— Ладно, ребята, потом поспорим. А ты, Алексей Николаевич, лучше свои соображения изложи на бумаге. Шеф на совещание аккурат по твоему вопросу едет, — сказал Леденев и поднял трубку.

— Давай, записываю, — сказал он.

Сотрудники поднялись и вышли, продолжая разговор. Леденев закончил писать, поблагодарил невидимого собеседника и положил трубку на рычаг. И сразу вновь поднял ее.

— Девушка, дайте Приречный.

Слышимость была плохая, но майор сумел втолковать начальнику местного угрозыска, что Лешка с Дедом, спившиеся «бичи», старший имел «срок» за кражу, присмотрели магазин, будут брать ночью. «Подготовь ребят, да поаккуратней. Держи меня в курсе. Сейчас оба субчика на квартире. Совещаются. Прикатят на такси. Деньги у Деда есть…»

Потом была масса всяких других дел, и Леденев так и не смог как следует усесться за стол хотя бы на часок. Звонил телефон, приходили сотрудники, «сверху» требовали справки и сводки, и у него не было времени даже подумать о том, как все-таки тяжела его доля. Майор за многолетнюю работу в милиции привык не жаловаться на судьбу, тяжесть нагрузки обходила стороной его сознание, но это было не безразличное отупение, а ритмично действующая система мышц, нервных клеток, нейронов и еще каких-то там штучек, которых навыдумывали современные корифеи.

Здание управления внутренних дел начинало пустеть после восемнадцати часов. Работники управления расходились вполне своевременно, как в нормальной конторе. Отдел кадров, паспортисты, хозяйственники. Не засиживался и следственный отдел. Иной раз пересидят часок-другой, не больше. В ОБХСС — там тоже работа культурная. Преступник вежливый, по ночам не бегает, спать ложится вовремя. Конечно, и там «зубры» бывают. Но ОБХСС идет от преступника к преступлению. Засекли завмага — и не спеша ищут, как и сколько украл он у государства. А завмаг или под наблюдением ходит, или уже в камере сидит. Только в угрозыске посложней, потрудней, наверное, будет. Преступление совершено, но кто его совершил — неизвестно. Тут уж в шесть часов домой не уйдешь, преступление не ждет, когда в угрозыске поужинают, выспятся и к девяти утра на службу придут. Знай поворачивайся, пока правонарушитель не скрылся сам и не скрыл следы преступления. Значит, от преступления к преступнику — вот принцип работы уголовного розыска. Путей много, все они разные и все надо испробовать. И тогда не спишь, не ешь и дома носа не кажешь.

Бывает, жены посмотрят, как коллеги мужей из других отделов после шести домой приходят, и в слезы: «Другие люди, как люди, а тебя дети скоро дядей начнут называть». Иная, есть и такие, уж и не верит, что был на работе: к начальнику, с жалобой… Но что делать? Жен, их тоже надо понять. И мужьям тяжело, и их женам не легче. Только крайне необходимо, надо кому-то делать эту работу.

Я не досплю, пусть тысячи других спят спокойно.

Скорее по привычке мать что-то проворчала, потом крикнула вслед: «Приходи пораньше!»

Лена неопределенно хмыкнула, прикрыла дверь обеими руками, поправила волосы, изогнувшись, проверила шов на чулке, крутнулась на каблучках и быстро сбежала по лестнице.

Воскресный день был словно по заказу. Дождливое лето сменила поистине давно невиданная золотая осень, и сегодня весь день ярко светило солнце, выгоняя жителей за город, на рыбалку и по грибы. Лена Косулич никуда не собиралась ехать, сидела дома, рассматривала учебники, полученные в педагогическом училище, куда она поступила неделю назад. Потом пришлось помочь матери по хозяйству, сбегать в магазин и, конечно, забежать к Люсе в соседний подъезд. С ней они полчаса толковали о парне, с которым Лена познакомилась недавно, о том, что Колька показал ей кулак, когда она танцевала с тем, новичком, а Педро подошел, глянул, как зверь, и только зубами скрипнул.

В свои шестнадцать лет Лена отлично осознавала, каким успехом она пользуется у парней на танцплощадке. Ей нравилось водить их за нос, кокетничать то с тем, то с этим. В принципе она была хорошей девушкой, разве что излишне избалована вниманием ребят.

На танцы шли с Люсей. По дороге Люся спросила, нравится ли Лене в училище. Та ответила, что не знает, мало времени прошло, а вообще ничего, ребята есть совсем неплохие.

В этот вечер на танцах ей сразу не понравилось. Люся встретила своего знакомого парня и не отходила от него, а Лене пришлось танцевать с разными недотепами.

Она уже собралась уходить, как к ней подошла разухабистая девица по кличке Волчок.

— Ты что такая скучная, Ленка? — спросила она.

Девушки стояли у самого оркестра, который, надрываясь, швырял в зал музыку.

— Отстань, Волчок, — сказала Лена и, отмахнувшись от очередного кавалера, пошла к выходу.

Но дорогу ей загородила высокая фигура. Это был он. Спортивная выправка, светлые волосы, нос с горбинкой, стальные глаза.

Лена остановилась.

— Потанцуем? — сказал он.

Молча кивнула головой.

Домой она шла одна, опустив голову и медленно, словно с закрытыми глазами, ступала по дороге.

У подъезда своего дома остановилась и стояла так, будто не решаясь войти, несколько минут. На звук шагов Лена не повернула головы. Когда большая тень легла на ее лицо, Лена подняла глаза.

— А, это ты, — тихо сказала она.

Выписка из протокола:

«6 сентября 19… года, в 1 час 45 минут, возвращающийся домой Иванюк Сергей Степанович на лестничной клетке первого этажа дома № 18 по улице Северной увидел лежащую на полу жительницу этого дома Косулич Елену Ивановну, 19.. года рождения. Решив, что она пьяна, Иванюк взял сначала ее за волосы, а затем приподнял за туловище и сразу заметил, что испачкал руку в крови. Косулич была без признаков жизни. Иванюк поднял тревогу, вызвал скорую помощь и милицию. Сообщил о случившемся родителям.

При обследовании трупа обнаружено пять ран, нанесенных острорежущим предметом — нож с клинком не менее 12 сантиметров. Рана на передней поверхности грудной клетки — на уровне второго межреберья, проникающая в правый желудочек мышцы сердца на 5 сантиметров в глубину, является смертельной…»

Записи в тетради, найденной в комнате Лены Косулич: «Вечная гордость — в любви помеха».

«Детство — пора, когда смотришь на жизнь сквозь увеличительное стекло».

«Любовь пускает корни только в чистом сердце».

«Истинная любовь лучезарна, как заря, и молчалива, как смерть».

«Лучше быть одной, чем с кем попало».

«Самое страшное — тишина, ибо в ней — смерть».

— Не знаю, есть ли такая величина в высшей математике, — сказал шеф, — в этом деле мы ее, безусловно, имеем.

Он потряс толстой папкой с материалами. Протоколы, объяснения, донесения, рапорты, планы мероприятий — общие и по каждой версии отдельно.

Да, версий, было много. Десятки людей, именно десятки, были вовлечены в розыск, организованный после зверского убийства шестнадцатилетней Лены Косулич.

Мотивы? Это было самым загадочным. Следов насилия на трупе девушки не обнаружено. Убийство из ревности, из желания убрать свидетеля или еще что-либо? Трудно понять. Чтобы понять, надо знать. Что же было известно?

Установлены подруги Лены, видевшие ее на танцах в роковой вечер. Да, она танцевала, потом ушла домой. С кем, кто ее провожал? Увы, нет ответа на этот вопрос. В двенадцатом часу ее видели у подъезда одну. Между двенадцатью и часом ночи сосед Лены по дому, рабочий завода Короткой, возвращаясь со смены, видел ее с высоким молодым парнем, «светлые волосы, прямой нос с горбинкой, лицо было в тени, но я узнал бы его при встрече». В час ночи Лена была мертва. Кто убил ее? Кто?

Все поставлены на ноги. Уголовный розыск не спит ночами. Еще и еще раз проверяются все знакомые парни Лены, опрашиваются ее подруги.

По шоссе на Приречный мчится такси. Где-то от середины пути, ведущего в этот поселок, машина сворачивает на боковую дорогу. На заднем сиденье двое.