— Прошу еще по кружечке! — приговаривал он всякий раз.

Моряки ждали утра, чтобы послушать очередное сообщение Совинформбюро.

И вот наступило утро. Солнечные лучи ворвались через иллюминаторы, залили столовую, осветили каюты мягким голубоватым светом. По переборкам и подволоку[1] забегали веселые зайчики, отраженные морской зыбью. Палуба, которую боцман с матросами только что кончили скатывать водой, влажно блестела. Поверхность синего спокойного Южно-Китайского моря сверкала, словно хрусталь. Надстройки судна были такими ослепительно белыми, что резало глаза. Даже теперь, в декабре, в этих южных широтах было по-весеннему тепло.

Где-то справа от курса парохода лежали берега Китая, слева Филиппины, в море же не было видно ни одного судна. А сколько здесь встречалось судов в прежние, мирные годы!

Кто же на судне мог знать, что минувшей ночью, 7 декабря 1941 года, в Пирл-Харборе японские военные корабли напали на корабли флота Соединенных Штатов Америки, что Тихий океан стал ареной войны!

…По судовому радио объявили, что будет проведено открытое партийное собрание.

В назначенный час в столовую команды собрались все свободные члены экипажа и те, кто только что сменился с вахт.

Собравшиеся только и говорили, что о нападении японских милитаристов на военный флот США, базировавшийся на Пирл-Харборе. В эфир передавались одно сообщение за другим. Передавались сведения и о том, что какая-то американская подводная лодка вывезла двадцать тонн золота, серебра и ценные бумаги, составлявшие валютный фонд Филиппин. О потерях же кораблей и людского состава сообщалось невнятно. Зато японцы широко и на многих языках оповещали по радио, что уничтожен полностью флот США, американская база и личный состав.

От этих тревожных вестей становилось не по себе. Бударина до глубины души возмущало это событие. «Менее чем за сорок лет японская военщина дважды провоцировала войну: вначале в Порт-Артуре, а теперь вот в Пирл-Харборе», — думал он, подымаясь по трапу в каюту капитана, чтобы получить радиограмму и заодно пригласить Александра Африкановича на собрание.

…В дальнем углу столовой, опустив левое плечо, отчего оно казалось ниже правого, а вся фигура — плоской, стоял Бахирев. С напряжением слушал он Илью Радченко — невысокого, коренастого крепыша. Волосы Радченко были приглажены, на круглом лице блестели крупные черные глаза, и он, жестикулируя, что-то рассказывал товарищу.

В переднем ряду, сложив большие бледные руки на коленях и весь подавшись вперед и согнувшись, сидел аккуратно одетый Ефим Кириллович. Старший механик смотрел в палубу и думал о чем-то своем.

Все пришедшие на собрание напряженно ждали чего-то очень важного. Казалось, войдут сейчас капитан или первый помощник, прочтут радиограмму из Владивостока и объявят:

«Война на Тихом океане!..»

И действительно, еще вчера далекий тыл сегодня стал передовым краем второй мировой войны. И в то же время неестественным казалось, что война началась, а кругом почему-то тихо, в ослепительно голубых водах юго-западной части Тихого океана не видно ни кораблей, ни пароходов, и в небе нет самолетов…

В дверь с трудом протиснулся черноголовый, широкий, заметно полнеющий капитан Демидов. За ним показался и Борис Александрович Бударин. Он приглаживал волосы цвета красной меди, продолжая бережно держать в правой руке листочки белой бумаги.

Все поднялись.

— Садитесь, садитесь, товарищи, у нас ведь собрание. — И капитан замахал руками: — Здравствуйте. Садитесь!

Открыли собрание.

Борис Александрович зачитал сводку Совинформбюро и сообщение ТАСС о вероломном нападении Японии на военно-морскую базу Пирл-Харбор. Бударин показал на карте, где проходят основные японские морские коммуникации.

И все с напряжением следили за его рукой, поняв, что здесь, в западной и южной частях океана, находится сейчас и их судно.

— Япония, — объяснял Бударин, — всегда ощущала острую нехватку стратегического сырья: нефти, никеля, цинка, олова, бокситов, графита, молибдена, хлопка. Все это ввозилось ею по этим путям из южных районов. И для Японии один танкер с нефтью или бензином имел куда большее значение, нежели боевой корабль. Эти морские пути, всегда важные для Японии, теперь, когда она напала на флот Соединенных Штатов Америки, приобрели особо важное значение. На них должно находиться сейчас около двух с половиной тысяч торговых японских судов и сотни военных. С другой стороны — седьмой флот США или, по крайней мере, то, что от него осталось после вчерашней ночи… Я не совсем верю хвастливым сообщениям японских милитаристов, но и в серьезность их успеха нельзя не верить.

Экипаж понимал важность разыгравшегося минувшей ночью события. Вспышка нового очага войны здесь, на Востоке, не сулила ничего хорошего. И такими маленькими показались морякам их родной пароход «Перекоп» и его коллектив, попавшие в этот очаг войны.

— Думаю, вы все поняли теперь значимость района, в котором мы идем сейчас, — продолжал Бударин. — За эти дни мы не видели ни одного торгового судна, ни одного танкера, а тем более японского. Значит, японцы заранее завернули свои суда в порты-убежища, готовились к началу войны. И нам здесь сейчас надо надеяться только на себя, на четкость в выполнении обязанностей каждым. Пока прямой угрозы еще нет, но она возможна каждую минуту, и от нас самих, от нашей дружной работы во многом будет зависеть и наша жизнь, и судьба парохода… Возможны провокации со стороны японской военщины, чьи коварства нам, дальневосточникам, хорошо известны.

Уборщица Дуся Сердюк с темными, гладко зачесанными волосами, с постоянным румянцем на круглом лице, сидела побледнев, и на кончике ее носа, на лбу и щеках выступили капельки пота.

— Борис Александрович, а где точно мы находимся сейчас? — задал вопрос кто-то из кочегаров.

Бударин показал место парохода «Перекоп» на карте и, повернувшись к капитану, спросил:

— Так, Александр Африканович?

— Да, — подтвердил капитан, кивая головой.

— Вот здесь Малайя, тут Восточная Индия. Здесь, на острове Ява, — Сурабая. Сюда и лежит наш курс. А там, над нашим Дальним Востоком, в Маньчжурии, находится миллионная Квантунская армия Японии. Она контролирует сырьевые ресурсы Северного Китая и Кореи. Там сейчас и действуют народно-освободительные силы Китая, они и сковывают эту захватническую армаду. Как видите, положение на Востоке серьезное, я бы сказал — очень серьезное. Мы оказались в центре пересечения многих важнейших коммуникаций Японии, а значит, здесь должны действовать и морские и воздушные военные силы США. — И, прежде чем окончить свой доклад, Бударин призвал еще раз команду к стойкости в случае вражеских провокаций или нападения на судно. — Все вы видели, как их катера нагло кружились вокруг нашего парохода в районе Цусимы, — сказал Бударин. — Надо помнить и то, что хотя милитаристическая Япония и не воюет с нами, но она военная союзница Германии и Италии, Рваться она будет сюда, на юг, вот в эти районы, чтобы захватить богатые стратегическим сырьем — в частности, свинцом, нефтью — районы… Без них Япония не в состоянии выдержать длительную войну — значит, здесь и надо ожидать жарких схваток. Началом этих схваток, а следовательно, и войны на Тихом океане, и явилось нападение на Пирл-Харбор. Вот здесь, судя по сообщениям, прослушанным сегодня, флот США понес большие потери.

Капитан Демидов, ероша свои черные глянцевитые волосы, говорил недолго.

— Владивосток, — заявил он, — приказывает нам идти по назначению. Мы усилили вахты дополнительно еще одним впередсмотрящим и установили посты наблюдения за морем и воздухом.

С этой минуты экипаж почувствовал себя еще теснее слитым в единый коллектив. Думы о войне, забота о доме, опасность, подкарауливающая моряков ежечасно, объединяли их в крепкую, единодушную семью.

После собрания многие вышли на палубу и сели на трюм. Борис Александрович закручивал цигарку, смотрел на море, позолоченное закатными лучами, и думал о своих сыновьях: что-то они сейчас делают во Владивостоке? Представил себе, как, вернувшись с работы, жена усадила детей за стол, и они ужинают в уютной домашней обстановке. И так тепло и хорошо стало у него на душе…