— Ну вот и хорошо… — усмехается Лидия. — Ты, возможно, прав. Считай, что срок твоего задержания закончился. Против тебя имеется достаточно много улик, чтобы перейти непосредственно к судебному заседанию.

— А где же судьи?

— Никаких судей! Твое дело будет разбирать суд присяжных! Дела об убийствах рассматривает суд присяжных, Бен. У тебя что, пробелы в знании права?!

— Очень хорошо, но где же тогда присяжные?

— Перед тобой.

— Понятно!

— Ты готов?.. Подсудимый, встаньте!

Он отвечает ей жестом. Весьма неприличным. И тут же замечает, что из полумрака на него смотрит дуло пистолета.

— Подсудимый, встаньте! — сурово повторяет Лидия.

Бенуа вынужден подчиниться. Он встает, заводит руки за спину и прислоняется к светлой бетонной стене. Сейчас он — прекрасная мишень.

— Первый вопрос, господин Бенуа Лоран! Почему вы убили Орелию Эноден?

— Я не убивал Орелию Эноден. Я вообще никого не убивал.

— Плохой ответ, Бен… Ты ее изнасиловал, прежде чем убить?

— Нет. Я ее не насиловал и не убивал.

— Тогда как ты объяснишь тот факт, что я обнаружила медальон у тебя?

— Этого не может быть.

— Между прочим, медальон был тщательно спрятан в сарае за твоим домом… Том самом, в котором ты хранишь всякое барахло. Теперь тебе понятно, о чем я говорю?

Бенуа несколько минут растерянно молчит.

— Да-да, именно там я и нашла медальон, — говорит Лидия и добавляет: — В металлической коробке… Впрочем, мне подсказали, где я смогу его найти.

— Кто? Кто тебе подсказал?

— Не важно. Важно то, что медальон Орелии находился у тебя. Он был на Орелии, когда она исчезла, и ты, стало быть, виновен в ее смерти.

Бенуа отталкивается от стены и, скрестив руки на груди, начинает ходить взад-вперед вдоль решетки, чиркая носками по шершавому цементному полу.

— Это какой-то бред!

— Бред?! У меня имеются необходимые доказательства, Бен. Тебе нечем их опровергнуть! Я ведь, да будет тебе известно, нашла в той коробке не только этот медальон. Там были и кое-какие другие предметы. Думаю, ты снимал их с еще теплых трупов своих жертв…

— Моих жертв?

Лидия берет с одного из стеллажей полиэтиленовый пакет и достает из него упомянутые ею предметы. Один за другим она показывает их Бенуа.

— Трусики шестилетнего ребенка… Пара сережек маленькой девочки… Кукла… Браслет для часов, на котором выгравировано имя Вильям. Ты насиловал еще и мальчиков, Бен? А я поначалу думала, что тебя интересуют только девочки…

Лидия внимательно наблюдает за выражением лица своего пленника. Пока что он изображает удивление, причем очень искусно.

Но она от него ничего другого и не ожидала. В течение трех месяцев она наблюдала со стороны, как Бенуа обманывал людей, и удивлялась тому, насколько умело он это делал. Что ни говори, а у него в этом отношении — настоящий талант.

— Я не имею возможности уделить внимание всем тем ангелочкам, которых ты погубил… Однако, отомстив за Орелию, я отомщу и за них. А теперь вернемся к тем вопросам, которые меня больше всего интересуют. Итак, ты похитил Орелию. Что было дальше? Ты, вероятно, отвез ее в уединенное место…

— Я ничего подобного не делал! — кричит Бенуа. — Абсолютно ничего! Я никогда не видел всех этих вещей! Не может быть, чтобы они находились у меня!

— Ты отвез ее в уединенное место и затем, по-видимому, надругался над ней… Как можно было изнасиловать одиннадцатилетнюю девочку, Бен?

Бенуа стоит не шевелясь и с нескрываемым ужасом смотрит на Лидию. Он словно лишился дара речи.

— Понятия не имею, — наконец шепчет он. — Потому что я этого не делал…

— Ты отнекиваешься. Это вполне естественно. Но мне придется заставить тебя признаться в совершении этого преступления…

— Я не совершал никаких преступлений!

— Что ж, напоминаю тебе, что медальон Орелии был найден в твоем саду. В сарае, которым пользуешься только ты.

— Хорошо… Предположим, что ты и в самом деле нашла эти вещи у меня в сарае… Ну в таком случае вызови полицию! Пусть меня арестуют!

Лидия начинает смеяться.

— Ну и хитрец же ты, Бен! Срок давности данного преступления уже давно истек!..

— Ошибаешься! — оживившись, возражает Бенуа. — Статья 7 Уголовно-процессуального кодекса, госпожа судья! Вам следовало бы освежить свои знания в области юриспруденции! Срок давности уголовного преследования лиц, совершивших преступления, упомянутые в статье 706—47 Уголовного кодекса, — то есть убийства, сопряженные с изнасилованием или совершенные с особой жестокостью, — составляет двадцать лет, причем течение давности начинается с того момента, в который пострадавший, будь он живым, достиг бы совершеннолетия. Двадцать лет, начиная с момента достижения совершеннолетия, госпожа судья! Следовательно, срок давности этого преступления еще не истек! Орелия родилась в феврале 1978 года, не так ли? Февраль 1978 года… Получается, что течение срока давности началось в 1996 году. Следовательно, виновного можно привлечь к уголовной ответственности не позднее 2016 года! Вот так-то, госпожа судья!

— Ты опять лжешь!

— Нет! Можешь это проверить, моя милая! В прошлом году в закон были внесены изменения. Если хочешь, убедись в этом сама…

«Обвинение», слегка растерявшись, молчит. «Защита» — тоже.

Затем Бенуа подходит к решетке и берется руками за прутья.

— Ну и почему же ты не вызываешь полицию, Лидия?

— Ты — один из них, и они тебя выпустят…

— Если я виновен, меня привлекут к уголовной ответственности!

— Ты виновен. Но судить тебя буду я. Я вынесу приговор и приведу его в исполнение.

Лидия кладет пистолет на стул и направляется в сторону лестницы.

— Судебное заседание переносится на другое время… — объявляет она.

Жереми только что уснул. Обычный послеобеденный сон.

Гаэль разглядывает спящего малыша. Он уже похож на своего отца. Он будет красивым и, когда вырастет, наверняка разобьет сердце далеко не одной женщине.

Как и его отец.

Жаль, что она не родила девочку…

Гаэль на цыпочках выходит из комнаты и направляется в кухню. Там она садится за стол перед чашкой с кофе и начинает помешивать ложечкой.

Неожиданно раздавшийся звонок заставляет ее вздрогнуть.

На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоит Джамиля.

Гаэль открывает входную дверь и, даже не утруждая себя вежливой улыбкой, вопросительно смотрит на Джамилю.

— Привет. Я не очень помешаю тебе, если войду? — осведомляется Джамиля.

— Заходи…

Хозяйка дома снова идет в кухню и ставит на стол еще одну чашку.

— Я пришла спросить, не нужно ли тебе чем-нибудь помочь, — говорит Джамиля.

Гаэль пожимает плечами.

— Нет, я и сама справляюсь.

— Родители Бенуа приехали?

— Да, вчера. Но я не захотела, чтобы они расположились у меня.

— Почему?

— Уж лучше я буду одна… Они разместились тут неподалеку, в доме тети Бенуа. Они навещают меня раз в день.

— А твои родители?

Гаэль криво усмехается.

— Ты имеешь в виду администрацию сиротского приюта?

Джамиля, едва не поперхнувшись кофе, мысленно ругает себя за неуместный вопрос. Но Бенуа ей никогда не говорил, что его жена — сирота…

— Я понимаю, что далеко не всем сослуживцам Бенуа об этом известно, — говорит Гаэль. — Тем более что у вас с ним не очень тесные отношения, да?

— Да, не очень…

— У вас там в полиции есть какие-нибудь новости?

— Мне можно здесь курить?

— Лучше не надо. Видишь ли, мой ребенок — астматик.

— Понятно. Извини… Что касается проводимого нами расследования, то у нас уже есть версия. Мы сейчас разыскиваем одного типа, которого твой муж упрятал за решетку три года назад. Этот тип тогда грозился ему отомстить. Его зовут Жозе Дюпра, он вышел из тюрьмы меньше месяца назад. И вполне возможно, что он…

— Где он сейчас?

— К сожалению, пока неизвестно. Но мы его обязательно найдем. Это, так сказать, вопрос нескольких дней.