– В чем лихость и в чем точность?

Андрей вытер пот со лба.

– Не в том, что сейчас было! – засмеялась она. – Хотя и в том тоже, кстати. Но знаешь… – Она встала, принесла еще вина, налила ему и себе. – Ты мне нужен не только как любовник, но именно как муж.

– То есть?

– То и есть. Давай вместе работать, а?

– Так, – сказал он. – Интересный разговор после секса.

– А попробуй улучи просвет в этом занятии! – засмеялась она. – Да и не все ли равно когда? В общем, отец мне выделил завод. Под Подольском. Синтез полимеров. Смолы, лаки, бакелиты. Есть лаборатория. В перспективе расширение, компаунды можно будет производить отдельно. Заказчиков на них море, ты же знаешь.

Это он действительно знал. Фирма, в которой Андрей сейчас работал, как раз и занималась поставками лаков, эмалей и этих самых компаундов – термопластичных электроизоляционных составов.

– Так ты меня на работу, что ли, нанять хочешь? – хмыкнул он.

– Я хочу, чтобы ты стал моим партнером, – спокойно и как всегда внятно ответила Лина. – Мужем и партнером. Мы с тобой будем отличной парой. Во всех отношениях.

Странно, должно быть, они сейчас выглядят. Лежит на кровати голый мужчина, рядом сидит в кресле голая женщина и обсуждают свое бизнес-партнерство.

Но в ту же минуту, как он это подумал, Андрей самым острым, самым ярким и новым образом увидел Лину. До чего же хороша! Длинноногая, высокая – почти одного с ним роста, – с чистым, без следов косметики, лицом и острым взглядом.

Надо быть полным придурком, чтобы отказаться от такой женщины. И с какой стати, собственно, отказываться? Тем более что она так хороша в постели, и за десять лет, которые они знают друг друга, им не надоело друг друга любить.

– Мне хочется многого, Андрей, – сказала Лина.

– Многое – это что? – поинтересовался он. – Шубы, лодки, бриллианты?

– Бриллианты у меня есть. Шубы не ношу из принципа, нельзя убивать животных. На лодках не хожу – морская болезнь. Нет, совсем другого я хочу… Жить сильно, понимаешь? Красиво, ярко. Но…

Она замолчала.

– Ну-ну, говори, – сказал Андрей.

Ему было чрезвычайно интересно.

– Я не хочу превращаться в бизнес-бабу, – выпалила она. – А когда все время руководишь, такая опасность реальна. Всё на тебе, за всё отвечаешь одна… У меня начальственные нотки уже постоянно в голосе звучат. Даже мама недавно заметила.

– И посоветовала тебе выйти замуж?

– Я и без советов понимаю, что это нужно. И я постоянно ловлю себя на том, что думаю о тебе. Как только задумываюсь о своей жизни всерьез, сразу у меня в мыслях возникаешь ты. Это кое-что значит, по-моему.

Полчаса назад, уже предложив Лине выйти за него, Андрей все-таки думал, что не прочь бы еще погулять холостяком. Но теперь эта мысль уже казалась ему мальчишески глупой. А мальчишества в нем вообще-то даже в детстве не было.

– Ты хочешь свадьбу? – спросил он. – Когда?

– Да хоть завтра! – засмеялась она. – Ты удивишься, но – да, я хочу белое платье и Венецию.

– Почему я должен этому удивляться? – пожал плечами Андрей.

– Потому что считаешь, что я не романтичная. Думаешь, забыла, как мы сидели в Чисмене над прудом, я секунды считала, когда ты меня поцелуешь, а ты рассуждал о формальной логике?

Вот уж чего он тогда не заметил, так это чтобы Лина считала секунды до поцелуя! Наверное, он и тогда чего-то в ней не понимал, и сейчас не понимает. Что ж, еще один пункт интереса к ней.

Свадьба состоялась все-таки не назавтра, потому что Лине хотелось покапризничать. Она долго выбирала платье, летала для этого в Париж, в Париже не выбрала, но узнала, что такое, как хочется, есть в Лондоне, и оно действительно ей понравилось…

Андрея она попросила заказать для нее букет невесты, приведя его этим в замешательство, но ненадолго. По цветочным салонам он ходить, конечно, не стал, но в первом же каталоге, который открыл у себя на рабочем компьютере, обнаружился голландский мышиный горошек. Название показалось ему смешным, но цветы понравились: в них, кремовых, бежевых, розовых и сиреневых, была деревенская простота и очевидная для него изысканность.

Когда в день свадьбы Лина увидела букет, то сказала, что и предположить не могла, чтобы у мужчины мог быть такой точный вкус. Андрей удивился – ему казалось, для того, чтобы понять, что эти цветы хороши, никакого особенного вкуса не требуется.

В Венеции пробыли неделю. Андрей попал туда впервые, у него была некоторая настороженность по отношению к этому городу: думал, что увидит помадную декорацию к пошлому спектаклю про любовь. Но Венеция оказалась обшарпанная, дома, вода в каналах, львы и ангелы – все здесь было каких-то невероятно живых цветов, и все ему понравилось.

Подольский завод синтеза полимеров работал хорошо, но для расширения производства требовались инвестиции. Взяли кредит и, забыв про Венецию, погрузились в дела. С помощью своего личного кредита Андрей выкупил у Лины часть акций; партнерство так партнерство. Она была не против, и дальше они вкладывались в производство уже на равных.

Линины родители давно жили отдельной друг от друга и вполне благополучной жизнью. Оба отнеслись к зятю с несколько отстраненной доброжелательностью. Андрея такой стиль отношений более чем устроил.

Его маме Лина не то чтобы не понравилась, но душевной близости с невесткой она не почувствовала. Мама ни словом, ни взглядом не дала это понять, но он все-таки догадался. Андрей уже десять лет жил с ней в разных городах и виделся лишь несколько раз в году – она ни за что не хотела оставить своих подруг, Томск, тихий свой мир и переехать к нему в Москву, – но между ними душевная близость как раз была, потому он и понял. Что ж, мамам обычно не нравятся избранницы сыновей, где-то он что-то такое слышал. И ничего, все живут прекрасно.

В общем, жизнь пошла правильным ходом. Андрей удивлялся лишь тому, что это не потребовало от него каких-то особенных усилий. Он просто работал, за работу свою отвечал и в работе своей стремился достичь большего, чем имел. Это было в самом деле просто и естественно для него, и он не предполагал, что такие нехитрые действия принесут ему прочное положение в жизни. Ему казалось, для того, что называется солидным словом положение, требуется какое-то особенное, выше собственной головы усилие. Но оказалось, ничего такого не требуется.

Поразмыслив над этим, он понял, что особенное это усилие было совершено не им. Он заканчивал школу, был студентом и относился к жизни как к будущему, а какие-то люди в те годы делали что до́лжно под заполошные крики, что они-де разрушители всего великого. И вот потому, что они тогда, хоть и с кучей ошибок, но все-таки сделали что до́лжно, теперь он, Андрей Стрельбищенский, обыкновенным своим усилием получает в своей взрослой жизни то, что было заложено ими в годы его юности как раз ценой усилия необыкновенного.

Это было настолько очевидно для него, что, подумав об этом однажды, больше он к таким размышлениям не возвращался.

До того времени, когда все, что создавалось как его будущее и существовало как его настоящее, вдруг стало уходить из-под ног, как во время землетрясения, рассыпаться, рушиться…

Андрей заметил и осознал это всеобщее крушение раньше, чем большинство людей вокруг него. Но никогда еще собственная догадливость не была для него такой горькой.

Луна ушла из просвета между шторами, и ее место сразу же заняла звезда. Какая, Андрей не знал, он не разбирался ни в звездах, ни в созвездиях. Звезда мерцала не таинственно, а просто и ласково, поэтому смотреть на нее было приятно, как приятно бывает смотреть на человека, у которого нет ни единой темной мысли, и это главное в нем, а потому понятно с первого на него взгляда. Да!.. Именно это – отсутствие чего-либо скрытого, лживого – было главным в Марине. И потому так легко ему было ехать с ней в ночной тишине, и потому он подумал о ней теперь и улыбнулся, вспомнив, с какой наивной серьезностью она сказала, что не каждый стал бы тратить свое время на незнакомого человека и что грипп очень опасен.