Надо отдать мне должное, я тогда сдержался и не бросился на него, хотя меня переполняла ярость. Мы так и остались каждый при своем. Спенсер, представьте себе, категорически отказался идти в «Пену-люкс» с моим, как он выразился «некачественным товаром», а я, что естественно, отказался писать другой слоган, не желая становиться мишенью его невежественной критики, требуя, чтобы он попытался продать этот. А его наверняка бы взяли. Я рекомендовал поместить свою рекламу с этим слоганом в женском журнале, а то и во всех сразу. Например, «Женская красота», «Уютный дом», «Женский журнал». Была еще пара журналов, таких, как «Ройал». В любом из них моя реклама смотрелась бы замечательно. Барраклаф уже подсчитал прибыль. Неплохо получалось.

Но поскольку Спенсер отказывался нести мою рекламу в фирму, то шансов, что она где-нибудь появится, не было. Спустя пару недель мне пришла в голову мысль отправить в фирму письмо с материалом и выражением сожаления, что мистер Спенсер принести рекламу сейчас не в состоянии. Он простудился и лежит в постели.

Вскоре письмо вернулось без комментариев, а потом я узнал, что накануне получения моего письма в фирме побывал Спенсер и сообщил, что я дорабатываю рекламу, потому что данным вариантом недоволен, и попросил Макнейра подождать еще неделю. Тот, конечно, сказал, что ему нужна реклама немедленно и он больше ждать не может.

Мне довольно часто попадается на глаза реклама «Пены-люкс». Она помещена на видном месте в ежедневных газетах, в основном в «Скетче» и «Миррор». Это, конечно, не хуже женских журналов, но сама реклама удручает.

На этом месте могла быть моя, если бы не упрямство Спенсера.

Разумеется, после этого наши отношения обострились. Правда, раскола пока не возникло. Со стороны все выглядело как обычно. Иначе и быть не могло. Ведь мы делали общее дело и много времени проводили вместе, так что волей-неволей приходилось сохранять видимость согласия.

Но, естественно, я об этой истории не забыл и каждый раз, увидев рекламу «Пены-люкс», вспоминал о провале Спенсера и очень хотел исправить эти убогие тексты. Просто руки чесались. Должен заметить, я вообще-то не обидчив, но если уж достанут, то обиды не прощаю.

Впрочем, работы хватало, так что я был постоянно занят. И не всегда приходилось сидеть в офисе, нередко я оставался дома. Здесь легче думалось, и мне, как творческому работнику, было известно, что, стоит только сосредоточиться на количестве, обязательно проиграешь в качестве.

Рутина в мои обязанности не входила, и мне всегда было жаль смотреть на Барраклафа, переживающего о том, чтобы успеть вовремя сдать материалы в журнал. Его нельзя было убедить, что любые бумаги могут подождать день-два, ничего с ними не случится. Слишком уж суетлив Барраклаф. Я заметил, что у людей, связанных с цифрами, очень узкий кругозор, и любое письменное предписание с требованием представить такие-то материалы к такому-то сроку приводит их в трепет. Иными словами, они рабы часов и календаря. Я тешу себя надеждой, что, будучи творцом, стою выше этого педантизма.

Но если Барраклаф раздражает меня, как звенящий по утрам будильник (а он, кстати, такой и есть, когда постоянно напоминает, что макеты для «Аптекаря и фармацевта» должны быть готовы к двадцатому числу каждого месяца и тем отрывает меня от создания качественных произведений), Спенсер то и дело норовит свалить на меня дополнительную работу. Думаю, он в душе надеется, что сможет этим заставить меня забыть историю с «Пеной-люкс». Не понимает, что на меня давить бесполезно. Ничего не получится.

Это случилось через несколько недель после тех событий. Спенсер явился ко мне с предложениями, отпечатанными на машинке. Три или четыре листа. Он уже надоел со своими выходками. Вместо того чтобы прийти и просто что-то сказать, все приносит в письменном виде. В результате я не могу дождаться, когда мисс Уиндем отпечатает что-то для меня. Ему, видите ли, важно быть уверенным, что на этот раз я не забуду, о чем он говорил. Плюс эта его насмешливая улыбка. Просто хамство какое-то. При том, что я никогда ничего относящегося к делу не забываю. Ну, может быть, один раз такое случилось. И это утверждает Спенсер, а я до сих пор не уверен, что он мне вообще что-то говорил.

Впрочем, это к делу не относится, память у меня – любой позавидует.

Теперь о записке. Она была посвящена компании, якобы занимающейся производством консервов в Грейфилдсе.

– Что за Грейфилдс? – поинтересовался я. – Где это?

– Ну, в Эссексе, – ответил он. – Тебе-то какая разница.

– Представь себе, мне это важно, – сказал я, кладя его бумаги на стол.

– Надеюсь, ты не будешь тянуть и сразу прочтешь мои записи, – проговорил он.

Я деловито вытащил блокнот и сделал несколько заметок, бормоча под нос:

– Значит, Грейфилдс… где-то в Эссексе… хорошо… – Затем поднял глаза: – Все в порядке. Видишь, я приготовил блокнот, куда запишу все возникшие вопросы и замечания. Мы это обсудим потом, а пока я занят.

– Перестань прикидываться! – воскликнул он. – Когда я вошел, ты просто дремал.

К сожалению, у меня на столе не было бумаг, а приход Пола Спенсера настолько выбил меня из колеи, что я совершенно забыл, о чем только что размышлял. Кажется, у меня на уме был какой-то оригинальный план о том, как наладить связь со сравнительно небольшими предприятиями, которые подавали надежды стать крупными, но боюсь, что уже никогда не вспомню, что я придумал.

Хочешь не хочешь, пришлось начать читать его писанину. Какие-то люди задумали начать производство консервов где-то в Эссексе, в каком-то его захолустье. Ничего там еще не было, одни планы на будущее, но Спенсер был настолько убежден в их успехе, что требовал немедленных действий. Например, чтобы Барраклаф сделал для них кое-какие расчеты с оценкой степени риска и размеров необходимых капиталовложений, а также ожидаемой прибыли с каждой банки. Затем он даст рекомендации, какую часть прибыли они могут потратить на рекламу каждого продукта в отдельности – клубнику, фасоль, картофель и так далее, а также какой продукт сделать фирменным.

В принципе с этим можно было бы согласиться, и Барраклаф мог бы заняться расчетами, делать ему все равно нечего, но Спенсер этим не ограничился и предложил мне разработать рекламную кампанию.

Прочитав последнюю строчку, я рассмеялся. Не смог удержаться.

– Я вижу, ты нашел здесь что-то смешное. Какая-то забавная опечатка?

– Нет, – ответил я, решив не ходить вокруг да около. – Мне забавным показалось твое предложение ни с того ни с сего начать разработку рекламной кампании. Ты не хуже меня понимаешь, что это, мягко говоря, преждевременно.

– Так я не имел в виду готовый вариант, – заметил он. – Только предварительные наброски, чтобы показать им наши возможности.

– Но я не понимаю зачем?

– А что тут понимать, Николас? – воскликнул Спенсер. – Реклама консервов – это же проще простого. Красивые картинки с симпатичной клубникой, сочными сладкими сливами и связками пастернака, орошенными утренней росой.

Как это было похоже на Спенсера – взять и сунуть рядом с клубникой и сливами пастернак. Тупица, что с него возьмешь.

– Ну, предположим, мы изобразили все эти картинки, – сказал я. – А потом окажется, что пастернаком они вообще заниматься не собираются.

– Хорошо, оставим пастернак. Но зеленый горошек выпускает любая консервная фабрика.

– Вот именно, – подхватил вошедший Барраклаф, – зеленый горошек производят где угодно. Весь рынок им заполнен. Не думаю, что новичку удастся пробиться.

– С достойной рекламой, думаю, пробьется. В этом все и дело. Потому что первые два года без серьезной рекламы им не обойтись. И ты мог бы сделать для них нужные расчеты, а Николас покажет свои красивые картинки.

– Боюсь, они откажутся начинать дело, когда узнают, сколько им предстоит потратить, – отозвался Барраклаф.

– А это уже от тебя зависит, какие цифры написать. Для начала, думаю, можно ограничиться пятью тысячами фунтов в год. Предлагаю тебе в расчетах отталкиваться от этой суммы.