И Гринзас повернула назад.

Сизова поднялась на четвертый этаж и позвонила в квартиру, где жил ювелир.

— Нет у нас такого, — ответили ей. — И вообще в этом доме нет никаких ювелиров.

«Ювелир» был, только он сидел в такси за углом дома. Пока Сизова выясняла, где же он все-таки живет, Понарей, Гринзас и «ювелир», настоящая фамилия его Каркумалия, мчались в машине по загородному шоссе.

В ювелирном магазине Сизовой сказали, что купленные ею «брильянты» — шлифованное стекло. И стоят они рубля полтора, не больше.

— Она сейчас же обратилась в милицию, и по ее описанию мошенники были задержаны, — сказал шеф. — Дельцы оказались матерыми преступниками. Они гастролировали по всей стране. Дело с Сизовой потянуло цепочку, которая размотала десять подобных же преступлений, совершенных группой в Ленинграде, Саратове, Баку и на Украине. Дело вел наш начальник следственного отдела майор Зимницкий. У него можно узнать детали. А главное в том, чтобы вы запомнили: знание психологии — великая вещь.

— В оперативной работе не может быть мелочей, — сказал шеф. — Это аксиома, но, к сожалению, ее приходится доказывать некоторым работникам. Когда преступник идет на дело, он принимает все меры к тому, чтобы не наследить. Только он не дух бесплотный, а материализованный объект, соприкасающийся так или иначе с предметом, на который направлена его преступная деятельность. И следы он все равно оставит, слабые, незначительные, невидимые, но оставит. А тут уж наша задача: выявить эти следы и по ним разыскать преступника. Следы могут быть и не материальные, они остаются в психике преступника, который не может вычеркнуть из своей памяти преступление, как бы ему этого не хотелось. И этот фактор необходимо учитывать. Противоречия в показаниях, странное поведение, предшествующие отношения подозреваемого с окружающими — все, все, все, каждую мелочь надо учитывать, анализировать, сопоставлять. Особенно это относится к так называемым безмотивным, на первый взгляд, убийствам.

— Обстоятельства этого дела таковы, — шеф медленно раскурил папиросу. — Часов в двенадцать ночи прибежал в милицию парень, назовем его условно Фролов, и поднял тревогу: зарезали его друга. Рассказал следующее: «Стоим мы вечером после танцев с Иваном на улице у забора своего дома. Прошел парень с девушкой мимо нас, споткнулся и упал. Мы рассмеялись. Он поднимается и к нам: «Чего смеетесь?» Иван говорит: «А тебе чего? Просто так смеемся». Парень нож выхватывает и Ивану в грудь. Схватил девушку и убежал. Я к Ивану, а он уже не дышит».

Два месяца мы искали того парня, подробные приметы которого дал Фролов, и девушку в белом платье. Снова и снова возвращались к делу, обстоятельствам убийства. И вот однажды я заметил, допрашивая свидетелей, одного из товарищей Фролова, что его приметы соответствуют характерным чертам того, кто был, по словам Фролова, убийцей. «Что за чертовщина, думаю, парень этот был в день убийства за тридевять земель отсюда. Это точно установленный факт. А обличье его точь в точь как у убийцы: Фролов его подробно описал».

Ладно. Насторожились мы. Что-то не так в показаниях Фролова. Изучали их еще и еще раз. Чувствую фальшь в показаниях, маленький, совсем незаметный, но разнобой есть… Посоветовался с прокурором. Снова вызываем Фролова на допрос. Долго он упирался, потом сопоставлением фактов прижали его к стене и выяснилось, что девушки в белом платье не было…

Стояли они с Иваном, говорили о подруге Фролова. Иван и сказал: «Что ты с Танькой-то ходишь, ведь она спит с кем попало». «Не может быть! — говорит Фролов. «Да я сам с ней спал». «Ты?» «Я!» Выхватывает Фролов нож и прямо в сердце своему другу. А потом поднял тревогу, сочинил, стервец, версию. Дал приметы своего приятеля, которого в это время не было в городе. Девушку в белом платье выдумал для антуражу. Вот ведь как бывает…

Заседание бюро горкома партии закончилось в седьмом часу, полковник Бирюков вышел из здания вместе с секретарем парткома механического завода.

— Доволен? — спросил Бирюков. — Рад, небось, что похвалили?

— А чему радоваться, Василий Пименович? — спросил секретарь. — С цифирью у нас порядок, план даем, дружина хорошая — это верно. А вот случается же такое… Я про убийство той девушки говорю.

— Ты уж сразу и на себя вину берешь… Подожди, ищем ведь убийцу, и на твоих, мехзаводских, пока следа не видно.

— Дай-то бог, — сказал секретарь. — Конечно, плохо, если и с другого завода натворят дел ребята, а только…

— Лучше, если с другого, да? — сказал полковник.

Оба рассмеялись.

— Хочу в среду выступить у вас на заводе. Дай-ка спички.

Бирюков потряс пустым коробком и ловко забросил его в урну.

— Молодежь собери, рабочих постарше, коммунистов, комсомол подключи. Мы с капитаном Кордой будем, горячо он выступает, расшевелит наших рабочих. Понимаешь, есть сигнал: ножи ребята делают в цехах, ведь другие видят, а молчат. Ты понимаешь?

Секретарь помрачнел.

— Щенки чертовы. Драть бы их ремешком по одному месту, — сказал он. — Это я так, неофициально…

Бирюков улыбнулся.

— А ты поставь вопрос на бюро парткома. Скажем, «О пользе лозы», а?

Он помолчал.

— Я сам много думаю о подростках. И положение обязывает, и так просто, как отец, как гражданин. Все эти разговоры типа «не та молодежь пошла» — пустые разговоры. Нынешняя молодежь и не может быть такой же, какими были мы. В противном случае это противоречило бы диалектике. А вот подумать о причинах преступности среди несовершеннолетних в наше время — это надо. И крепко подумать. Тут уж одна милиция не справится. Нужна и ваша, партийная, помощь и поддержка, в первую очередь. И школа должна как следует включиться в это дело. Вот тут для общественности непочатый край работы.

— Была интересная форма участия рабочих в воспитании подростков, — сказал секретарь. — Я про вожатых-производственников говорю. Потом заглохло что-то это дело. Правда, у нас на заводе все осталось, даже расширять думаем.

— Кстати, — перебил полковник, — кто у вас командир заводской дружины?

— Да меня утвердили.

— Это хорошо. Нужна ваша помощь. Подожди, сейчас зайду взять папирос, потом поговорим.

Высокий голубоглазый парень с косым шрамом на левой щеке слушал полковника, застенчиво улыбаясь.

— Ну, раз ты начальник штаба дружины, тебе и карты в руки. Сам решай, кого отобрать. Согласуйте потом с Василием Ивановичем.

Секретарь парткома кивнул головой.

Они сидели втроем в партийном комитете. Минут пятнадцать назад закончилась встреча начальника управления внутренних дел с молодыми рабочими завода. Корда уехал в управление, а полковник остался, решив довести до конца задуманную им операцию.

— Значит, так. Веселов Игорь Алексеевич, инженер, коммунист, правильно?

Парень со шрамом кивнул головой.

— А это?

Полковник провел ладонью по щеке.

— Боевое крещение, — сказал Веселов. — В институте, когда учился. Помогали милиции двух бандюг брать. Вот один меня и отметил.

— Да… Ну, к делу. Десять человек будет достаточно. Только понадежнее выбирайте. А задача такая…

Днем шел дождь, к вечеру просохнуть не успело и, разыскивая в неосвещенном дворе нужный подъезд, они чертыхались, ступив ненароком в лужу.

Корда обернулся и, осветив фонариком землю под их ногами, сказал, чтоб не шумели, так как они уже пришли.

Володя Хмелев шагнул вперед и хотел что-то спросить, но Корда поднял руку, погасил фонарь и осторожно начал спускаться по ступенькам в полуподвал.

Они шли следом, ощупывая стены, с непривычки затаив дыхание, ощущая, как гулко бьется сердце.

Дверь открылась неожиданно. Из прорезавшего тьму прямоугольника упал свет. Олег зажмурился, резко остановился, едва не столкнувшись с идущим за ним Хмелевым. Потом он увидел, как Корда шагнул через порог и двинулся следом.