Даллес страстно увлекался не только политикой и юриспруденцией. На протяжении всей жизни он был глубоко верующим христианином. Вера стала неотъемлемой частью характера Даллеса, и именно отсюда произросла его горячая ненависть к коммунизму.
Родители отца Даллеса были миссионерами и годами проповедовали в Индии. Сам отец был пастором в первой пресвитерианской церкви города Уотертаун, штат Нью-Йорк. В детстве Даллес посещал три мессы по воскресеньям и еще несколько в будние дни. Каждую неделю он должен был выучивать по два стиха церковных гимнов и по десять стихов из Псалтыря или Нового Завета.
Мать Даллеса хотела, чтобы он продолжил семейную традицию и стал священником. До тех пор, пока он не прибыл в Принстон, Даллес даже не рассматривал иные возможности. Будучи уже зрелым человеком, стал пастырем Пресвитерианской церкви и членом совета директоров Нью-Йоркской объединенной теологической семинарии. Уже после смерти Даллеса описывали как «единственного религиозного деятеля, который когда-либо становился Госсекретарем».
Даллес верил, что культурное наследие США – «по сути своей религиозное» – накладывает на американцев особые обязательства. Он ощущал, по его словам, некое «глубокое призвание», убеждение, что «те, кто сумел наладить свою жизнь, обязаны помочь и другим этого достигнуть». Как отец, он был прирожденным проповедником, как дед – миссионером. На заре пятидесятых годов Даллес искал способ направить свои «христианские идеи и вдохновение» на борьбу со «злом в лице советского коммунизма».
Даллес вполне разумно считал, что удобнее всего ему действовать с поста Госсекретаря. Он думал, что должность у него в кармане, когда в 1948 году его старый товарищ Томас Дьюи вот-вот должен был стать президентом, однако избиратели все же предпочли Гарри Трумэна. Следующие несколько лет Даллес расширял сеть связей среди республиканцев и издавал статьи о коммунизме и советской угрозе.
Весной 1952-го Эйзенхауэр объявил, что намерен баллотироваться в президенты от республиканской партии. Всю зрелость он провел в армии, далеко от светского общества, где вращался Даллес. Общий друг, генерал Люциус Клэй, предложил Даллесу вылететь в Париж для встречи с Эйзенхауэром, который тогда служил главнокомандующим НАТО. Даллес согласился. Чтобы скрыть истинную цель визита, он организовал там выступление. Даллес и Эйзенхауэр провели две долгие беседы. Генерал был весьма впечатлен. Он принял помощь Даллеса во время президентской кампании и, вскоре после победы на выборах, назначил его Госсекретарем.
Даллесу исполнилось шестьдесят пять лет. Его взгляды сформировались благодаря трем влиятельнейшим факторам: крайне привилегированному воспитанию, долгой карьере в качестве советника у самых богатых корпораций мира и глубокой религиозности. Все его ценности, верования и побуждения были сродни тому, что близко элите. Один из его биографов писал, что Даллес «совершенно оторван от трудностей и зигзагов простой жизни», потому как «все его окружение считалось высшим, надежным, успешным, безопасным».
В Госдепартаменте, как и в компании «Салливан и Кромвель», Даллес славился тем, что принимал решения в одиночку. Поговаривали, что даже его помощники не знают о его намерениях. Даллес задавал важные политические курсы, не советуясь ни с кем. Дипломат и историк Таунсенд Хупс называл его «маниакальным любителем упрощать», чей «ум, изначально тонкий и прагматичный, обладает достаточно узким мышлением и склонностью всегда добиваться моментальных, ощутимых результатов».
«Даллес был интеллектуалом-одиночкой – человеком, что не просто в крайнем случае, а во всех ситуациях, серьезных или простых, прислушивался лишь к своему мнению. Его взгляды по важным вопросам сформировались, очевидно, благодаря тщательному, продуманному и целиком внутреннему процессу… Таким образом, окончательный вывод появлялся в завершении длинной логической цепочки, и когда Даллес его достигал, то развернуть все вспять оказывалось трудно».
По натуре Даллес был жестким и конфликтным. Он настолько верил в правильность собственных действий, что многие считали его высокомерным и самонадеянным. Один биограф отмечал, что Даллес «почти не понимал смысл компромисса и презирал его». Он считал, что Госсекретарь должен быть не посредником и миротворцем, а скорее, по словам Эйзенхауэра, «неким международным прокурором».
Следуя наработанному в компании «Салливан и Кромвель» неизменному принципу, Даллес не желал вести переговоры с врагом. Он был категорически против культурного обмена между США и любой страной, во главе которой стоят коммунисты. Он годами стремился запретить прессе отправлять корреспондентов в Китай. Он настойчиво советовал Эйзенхауэру не проводить встречи с советскими лидерами. «Более того, – пишет один из биографов, – Даллеса тревожили даже намеки на договоры между Америкой и СССР, ведь он считал, что это наверняка лишь уловка, дабы свободный мир ослабил защиту».
«Даллес, как юрист, учился противоборствовать и состязаться. Ради победы над оппонентом он мог пойти на любые меры. Кроме того, Даллеса крайне впечатлило предположение Арнольда Тойнби, что без неких сложностей, идущих извне, цивилизации угасали и исчезали. Потому неудивительно, откуда в мыслях Даллеса возникали угрозы: он пришел к выводу, что США заинтересованы в этих угрозах, если таким образом американцев можно привести к действиям, необходимым для сохранения их привычного жизненного уклада».
Когда Эйзенхауэр и Даллес пришли к власти в начале 1953-го, основной проблемой мировой политики было распространение коммунизма. Советский Союз захватил большую часть Восточной Европы, провел удачные испытания атомной бомбы и устроил шестнадцатимесячную блокаду Западного Берлина, чтобы взять его измором. Армия коммунистов захватила власть в Китае, их соратники пытались проделать то же самое в Греции. Коммунистические партии Франции и Италии разрастались и набирали силу. Тысячи американцев погибли, сражаясь с коммунистами в Корее. Сенатор от Висконсина, Джозеф Маккарти, поразил многих американцев обвинениями, что коммунисты проникли даже в армию и Госдепартамент США. Штаты охватил страх окружения, жуткое чувство, что они проигрывают послевоенную схватку идеологий.
Во время президентской кампании 1952 года Даллес произнес несколько речей, обвиняя администрацию Трумэна в слабости перед лицом надвигающегося коммунизма. Даллес пообещал, что республиканский Белый дом «откатит» коммунизм, «освободив» страны, павшие жертвами его «деспотии и безбожного терроризма». Как только Эйзенхауэр стал президентом, Даллес принялся искать точку, где США смогут нанести удар. Прежде чем Даллес оказался на посту Госсекретаря, как ангел с небес, в Вашингтон явился старший офицер британской разведки с идеальным для нужд Даллеса предложением.
Британии на тот момент грозили страшные трудности. Ее способность перебрасывать войска, поставлять топливо для промышленности и обеспечивать высокий уровень жизни по большей части зависела от нефти, добываемой в Иране. С 1901 года единственная корпорация, «Англо-иранская нефтяная компания», которая преимущественно принадлежала британскому правительству, обладала монополией на добычу, очистку и продажу иранской нефти. Крайне несправедливый договор, подписанный продажным монархом, предписывал британской стороне выплачивать Ирану лишь шестнадцать процентов полученных за продажу местной нефти денег. Вероятно, в действительности выходило и того меньше, однако правды никто не знал, так как иностранцев не допускали к бухгалтерии компании. Лишь за 1950 год компания заработала столько, сколько Иран получил за полвека.
В годы после Второй мировой волны по Азии, Африке и Латинской Америке пронеслись волны движений за независимость и против колонизации. В результате весной 1951 года к власти в Иране пришел крайне идеалистически настроенный Мохаммед Мосаддык. Став премьер-министром, Мосаддык воплотил в себе цель, на которой помешалась вся страна. Он намеревался изгнать «Англо-иранскую компанию», национализировать нефтедобывающую промышленность и использовать прибыль для развития Ирана.
