – И тишина, как не в городе. – И добавил для полной убедительности: – Даже музыки нет.

Не то чтобы Марина как-нибудь особенно любила тишину или не любила музыку, но сейчас ей было очень хорошо сидеть у мерно гудящего огня именно в тишине и в запахе осенних листьев.

Ресторан этот в закрытом со всех сторон дворе на Петровке был совсем маленький. Столик на двоих им вынесли на улицу чуть ли не из кухни, потому что все места были заняты. После работы Марина проголодалась, и мясо, которое подали на маленькой жаровне, съела просто-таки с неприличной быстротой.

Теперь ждали чая с лимонным пирогом.

– Здесь действительно хорошо, – сказала Марина, отводя взгляд от пламени. – Спасибо, что пригласили.

– Вам спасибо, – сказал Андрей.

– За что же мне? – удивилась она.

Он не ответил. Марина смутилась. Ее удивляла легкость, которую она чувствовала с ним. Но вот смутилась наконец, потому что не понимала, что означает сейчас его молчание.

А кроме того, она вдруг осознала, что весь вечер смотрит на него не отводя глаз. То есть это, конечно, можно было объяснить тем, что столик маленький, как носовой платок, они сидят друг напротив друга, и поневоле приходится друг на друга смотреть. Но она понимала, что смотрит на Андрея не поэтому. И, значит, не следовало выдумывать для себя какие-то лживые объяснения.

Тонкий серебряный шрам, поднимающийся от левой брови вверх, придавал его лицу изменчивое выражение; Марина еще в первую встречу с ним это заметила. Изменчивое, тревожное. Она знала цену этим качествам, и ей совсем не хотелось в очередной раз испытывать их на себе. Но смотреть на его лицо хотелось. Даже очень хотелось.

– А от чего у вас шрам? – спросила она.

– От знакомства со своей женой, – ответил он.

– Вы хотели ей понравиться? – догадалась Марина. – И сделали для этого что-нибудь опасное?

Все-таки удивительно, что он говорит о наличии жены прямо. Обычно мужчины это скрывают. Впрочем, скрывают в том случае, если имеют какие-то виды на женщину, с которой разговаривают. А для него сейчас, вероятно, не тот случай. Да и странно было бы, если бы оказалось иначе. Они видятся четвертый раз в жизни. И впервые по собственному желанию, а не по случайным обстоятельствам. То есть по его желанию – это же он ожидал ее у поликлиники, когда она вернулась с визитов, и предложил вместе поужинать.

Странно сознавать, что она этому обрадовалась.

– Я не хотел ей понравиться, – сказал Андрей. – Точнее, в тот момент об этом просто не думал.

– А что случилось в тот момент? – спросила Марина. И догадалась: – Это тайна?

– Совсем не тайна. Просто… ну, я не хочу, чтобы вы сочли, что я стараюсь казаться получше в ваших глазах.

– Все стараются казаться получше в чужих глаза, – заметила она. – И ничего плохого в этом, кстати, нет.

– В чужих – да. А вам я никем не хочу казаться.

Марину страшно смутили его слова.

– Почему? – вырвалось у нее.

Она тут же пожалела, что задала такой вопрос.

– Потому что чувствую привязанность к вам, – ответил он.

Она не знала, что сказать. Что говорят, когда слышат такие вещи от едва знакомого человека?

– Извините, Андрей… – наконец проговорила Марина. – Я не очень в это верю.

– За что же извиняться? Я и сам не очень в это верю. Это довольно странное для меня ощущение. Я от себя такого не ожидал. Но и обманывать себя не привык. Пришлось принять его как данность.

Они снова замолчали. Марина боялась, что он слышит, как сердце у нее стучит. Слишком быстро и громко.

К счастью, официант принес лимонный пирог и чай в белом чайничке, расписанном нежными цветами.

– Это все очень красиво, конечно, – сказала она.

– Цветы? – Андрей кивнул на чайник.

– То, что вы сказали. Но со мной подобное уже бывало. И не раз. Все получалось спонтанно и выглядело поэтому очень красиво. И всегда заканчивалось… В общем, всегда это заканчивалось болью и больше ничем.

Она проговорила все это как выдохнула. Ей казалось, что нужно высказать эту правду.

Но когда она ее высказала, то поняла, что в основе этой правды лежит подмена.

С ней ни разу не бывало ничего подобного. Спонтанно – бывало. Красиво – бывало. Больно – еще как. Но…

«Это всегда заканчивается болью. Раз за разом, – подумала Марина. – До тех пор, пока один раз – нет».

Эти странные слова, которые она не подумала даже, а услышала у себя в голове, так поразили ее, что она замолчала.

– Я знаю, – сказал Андрей. – Ну что вы так смутились? Я же видел этого вашего… Не беспокойтесь, я не собираюсь вешаться на сосне.

Он так смешно это сказал! Как было не засмеяться? Она и засмеялась. Андрей улыбнулся тоже и предложил:

– Давайте лучше чай пить. А то холодно даже рядом с горелкой.

– Вам холодно? – Она обрадовалась, что можно говорить о простых и понятных вещах. – Конечно, выпейте чаю. И пирог весь съешьте, пожалуйста. Я переоценила свои силы, в меня ни кусочка больше не влезет.

– В меня тоже, – сказал Андрей. – Давайте возьмем его с собой.

– Куда? – машинально спросила она.

Он не ответил. Она увидела, как тень пробежала по его лицу.

– Знаете, – сказала Марина, – если вы не собираетесь вешаться на сосне, то я тоже не собираюсь устраивать вам сцену из-за того, что дома у вас жена. По-моему, мы с вами не делаем ничего неприличного.

– У меня не жена. – В его голосе послышалось смущение. – Я с матушкой живу.

– Да? Почему же вы в таком случае смутились? – съехидничала она.

Андрей посмотрел удивленно.

– Потому что мне сорок три года, – объяснил он. – И такой мой ответ звучит глупо, вы не находите?

– Не нахожу. – Она пожала плечами. – Бывают разные обстоятельства.

– В таком случае, учитывая обстоятельства, давайте поедем в гостиницу? – предложил он. И поспешно добавил: – Не обижайтесь, пожалуйста!

– Почему вы решили, что я должна обидеться? – улыбнулась Марина.

– Почему!.. Да потому что вы меньше всего похожи на… Кстати, вы очень похожи на лиловый цветок, который у вас на шее.