- … у сеструхи с ним совсем руки опускаются, - продолжал начатую мысль Руслан, откусывая печенье, - сил с ним никаких нет, да ты и сам видишь, творит что хочет, одевается во что заблагорассудится. И не скажи ему ничего, сразу колючки выпускает. Помню, когда ему четырнадцать было, он пришел к своему самоосознанию, как он выразился, и где только набрался, паршивец?!

Глеб выключил воду и, повернувшись к Руслану, оперся о мойку и явно приготовился слушать. Мне же было одновременно и интересно что-то узнать о Флорентии, и неудобно вот так вот подслушивать за его спиной.

- У сеструхи как раз днюха была, - повествовал дальше Руслан, - собрались мы все за праздничным столом: она с мужем и детьми, у них, кроме Флорки, есть еще Дашка на три года его младше, родители наши и двоюродный брат с женой и тоже двумя детьми, но те еще малышня были дошкольная. Ну там тосты за здоровье именинницы, все как положено. Флорка тоже решил высказаться: сначала поздравил мать, а потом заявляет, рад, мол, дорогие родственники, что вы все тут собрались, мне скрывать от вас нечего, хочу вам сообщить, чтобы потом не было домыслов и слухов, что я определился со своей ориентацией, и она диаметрально противоположная той, на которую вы рассчитываете. Все сначала ничего не поняли, засуетились, переспрашивают друг у друга. Смотрю, батя наш нахмурился, зятек тоже как-то напрягся. И понеслось! Крики, ругань…

Я дохлебывал суп, стараясь не стукнуть ложкой о тарелку и не сделать лишнего движения, чтобы не сбить Руслана с мысли. Черт, в жизни не подслушивал, а тут вот попал, и не уйдешь же уже! С другой стороны, я ж не под дверью к замочной скважине приник, кто виноват, что Руслан распустил свой язык, забыв, что я тоже тут сижу?

Глеб поощрительно хмыкнул, и Руслан продолжил:

- Только мать наша с Танькой, бабушка, значит, Флоркина, спокойно так: «А ну, заткнулись все!» Все и заткнулись, естественно, смотрят на нее, ждут; у бати пар из ушей, зятек заулыбался так задумчиво, на сынулю глядя, Танька прижала ладонь ко рту, чтоб, видать, чего лишнего не вылетело, и тоже смотрит на него как на невиданную зверушку. А мать наша и говорит: «Чего на ребенка накинулись? Что посеяли – то и пожали!» Все как стали вопить, что никогда, да и ни в жисть, да и речи не было. Ну она и отвечает: «Раз никогда и речи, значит, с генами передали», так что отстали от внука ее любимого, может, перерастет еще.

Не могу сказать, чтоб так уж увлекался математикой, я ее, конечно, знал в пределах школьной и университетской программы, но это же не история! Мне всегда непонятно было, для чего нужна высшая математика на социологии. И вообще, четырнадцать лет – это какой класс? Ненамного он меня младше, чтоб так изменилась школьная программа. По крайней мере, я точно помню, что определение ориентации для двух систем координат в векторном пространстве мы изучали в университете и то не слишком углубленно. Или он учился в каком-нибудь математическом колледже? Но если Флорентию математика неинтересна, то такое ли это событие, чтоб его обсуждать всей родней? С другой стороны, то, что мне интересна история и археология, всегда было темой номер один в моей семье.

Случайно грюкнув ложкой о тарелку, я прервал речь Руслана. Он удивленно заморгал на меня, а я вскочил и, благодаря за обед, рванул к двери, чувствуя себя до нелепости неуютно.

- Эй, куда, Никита? Тут вот еще есть оладьи с завтрака, поешь со сгущенкой, - попытался остановить меня Глеб, но я выскочил из кухни, слыша, как Руслан бормочет:

- Вот я лоханулся...

И ответ Глеба:

- Никита вполне адекватный и осуждать не станет…

Что он там еще говорил, я уже не слышал.

В архиве, к моему удивлению, обнаружился Флорентий, чинно копирующий мои записи. По-хорошему, нужно это все в компьютер занести, но этим я, скорее всего, займусь сам, когда разберу все стеллажи и переложу документы согласно их содержанию и датам.

На столе возле Рена лежали два банана, к которым подкрадывался хорек.

- Явился? - как всегда с легким презрением в голосе спросил Флорентий, услышав мои шаги. - А я тебе бананов принес. Ой, то есть банан.

Он повернулся, глядя, как хорек потащил со стола один банан. Вид у Рена стал такой, словно он не знал, засмеяться ли ему, или отшлепать своего маленького обжористого воришку. Я ему помог в выборе и засмеялся:

- Не знал, что хорьки едят такое.

- Эй, Глебка, а ну стоять! Дай же я банан почищу, - Рен стал ловить хорька.

На следующий день только я вышел после завтрака на крыльцо домика охраны, как увидел, что к воротам подъезжает белый джип. Я смотрел, как Максим распахнул ворота, и машина подрулила к самому крыльцу; мимо меня быстро спустились Глеб с Русланом. Багажник распахнулся, и они, оживленно что-то обсуждая, принялись вынимать коробки. Из машины вышел улыбающийся Ярослав и стал напротив меня:

- Привет.

- Привет, - улыбнулся я и тут же укорил себя за несоблюдение субординации, - в смысле, доброе утро, Ярослав Игоревич.

Он чуть нахмурился, но снова лучезарно разулыбался и, махнув рукой в сторону джипа, сказал:

- Привез кое-что из техники ребятам, пусть проверят, как работает.

- Кстати, - спохватился я, - помните, я как-то упоминал, что в архив не помешал бы световой столик или стеклофон… ну, как для черчения?..

- Ах, да, - он озадаченно смотрел на меня. – А знаешь, Никита, не хочешь сам выбрать, а?

- Сам? – теперь озадачился я.

- Ты вообще в Киеве был?

- Только мимоходом - проездом в смысле, ну, когда Глеб меня с вокзала забирал.

- Тогда у меня предложение, - Яр, широко улыбаясь, сунул руки в задние карманы джинсов и закачался с пятки на носок, - пусть парни разбираются с приборами, а мы с тобой поедем в Киев, ты выберешь такой нужный тебе столик, я покажу тебе наиболее памятные исторические места, потом пообедаем где-нибудь в приличном ресторанчике. Как тебе план?

Я смотрел на радостного Ярослава и офигевал: чего это он так раздобрился? Приехал в прекрасном настроении (может, что случилось хорошего дома?) и теперь меня пытается облагодетельствовать. Но я как раз не против соприкоснуться с прекрасным – когда у меня еще появится возможность посетить соборы, побродить по музеям? Понятно, что все не охватишь за один день или тем более полдня, но даже если я попаду только в Софийский собор или Андреевскую церковь – это уже огромный подарок для меня.