— Кровь, кровь, — проворчал Черный Юрис. — Пролить кровь — значит очиститься. Или ты забыл заветы Апокалипсиса, Маркерт? Все люди — жертвенные агнцы, и, проливая их кровь, угодную Богу, я очищаюсь от греха. Вспомни: «Кровь Христа, который духом святым принес себя непорочному Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел». Некогда пролитая кровь жертвенного агнца Христа очистила человеческий род. «Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха». Пролитием этой крови было некогда достигнуто примирение Бога с людьми. Но люди вновь впали в великий грех. Они отвернулись от Бога, они надругались над его законами, которые ты презрительно называешь «старыми», ринулись в сатанинское лоно коммунистов. И среди нас нет второго Иисуса, который бы собственной кровью искупил новые людские грехи. Так пусть эти безбожники искупают грехи своей собственной кровью! И чем больше я пролью этой крови, тем благосклоннее отнесется к заблудшим чадам своим всемилостивый Господь!

— Ты — страшный человек, Юрис, — севшим голосом то ли прохрипел, то ли прошептал Маркерт. — Так чудовищно извратить идеи христианства… Впрочем, у тебя были достойные предшественники во все времена. Теперь я понял твою веру, Юрис.

Черный Юрис ухмыльнулся.

— А я разгадал тебя, Маркерт, — сказал он и стер улыбку с лица. — Тебе не дают покоя лавры Аарона, старшего брата Моисея, которого Моисей сделал первым жрецом в племени Левия. Ты ведь сын цадика, Маркерт, наследный принц. Но тебя не удовлетворяла древняя вера… И ты пошел дальше. Ты саму веру превратил в безверие, стал исповедовать атеизм, вознамерился стать среди атеистов первым. Да-да, ты решил сделаться Аароном двадцатого века, Маркерт!

Борис Янович поморщился.

— Подземная жизнь в лесу повредила твою психику, Юрис, — сказал он. — Ты стал заговариваться…

— Может быть, может быть, дорогой однокашник. Тебе бы побыть в нашей шкуре пару месяцев… Ладно, скоро чудесный воздух скандинавских курортов съест плесень бункера, отравившую мою кровь. Да… Не хочется с тобой расставаться. Будь у меня время — я бы убедил тебя, Маркерт. Итак, я могу на тебя положиться? Ты ведь знаешь, что будет с тобой, если…

Черный Юрис не договорил и поднялся из-за стола.

— Ладно, — глухо проговорил Маркерт. — Сделаю все, что скажешь ты, Юрис. Теперь мы свободны?

— Да, — ответил Черный Юрис. — Тебе пора ехать. Мои люди проводят вас с женой к дороге. Поезжайте, как говорят русские, восвояси. Будут расспросы — скажешь, что пытались задержать неизвестные люди, обстреляли, но ты сумел уйти.

— Послушай, Юрис, — сказал Маркерт. — А те люди? Что с ними? Ты отпустил их?

— Конечно. Я отпустил их, чтоб они могли предстать перед Господом Богом. На этот раз я решил, что не могу судить сам. Теперь они уже там, перед ликом его… И пусть сам Бог измерит меру их грехов перед ним. Бог милостив!

Маркерт опустил голову. Как он мог надеяться на слово Черного Юриса, слово иезуита! Да и его с Валентиной бандитский вожак никогда бы не выпустил живыми из рук, если б не нуждался в нем…

— И последнее, Маркерт, — сказал Черный Юрис. — Это не касается ни меня, ни моих людей, но тебе придется выполнить и еще одно задание. В твой дом может прийти человек и сказать: «Бояться Господа — это мудрость». Ты ответишь ему: «Удаляться от зла — разум».

— Из книги Иова, — заметил Маркерт.

— Ты прав, эти слова оттуда. Имя у человека может быть любое, но тебе он назовется Апостолом. Это еще один пароль… Когда придет Апостол — не знаю. Только ждать ты его будешь всю жизнь.

— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо проговорил Маркерт. — Одним поручением больше или меньше…

Черный Юрис вызвал для сопровождения Маркерта конвой.

— До встречи в Луцисе, Маркерт, — сказал он, и Борис Янович вышел.

Черный Юрис остался один. Он прокашлялся, налил в стакан спирту из фляги, второй был уже наполнен для Бориса Яновича, но пить с Юрисом Маркерт не стал.

— Идите сюда, Апостол, — сказал Черный Юрис, повернувшись к занавеске из сшитых вместе серых одеял, которая отгораживала угол, где спал главарь. — Дело сделано. Можно и выпить за успех.

Человек, которого назвали Апостолом, вышел и сел к столу.

— Вы профессионально демонстрировали богословскую эрудицию, штурмбанфюрер.

Черный Юрис поморщился.

— Вы забываете, Апостол, о моей просьбе не произносить вслух этого звания… Теперь слово «штурмбанфюрер» не ко времени. Надо наполнять тем же содержанием иные формы. А что же касается этого ренегата, то… Ладно, оставим. Просто захотелось почесать язык. Остановимся на таком объяснении и выпьем.

— Вы уверены в нем? — спросил Апостол, тщательно прожевывая сало.

— В Маркерте? А что ему остается делать… Донести на нас — значит положить на плаху собственную голову. Пока он для нас ничего не сделал и потому не боится ответственности. Но и за это вот обязательство его по головке не погладят. И я тут еще одну штуку придумал. Мы соорудим его подпись под смертным приговором тем троим, которых повесили сейчас в лесу ребята Малха… И покажем ему с первым братом, который придет в его дом за помощью.

— Все его бумаги, и этот приговор тоже, передайте мне, — сказал Апостол.

— Хорошо. За морем мне эти документы не нужны, а вам ведь здесь оставаться… Как вы слышали, одна явка, у Маркерта, вам уже обеспечена.

— Не уверен, что воспользуюсь ею.

— Дело ваше. Мне приказали содействовать вашему внедрению, вот я и стараюсь помочь. Когда вы уйдете?

— Завтра на рассвете, — ответил Апостол. — Что вы думаете делать с тем грузом, что из Западноморска?

— Он надежно укрыт. Но взять с собою мы не можем, слишком громоздок. Оставим пока здесь.

— Вы расскажете мне, где искать груз?

— Да, только не раньше, нежели попаду в Луцис и встречу первый катер с того берега Балтики. Вы, Апостол, наверняка будете где-то неподалеку?

— Ладно. Я найду вас в Луцисе.

— Вот и договорились. Теперь о связи… Во дворе дома Маркерта есть флигель. Там живет некая Мария Синицкая, это мой человек. С нею не церемоньтесь. Произнесите лишь два слова: «Черный Юрис». Только предупреждаю: не дай вам Бог нарваться на ее гостей. Синицкая водит дружбу с офицерами гарнизона. Останавливаться у Марии нельзя, но для связи она годится.

— Учту, — сказал Апостол.

Едва Казакис возвратился из Луциса в Западноморск, Прохор Кузьмич Конобеев предложил Арвиду доложить о результатах его поездки на совещание группы, занимавшейся расследованием причин и обстоятельств убийства профессора Маркерта.

Совещание проходило в кабинете начальника управления. Александр Николаевич, представив Конобееву, руководителю группы, полную самостоятельность в организации оперативно-розыскных действий, тем не менее не оставлял его деятельность без внимания.

Был здесь и доктор Франичек. Увидев его, Арвид пожал плечами. Он недоумевал по поводу присутствия эксперта. Зачем доктору суетиться среди оперативных работников? Но веселый черноусый Федор Кравченко шепнул Арвиду, что таково распоряжение самого Жукова: допустить к делу криминалиста-эскулапа.

Сотрудники расположились за отдельно стоящим длинным столом. Во главе его Жуков усадил Конобеева, веди, мол, совещание сам, и присел сбоку.

Арвид рассказал о работе с архивными материалами в Луцисе, затем о встрече Андерсона с подозрительным человеком, похожим на Малха Ауриня.

— И больше ничего? — спросил Конобеев.

Казакис развел руками и промолчал. Вообще-то появилось у него кое-какое соображение недавно, но Арвид считал его недостаточно продуманным, зрелым, что ли, и потому говорить о нем здесь счел пока преждевременным.

— Подведем итоги, — предложил Прохор Кузьмич. — Что дала нам поездка Казакиса в Луцис? С одной стороны, у нас пока полное отсутствие каких-либо документальных подтверждений связей Маркерта с лесными событиями тех лет. Впрочем, откуда им быть? Арвид занимался архивами лишь потому, что мы вспомнили давнишнюю историю с попыткой банды Черного Юриса захватить профессора и его жену, попыткой, которая стоила Валентине Маркерт жизни. Естественно было бы предположить, что цепочка могла протянуться из прошлого и каким-то образом создать ситуацию, которая повлекла за собой убийство профессора. С другой стороны, загадочный кузен Маркерта, в котором Андерсон опознал или считал, будто опознал, оберштурмфюрера Ауриня.