На своем жизненном пути человек — и другие вещи — переживает массу скачков, заметных и незаметных человеческому глазу.
Мы можем определить качество вещи, толь, ко беря ее в отношении ее же самой в предыдущем состоянии. Здесь нельзя говорить о качестве части (ушей, глаз, мозга и т. п.), ибо часть имеет определенные функции только в целом, вместе с другими частями: не мозг глупеет, а человек, не глаза слепнут, не уши глохнут, а человек.
Но ведь в нас ежесекундно исчезают и возникают разные свойства?
Да, это верно. Именно поэтому можно сказать, что каждая вещь в каждый данный момент представляет собой множество качеств, она переживает бесконечный ряд скачков.
Но ведь когда в нас возникают эти новые свойства, то те, старые, еще остаются, лишь количественно изменяясь?
Да, и это верно. Именно поэтому можно сказать и иное: каждая вещь в каждый данный момент представляет собой старое качество, переживает эволюционный процесс.
От гегелевской формулы: «да — нет», «нет — да» никуда не уйдешь, а потому надо ставить вопрос вполне конкретно и руководствуясь 1-м тезисом Маркса к Фейербаху.
Но об этом дальше.
Возьмем теперь вещь в ее внешних противоречиях. Ленин показал нам два качества: военные свойства работника при Сэпе превращаются в известном смысле в отрицательное явление при Нэпе.
Этот пример особенно интересен, так как мы видим в одном и том же работнике с неизменившимися свойствами двух разнокачественных работников.
Эта кажущаяся нелепость легко превращается в истину, как только мы возьмем вещь в отношении к другим вещам, к среде как совокупности других вещей. Тогда мы получаем: совокупность свойств военного работника в отношении к совокупности свойств военной среды — одно качество, а совокупность того же работника в отношении к совокупности свойств мирной среды — другое качество.
Работник, взятый изолированно, метафизически, ни о каком качестве нам не говорит, но он же — хотя бы он и не изменился, — взятый вместе со средой, диалектически, стал, как мы видим, иным качеством.
Но так же, как раньше, при рассмотрении вещи в ее внутренних противоречиях, мы говорим, что не уши надо рассматривать, а человека с ушами, и здесь, поскольку речь идет о внешних противоречиях, не работника нужно рассматривать, а среду с работником.
Возьмем другой пример. Мы пишем этим куском мела на доске и пробиваем им стекло. Разбавляем мел водой капля за каплей. После десятой капли количество перешло в качество: мел не оставляет следа на доске. Но оно еще не перешло в иное качество в отношении стекла; только после 20-й капли воды этот кусок мела утерял свойство пробивать данной упругости стекло. Этот пример переносит нас к отношениям и внутренних (мел изменяется) и внешних (стекло — мел, мел — доска) противоречий.
Мы вещи рассматриваем в их связи (в отношении) с другими вещами, как вместе (среде), так и по отдельности. Но ведь вещей бесконечное количество? Да, им нет числа.
Отсюда остается сделать вывод, к которому мы уже раз пришли: каждая вещь в каждый любой момент является бесчисленным количеством качеств, она в этот момент и остается старым качеством, и уже стала новым.
«Да — нет». «Нет — да».
Плеханов в предисловии к «Фейербаху» Энгельса подводит к такому решению, но останавливается на полпути.
«Движение есть противоречие. О нем необходимо судить диалектически, т. е., как сказал бы г. Бернштейн, по формуле: «да — нет и нет — да». Поэтому мы должны признать, что, пока речь идет у нас об этой основе всех явлений, мы находимся в области «логики противоречия».
Но молекулы движущейся материи, соединяясь одни с другими, образуют известные сочетания — вещи, предметы. Такие сочетания отличаются большей или меньшей прочностью, существуют более или менее продолжительное время… «Здесь вступает в свои права другая формула: «да — да и нет — нет».
Это очень хорошо сказано, лучше, чем во всей марксистской литературе, включая Маркса и Энгельса. Это есть база для решения вопроса об абсолютной и относительной истинах и т. п.
Но этого недостаточно. Если мы возьмем затасканную тряпку, то увидим, что она вполне устойчивое сочетание в качестве тряпки для вытирания пыли, но она совсем неустойчивое сочетание для мытья полов.
Эта бумага не является устойчивым сочетанием в отношении к печатному станку или к махорке, которую в нее будут завертывать, но она является таковым в качестве растопки печей и еще в каком-нибудь отношении. Нужно, следовательно, качество искать обязательно в отношении.
Но не только нужно отношение, а вполне определенное, конкретное, поскольку мы хотим рассматривать вещь в ее качественном развитии.
Мы, например, говорим об истории форм общества и пытаемся разбить его на периоды.
Какой взять критерий?
Если мы возьмем общество, имея в виду производство, получим одни периоды (земледельческие орудия, ремесленный инструмент, ткацкий станок, паровая машина, электродвигатель); если мы будем общество рассматривать в его религиозном развитии, получим другие периоды (анимизм, демонизм, единобожие, безбожие). И т. д.
Мы можем общество рассматривать в совокупности ряда его функций, свойств; в таком случае придется прибегать к более сложным критериям. Попробуйте рассмотреть человека, как смену качеств, не конкретно, не в отношении к определенным его функциям, а вообще.
Получится бессмыслица или невыполнимая задача, если вы попытаетесь взять его в отношении всех функций.
Я голоден; ем калач — менее голоден; съедаю другой — еще менее голоден; съедаю бублик — я сыт. Количество перешло в качество. Я в определенном отношении стал новым качеством. Но ведь в тот момент, когда я становился (момент скачка) сытым, я все еще хочу пить; в этом отношении я стану иным качеством (не хочу пить) лишь спустя некоторое время. И так далее.
Именно потому, что я, как и всякая вещь, обладаю бесчисленным количеством свойств и нахожусь в связи с бесчисленным количеством вещей, я есмь бесчисленное количество качеств, я нахожусь в процессе бесчисленных скачков и столь же бесчисленных эволюций.
Был ли скачок? И да, и нет. Диалектика.
И когда я читаю 1-й тезис Маркса о Фейербахе, я полагаю, что в нем содержится глубоко верная мысль: бери мир субъективно, в отношении к себе, практически:
«Главный недостаток материализма — дофейербаховского включительно — состоял до сих пор в том, что он рассматривает действительность, предметный, воспринимаемый внешними чувствами мир лишь в форме объекта или в форме созерцания, а не в форме конкретной человеческой деятельности, не в форме практики, несубъективно».
Мне кажется, если бы этим тезисом Маркс хотел выразить мысль о необходимости изучать мир, чтобы его изменять, он не стал бы писать 11-го тезиса, а включил бы его в 1-й.
Не имея возможности охватить предмет во всех его проявлениях и в связи со всеми окружающими его вещами, мы должны ставить субъективно-практические задачи: рассматривать его в тех функциях и в тех связях, которые наев данный момент, в данном месте интересуют.
Некоторые товарищи видят в этой формулировке уклон в сторону субъективного идеализма. Нужно ли доказывать, что в ней субъективным идеализмом и не пахнет: я рассматриваю объективный, вне меня находящийся мир в объективных отношениях, связях. Это — материализм.
При такой постановке вопроса дарвинист легко может принять диалектику, т. е. синтезировать эволюцию со скачком, мутацией.
Эта постановка иная, чем у натуралистов-мутационистов.
Те мутацию ищут, например Де-Фриз, как какую-то редкость, и «энотеры» являются для них большой находкой; но эти же энотеры изменяют мутационистам с не меньшей легкостью, чем придворные дамы французских королей XVI века своим возлюбленным.
Метафизика ведь своей оборотной стороной, к огорчению ее рыцарей, имеет «измену» — изменчивость.
Мы же должны искать скачки всюду, не дожидаясь, когда пройдут 2–3 тысячи лет (см. Де-Фриза), и классифицировать животный и растительный мир на основании тех критериев, которые в нашей практической деятельности выделяются как актуальные.
