Люди, стартовавшие с Земли крепкими и здоровыми, стали теперь тощими и болезненными, их лица посуровели и ожесточились, приобретя резкие черты, кожа сделалась землисто-бледной. Лихорадочно сверкали безумные глаза. Они все испытывали немочь. Самые слабые безучастно лежали на своих койках. Более выносливые глядели на них с одним и тем же вопросом в глазах. Прочесть его было нетрудно: "До каких пор мы будем попусту тратить пищу на этого парня? Похоже, он уже отмучился". Но пока никто умирать не собирался. Как и предполагал капитан Винтерс, в один из дней положение обострилось. Поводом послужили, конечно же, продукты. Несколько ящиков консервных банок не выдержали колоссального давления остального груза, находящегося сверху, лопнули во время взлета, и банки стали хаотично кружиться в грузовом отсеке по своим собственным орбитам. Узнай об этом пассажиры, они бы, конечно, с удовольствием их съели. Но, к несчастью, консервы вдруг бесследно исчезли. И куда — никто не знал. Все поиски на корабле оказались тщетны. Ну а большая часть неприкосновенного запаса состояла из обезвоженной пищи, для которой капитан не отваживался израсходовать нужное количество воды, поэтому еда буквально застревала в горле. Они просто решили понемногу добавлять концентрат к рациону, если не успеют починить корабль к расчетному сроку. Среди груза нашлось немного продуктов, которые несколько скрашивали их существование. Но, в конце концов, пришлось уменьшить рацион, чтобы растянуть его на семнадцать недель. Но, конечно, долго так продолжаться не могло. Вначале от недоедания появилась бы слабость, вслед за ней пришла бы раздражительность, а там до бунта недалеко.

Джевонс, главный инженер, установил, что обнаружить и исправить неполадки в боковых двигателях можно, только проникнув в двигательный отсек корабля. Из-за баков, крепившихся за головной частью и отделявших ее от остальных секций корабля, пробраться туда прямо из жилых отсеков оказалось невозможно.

К тому же, теми инструментами, которые были на корабле, отверстие в борту корабля никак не прорежешь. Низкая температура космоса и теплопроводность металла пожирали тепло горелки, его не оставалось для того, чтобы пробить шов. По его мнению, самым лучшим в создавшейся ситуации было бы обрезать дюзы левых двигателей. Спорить здесь было нечего — хуже того, что есть, быть не могло, да и другие двигатели корабля все равно оставались неуравновешенными левым бортом. Единственным доводом против было то, что для резаков пришлось бы использовать драгоценный кислород. А это заставляло задуматься. Капитан бездействовал и только выслушивал предложения, строя свои, пока никому не известные планы.

— Хорошо, — сказал угрюмо Джевонс. — Мы похожи на крыс в клетке, но мы с Боуманом постараемся ее открыть и сделаем все возможное, даже если собственной рукой отрежем себе путь обратно в корабль.

И капитан Винтерс сдался. Не то, чтобы он верил, что у них что-то выйдет, но это немного успокоило бы Джевонса и никому не причинило бы вреда. И Джевонс с Боуманом по целым дням не вылезали из космических скафандров и упорно работали. Их успехи, едва заметные вначале, становились все ничтожнее и ничтожнее, они на глазах слабели.

Умер ли Боуман насильственной смертью, или нет, осталось тайной. Все знали, что он не доверяет Джевонсу. Однажды корабль вздрогнул, и по его корпусу пробежала затихающая вибрация, Возможно, это была драка. Но скорее всего, бедняга Боуман поторопился и случайно коротким разрядом прожег в скафандре крошечное отверстие.

Первый раз за несколько недель открыли иллюминаторы, и множество лиц уставилось в головокружительное вращение звезд.

В поле зрения возник Боуман. Он безучастно плавал в дюжине ярдов от корабля. Его костюм сдулся и опал, а в левом рукаве темнела гигантская рваная дыра.

Одно сознание того, что вокруг корабля вертится мертвец, совсем недавно твой товарищ, отнюдь не способствовало хорошему настроению и не крепило тот самый моральный дух, который и без того на корабле изрядно пошатнулся. Маленький спутник смерти кружился над затерявшимися в космосе людьми. И сколько не отталкивай его, все равно он будет вращаться вокруг корабля, пускай и чуть дальше от него. Может, когда-нибудь для подобных случаев придумают соответствующий ритуал: скорее всего — это будет небольшая ракета, которая унесет бренные останки в их последнее бесконечное путешествие. Так или иначе, ввиду отсутствия прецедентов, капитан Винтерс решил оказать и в этих условиях телу соответствующие почести, взяв его обратно на борт. Холодильная камера служила обычно для хранения остатков провизии, но несколько отделений уже пустовало.

После того, как тело поместили во временную гробницу, прошли почти сутки. Неожиданно над дверью рубки управления тихо звякнул звонок. Капитан осторожно промокнул последнюю запись в бортовом журнале и закрыл книгу.

— Войдите, — сказал он.

Дверь отворилась лишь настолько, чтобы в нее мота протиснуться Алиса Морган. Она вошла и быстро затворила ее за собой. Капитан удивился, увидев женщину. Она всегда старалась держаться в тени и напоминала о себе не часто, да и просьбы ее передавал муж. Капитан заметил в Алисе некоторые перемены. Как и все, она сильно похудела, а в ее глазах сквозила тревога и озабоченность. Пальцы ее рук были в постоянном движении, сжимаясь и разжимаясь… Было ясно, что она не знает, с чего начать. Он ободряюще улыбнулся.

— Садитесь, миссис Морган.

Она пересекла комнату, слегка щелкая магнитными подошвами и села в кресло. Сидела она напряженно, на самом краешке.

Да, это путешествие не для нее, вновь отметил он. В конце концов она могла бы быть милой маленькой хозяйкой дома, но не более. Зачем этот глупец-муж сорвал ее с насиженного места — тихой, уютной заводи городских окраин, спокойного быта, жизни, где она была защищена от любых невзгод и тревог. Его снова удивило, как безропотно и стойко она выдерживает все лишения аварийного судна. Видно, судьба подарила ей мужественный характер. Он говорил с ней мягко и спокойно, а она напоминала настороженную птицу, готовую в любую минуту сорваться и умчаться прочь.

— Чем могу быть полезен для вас, миссис Морган?

Пальцы Алисы сплетались и расплетались. Она следила за ними. Потом подняла глаза, попыталась что-то сказать, но передумала.

— Это не так просто, — пробормотала, наконец, она обреченно.

Стараясь успокоить ее, он тихо произнес:

— Не надо нервничать, миссис Морган. Лучше скажите мне, что вас мучает. Кто-нибудь из них… пристает к вам?

Она покачала головой.

— Ах нет, капитан Винтерс. Совсем не то.

— Так что же?

— Наш рацион. Мне не хватает пищи.

— Как и всем нам, — сказал он коротко.

— Знаю, — нетерпеливо ответила она. — Знаю, но…

— Что "но"? — спросил он холодно.

Она перевела дыхание.

— Тот человек, что умер вчера, Боуман. По-моему, я могла бы рассчитывать на его порцию…

Предложение так и осталось неоконченным, так как она подняла в этот момент глаза на капитана.

Он даже бровью не повел, только почувствовал, что она поняла по его взгляду, насколько он удивлен ее предложением. Более наглого и жестокого ему ничего в жизни не приходилось слышать. Он сразу и не нашелся, что ответить. Ее глаза встретились с его, но что удивительно, в них было еще меньше робости, чем прежде. А стыда — так и совсем как не бывало.

— Я должна получать больше пищи, — сказала она, делая ударение на каждом слове.

В капитане Винтерсе поднимался гнев.

— С чего вы это взяли, что имеете право на долю погибшего человека! Я даже не хочу произносить тех слов, которыми стоило бы ответить на эту наглость, глупая девчонка. Но вы должны понять одно: мы делим, и все делим поровну. Смерть Боумана — это трагедия. Да, она на несколько часов или дней продлит нашу жизнь, так как мы будем есть его порцию. Но все вместе, а не вы одна. Думаю, вам лучше сейчас же уйти.

Но Алиса Морган даже не двинулась с места. Она сидела, поджав губы и чуть прищурив глаза. Даже несмотря на свой гнев капитан удивился ее спокойствию. На его глазах домашняя кошечка вдруг превратилась в хищника. Она сказала упрямо: