Части Николаевской и 1-й бригады 25-й дивизии продолжали наступление и в первой неделе февраля овладели Круглоозерным и Барбастау.
В. И. Чапаев стал свидетелем победоносного наступления созданных им дивизий. Произошло это следующим образом. Из академии в армии Восточного фронта один за другим уезжали знакомые и товарищи. Еще в конце декабря в IV армию вернулся П. И. Баранов. Вслед за ним, в начале января 1919 года, получив отпуск, на Восточный фронт убыл и В. И. Чапаев. 14 января он послал из Вязовки (Клинцовки) телеграмму в Самару в Реввоенсовет-IV о том, что он болен и ехать в Москву в Академию Генерального штаба не может. Просил разрешения явиться в Самару с докладом[484].
Пребывание Чапаева в Москве в академии, хотя и кратковременное, несомненно, дало определенную пользу: не могло быть для него лучших условий для знакомства с военно-политической обстановкой в стране, как в Москве и в военно-академической среде. Это расширило его политический и военный кругозор. Приобретение определенных сведений из области тактики, военного искусства и других военных дисциплин, безусловно, способствовало успеху его дальнейшей деятельности. Об этом, в частности, свидетельствует и такой факт, что он потом, в августе 1919 года, решительно возражал против требований командования армии, направленных на рассредоточение его войск, в нарушение устава[485].
Его возвращения в Москву ждали долго, и лишь 14 мая 1919 года В. И. Чапаев был официально отчислен из академии[486].
О том, что он был слушателем этого высшего учебного заведения Красной Армии, ныне напоминает мемориальная доска с надписью «Герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев в 1918–1919 гг. учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе», установленная на фасаде ее здания.
IX. Командир Александров-Гайской группы
31 января 1919 года в командование IV армией вступил М. В. Фрунзе. Приказ о его назначении был отдан еще 26 декабря 1918 года, но дела комиссара Ярославского военного округа не позволили ему освободиться раньше. Однако и в этот срок он сделал много полезного для IV армии, например, создал рабочий отряд, ставший основой 220-го Иваново-Вознесенского полка.
Вступив в командование армией, М. В. Фрунзе с первых дней начал энергичную работу по ее организации и изучению частей. Отдал приказ, запрещающий производить непредусмотренные и не обеспечиваемые всем необходимым формирования. Добился оставления в составе IV армии 1-й бригады 25-й дивизии. Проводя работу по укреплению армии, положил конец и пассивным ее действиям по «обеспечению путей, ведущих с юго-востока на Самаро-Сызрань»[487], проводившимся по директиве штаба фронта.
7 февраля М. В. Фрунзе выехал к войскам в Уральск. Штаб Николаевской дивизии и ее 1-я бригада к его приезду находились в Уральске; 2-я бригада располагалась в районе хуторов Серебряков и Круглоозерный со штабом бригады в последнем; 3-я — в хуторах Паника, Широков, Астраханский, Чернухин со штабом на станции Деркул; Александров-Гайская бригада занимала поселки Вербовский и Таловка Киргизская[488].
Став командующим IV армией, М. В. Фрунзе поставил конкретные задачи перед частями: Александров-Гайской бригаде овладеть Сломихинской, Николаевской дивизии разгромить группировку противника южнее Уральска, овладеть Лбищенском и установить связь с Александров-Гайской бригадой, 1-й бригаде 25-й дивизии, составляющей армейский резерв, одним полком занять Барбастау, остальными частями — Уральск и Круглоозерный, обеспечив тыл и левый фланг Николаевской дивизии. Отряду особого назначения — продолжать охрану Уральска, выделив конную часть в личное распоряжение командарма в Круглоозерный, где должны были находиться штаб Николаевской дивизии и командный пункт Фрунзе (схема 10)[489].
Схема 10. Положение войск IV армии на 15.11.1919 г. и их задачи.
До начала операции было решено в ночь на 16 февраля предварительно овладеть населенным пунктом Щапов. Выполнение задачи возлагалось на 2-ю бригаду Николаевской дивизии и Мусульманский полк. Куриловский и Малоузенский полки бригады с выступлением запоздали и начали атаку в светлое время, когда внезапность уже исключалась. Противник встретил атакующих огнем на всем фронте. Поднявшаяся снежная метель с сильным встречным ветром лишила возможности наблюдения и ведения артиллерийского огня. Нарушилась связь и взаимодействие между частями. Несмотря на усилия личного состава, успеха добиться не удалось. К середине дня части возвратились в исходное положение. Указывая на неточное выполнение приказа по времени, на имевшиеся недостатки и несогласованность в действиях частей, М. В. Фрунзе отметил доблесть воинов и потребовал ответственности от командиров[490]. Однако для дальнейшего наступления нужна была более основательная подготовка. Встретив значительное сопротивление противника, который, по сведениям, полученным от перебежчиков, стянул сюда лучшие части, М. В. Фрунзе решил произвести перегруппировку и заняться пополнением частей.
Сделать предстояло многое. Причины невысокой боеспособности армии М. В. Фрунзе видел в плохой подготовленности частей, чрезвычайно слабом командном составе, в исключительной малочисленности ее войск, не превышавших 6 тыс. штыков, и в недостатке вооружения, особенно артиллерии. Для доведения линейных частей до боеспособности им привлекалось все, что можно было взять из тыла армии. Настоятельно добивался он помощи в укомплектовании личным составом и вооружением у командующего войсками фронта. Необходимость усиления армии диктовалась и обстановкой. Противник проявлял все большую активность. Его 18 полков (13 уральских, 5 илецких) и несколько батальонов 33 пехотного полка имели общую численность 10 тыс. штыков и сабель. Им проводилась реорганизация частей и мобилизация населения[491]. М. В. Фрунзе готовился к разгрому противника, как только будет получено пополнение и оружие.
Направляя работу на повышение боеспособности войск, М. В. Фрунзе умело и настойчиво искоренял неисполнительность и недисциплинированность. Одним из примеров сочетания убеждения и жесткой требовательности является его приказ от 3 марта, в котором говорилось, что за время всего лишь месячного командования он натолкнулся на целый ряд фактов, свидетельствовавших о крупных нарушениях порядка службы и дисциплины иногда лицами старшего командного состава и даже военными комиссарами. Среди них упоминается и случай, имевший место с комбригом 25-й дивизии Плясунковым.
Анализируя нарушения, говорилось в приказе, каждый раз приходится убеждаться, что совершались они не по злому умыслу, не из желания проявить неповиновение, а по непониманию основ службы, взаимоотношений между начальниками и подчиненными, из-за превратного толкования требований дисциплины. Предупреждалось, что впредь всякое нарушение долга службы и дисциплины будет беспощадно наказываться[492].
Проводя комплектование частей, пересматривая и подбирая командно-политический состав, М. В. Фрунзе получил сообщение о прибытии Чапаева в штаб армии. Д. А. Фурманов, будучи в это время уже в Уральске, 26 февраля записал в дневнике: «Недавно у Фрунзе обсуждался вопрос о том, чтоб Чапая пригласить сюда, в нашу армию, и поручить ему боевую задачу… Фрунзе хотел свидеться с ним в Самаре и привезти оттуда сюда, в район действий нашей армии»[493].
