Поэтому после исчезновения Орелии у Лидии появилось ощущение, что от нее каким-то чудовищным образом отсекли половину. Ей стало казаться, что у нее теперь только один глаз, одно легкое, одна нога… Что у нее осталась только половина мозга и половина сердца.

Ей было от чего рухнуть в болото всевозможных неврозов и постепенно опуститься до его самых жутких глубин.

Лидия была просто не в состоянии выдержать обрушившееся на нее одиночество.

Именно поэтому она воскресила свою сестру внутри себя.

Одно тело на двоих — только и всего.

Правда, вдвоем в одном теле было уж слишком тесно. Слишком тесно для того, чтобы расти и развиваться. Слишком тесно даже для того, чтобы просто существовать.

Мысли Лидии снова возвращаются к ее пленнику, мучающемуся внизу, в подвале.

Да, он очень сильно страдает. Она об этом знает.

Да, он умрет.

Однако виновата в этом не она. Точнее, не она одна.

Когда двое пребывают в одном теле, это дает кое-какие преимущества. В допущенных ошибках виноваты они обе — а значит, ответственность каждой из них уменьшается вдвое.

Честно говоря, в данном конкретном случае есть один нюанс: Лидия влюблена в Бенуа. У нее больше нет сил убеждать себя в том, что на самом деле это не так.

Целых три месяца она следовала за ним везде и всюду, разглядывала его, почти целые сутки напролет наблюдала за его жизнью. Она досконально изучила этого мужчину… Все это время она думала только о нем, — и постепенно ее ненависть к Бенуа дополнилась страстью к нему. Ненависть и страсть неожиданно переплелись и стали неотделимы друг от друга.

А еще она провела довольно много дней в непосредственной близости от него, и между ними возникло такое понимание, какое очень редко бывает между двумя людьми.

«Никто не знает его лучше меня. Никому не удавалось настолько сблизиться с ним».

Лидия встает и направляется в подвал, хотя сама еще толком не знает, что она сейчас будет делать. Возможно, она просто посмотрит на Бенуа — вот и все.

Открыв скрипучую дверь и подойдя к лестнице, Лидия садится на верхнюю ступеньку. Она не включила в подвале освещение, однако свет висящей в коридоре лампочки проникает сюда через открытую дверь, позволяя ей — хотя и смутно — видеть Бенуа.

— Лидия? — раздается слабый голос.

— Да, я здесь.

— Лидия, пожалуйста… Мне очень плохо, я больше не могу терпеть… Я скоро подохну!

— Мне нужно кое-что сказать тебе, Бен. Мне… мне кажется, что я в тебя влюбилась…

Бенуа настораживается. Впрочем, такое признание его не очень-то сильно удивляет.

— Да, я тебя люблю, — повторяет Лидия.

— Я понял. И меня это очень трогает… Но если ты любишь меня, то должна спасти мне жизнь!..

— Мне хочется это сделать… Но я боюсь… Боюсь за саму себя… Очень сильно боюсь…

Бенуа начинает лихорадочно размышлять. Как ему переубедить Лидию? Как заставить ее перебороть свой страх? Бенуа с огромным трудом встает, упирается в бетон здоровой ногой и припадает к решетке. Он видит в полумраке силуэт Лидии, сидящей в верхней части лестницы.

— Лидия, прошу тебя… Я даю честное слово, что постараюсь тебе помочь… Если ты освободишь меня, я не брошу тебя. Я знаю, как много ты перенесла, и понимаю, что именно поэтому ты так поступала. Я им все объясню.

— А может, ты меня обманываешь… Может, ты захочешь мне отомстить, захочешь отыграться на мне как можно сильнее… И я тогда всю свою оставшуюся жизнь проведу в тюрьме!

— Нет! Я клянусь тебе, что такого не будет… У тебя есть смягчающие обстоятельства…

— Тогда меня отправят в психбольницу, а это еще хуже, чем тюрьма!..

— Лидия, если я умру, мы с тобой расстанемся навсегда! — пытается использовать еще один довод Бенуа.

Он слышит, что Лидия начинает плакать.

— Я найду того, кто присылал эти лживые письма и тем самым вынудил тебя так со мной поступить… А еще я найду того мерзавца, который убил твою сестру! Я толковый полицейский, ты же знаешь…

— Знаю… Бен, прости меня!

Бенуа решает пустить в ход самое последнее из имеющегося у него оружия.

— Я тебе все прощаю, Лидия… Абсолютно все…

— Правда?

— Да… Я тебя прощаю… Открой эту дверь, прошу тебя.

— Ты обещаешь, что поможешь мне? Обещаешь?

— Я даю тебе свое честное слово, моя красавица.

«Моя красавица, моя милая, моя дорогая... Я скажу тебе все, что захочешь, только открой этот чертов замок!» — думает Бенуа.

Однако красавица все еще сомневается, стоит ли ей подвергать себя такому большому риску.

— Лидия, открой эту дверь, умоляю тебя. И вызови «скорую помощь»…

— Хорошо… Хорошо, Бен… Я тебе верю…

Сердце Бенуа екает. Неужели удалось? Ему даже не верится.

Лидия поднимается на ноги, опирается на металлические перила и еще пару секунд всматривается в своего пленника. Она словно бы ищет в его лице то прощение, о котором он только что говорил. Однако в подвале слишком темно, чтобы она могла разглядеть лицо Бенуа.

— Не бойся, Лидия, — ласково произносит Бенуа. — Я не причиню тебе никакого вреда. Иди ко мне… Ты мне нужна…

— Иду.

Вытянув правую руку, Лидия пытается найти выключатель и… случайно прикасается пальцами к оголенным проводам.

Мощный фейерверк из искр на пару секунд освещает подвал. Лидия от полученного электрического разряда отлетает назад, теряет равновесие, переваливается через низенькие перила лестницы и с надрывным криком грохается с высоты на бетонный пол…

Все это происходит буквально за несколько секунд.

За несколько секунд — не более того.

— Лидия! — орет Бенуа.

Затем, словно окаменев, он молча таращится на распростершееся на бетонном полу тело.

«Нет, только не это… Не сейчас…»

— Лидия! — снова кричит Бенуа. — Ты меня слышишь?! Пожалуйста, отзовись!

Лидия не подает ни малейших признаков жизни. Из ее приоткрытого рта течет кровь. Вдруг ее тело несколько раз вздрагивает, а затем замирает. Замирает, похоже, уже навсегда.

— Лидия! Нет! Не оставляй меня!.. Пожалуйста, не оставляй меня одного!..

Бенуа, вцепившись в решетку, чтобы не упасть, неотрывно смотрит на женское тело, лежащее всего лишь в нескольких метрах от него.

Он смотрит на разбитый в кровь затылок.

И на зажатые в правой ладони ключи.

Всего лишь за несколько секунд…

Он испробовал уже все, что только пришло ему в голову. И потратил на это свои последние силы.

Теперь ему не остается ничего, кроме как капитулировать. Капитулировать перед очевидным: ключи лежат слишком далеко и ему до них не дотянуться.

Повернувшись спиной к трупу Лидии, Бенуа ложится на пол возле непреодолимой для него решетки. Он съеживается — и от холода, и от охватившего его отчаяния.

Вскоре у него начинают стучать зубы. Он стонет от боли. От боли и от страха.

Его глаза широко открыты, и он всматривается в темноту, словно пытаясь увидеть в ней хотя бы отблеск надежды. Надежды выбраться отсюда живым.

Он опять столкнулся с мучавшим его еще с детства кошмаром.

Только теперь этот кошмар стал явью.

Его похоронили живьем.

Ему удалось кое-как доковылять до умывальника и утолить жажду. Его движения уже мало чем похожи на движения человека.

Затем он вернулся на одеяло, чтобы ждать там своей смерти.

После гибели Лидии ему остается надеяться разве что на тех людей, которые его ищут. В том, что его все еще ищут, Бенуа ни чуточки не сомневается.

Чтобы нарушить тягостную гробовую тишину, он начинает громко говорить:

— Ребята, я здесь… Найдите меня побыстрее, черт вас побери… Не дайте мне сгнить в этой конуре!

Ему отвечает лишь слабое эхо…

Бенуа укутывается в одеяло и сворачивается калачиком на полу. Его взгляд останавливается на подвальном окошке, через которое видно, как быстро сгущаются сумерки.