Гарри открыл глаза и жадно следил за каждой эмоцией, отражавшейся на обычно бесстрастном лице Снейпа. Глаза его, обычно пустые и холодные, сейчас были жаркими и живыми, прикрытыми дрожащими, неожиданно длинными ресницами. Щеки чуть покраснели, тонкие губы стали яркими, как у насытившегося вампира. По лицу проходили короткие судороги, будто Снейп испытывал боль. Но, судя по коротким выдохам сквозь плотно сжатые зубы, он наоборот едва удерживался от того, чтобы сорваться. Потерять сосредоточенность и контроль. Делать молодому невинному супругу больно было нельзя — удовольствие должно быть обоюдным, давая требуемому ингредиенту больше жизненной силы.

Гарри почувствовал странное желание — чтобы Снейп обнял его. Чтобы все было совсем по-другому. Как-то менее… вынужденно. Обстоятельства, которые могли привести к тому, чтобы Поттер и Снейп добровольно оказались в одной постели, ему придумать не удалось, но его… муж будто почувствовал что-то. В следующее мгновение Гарри буквально задохнулся, встретив чуть затуманенный взгляд темных глаз, и пылко ответил на поцелуй, обняв супруга за шею.

«Снейп — мой муж. Какая ерунда», — пронеслось в голове, но тут член Снейпа, на который был плотно натянут Гарри, медленно погрузился до самого основания, и Гарри жалобно всхлипнул в терзающие его губы. Больно не было, но все вместе: легкое жжение, тяжесть тела Снейпа, его запах, щекотное ощущение там, где задницы коснулись его крупные яйца, боль в напряженных ногах, которыми хотелось обхватить Снейпа за талию, желание Гарри… принадлежать кому-то, быть по-настоящему нужным, — всего этого было слишком много. Эмоции зашкаливали. Хотелось дать им выход. Взорваться фейерверком, поглотить такого же напряженного супруга, стать ему еще ближе, хотя, казалось бы — куда еще ближе? Они в постели, и член Снейпа достает почти до печени.

Гарри осторожно, чтобы не потревожить едва начавшую привыкать к вторжению задницу, обхватил любовника… мужа ногами, запустил ладони в его густые гладкие волосы и выдохнул, ответив на поцелуй. Ему было хорошо. Ему хорошо со Снейпом, кто бы мог подумать? В каком странном, больном кошмаре могло привидеться такое — он и Снейп? Но разве этот страстно целующий его незнакомец — Снейп? С горящими глазами, внимательно следящими за каждым выражением неудовольствия, появляющимся на лице Гарри. Разве могут руки Снейпа быть такими ласковыми?

— Как ты? — шепот в самое ухо, и тут же — на шее появляется длинная влажная дорожка, оставленная горячим языком.

— Н… нгх… нормально. Северус?

— Да?

— Я… мне не больно.

— Это упрек?

— Предложение.

Снейп тихо фыркнул, посылая по спине сотни мурашек, и начал осторожно, мучительно медленно двигаться. Гарри жадно следил за тем, как запрокинулось его лицо, как он закусывает губу, сдерживая стон.

Гарри стало жарко, но ослаблять хватку он не собирался — плененный Снейп ощущался частью его самого, источником невероятных новых ощущений. Удовольствие, которого он, признаться, не ждал, учитывая испытанное ранее неудобство, зарождалось глубоко внутри, разливаясь теплом, заставляя задыхаться и подаваться навстречу. Магия вырывалась из него как пламя. Гарри казалось, что оба его рода — Поттеров и Блэков, сотни поколений не обделенных силой волшебников подталкивали навстречу этому безумию. Он ощущал себя сильным. Сопричастным. Будто этот вынужденный, заключенный под давлением обстоятельств союз был принят и одобрен, будто все происходящее было правильным, приятным и желанным.

Подчиняясь какому-то темному инстинкту, подстегнутому магическим вихрем, Гарри резко перевернулся, не выпуская члена Северуса из себя, уселся сверху, наплевав на недостаток опыта и боязнь показаться смешным, и…

Снейп низко хрипло застонал, сжал ладонями его ягодицы, ничуть не протестуя против смены позиции, и понеслось. Чуть наклонившись вперед, Гарри удалось добиться того, чтобы он при каждом быстром сладком толчке попадал по внутреннему центру удовольствия, заставляя забыть обо всем на свете. Был только Снейп, хватающий воздух пересохшими губами, жадно глядящий своими горящими полубезумными глазами, сжимающий жесткими ладонями его ягодицы. И он сам, Гарри. И пожар внутри него, бушующее пламя из магии, эмоций и животного, почти невыносимого удовольствия.

Положенных слов катрена, завершившего ритуал, Гарри почти не слышал, лишь в положенном месте выкрикнул: «согласен», и просто исчез, растворяясь в яркой вспышке оргазма, остро ощущая свою принадлежность, целостность и удовлетворенность. Страха не было. Не было отвращения, боли и ощущения несправедливости. Все было правильно. Прекрасно до потери сознания, до самого дна глубокой воронки, засосавшей его, заставившей захлебнуться сумасшествием, разделенным на двоих.

***

Очнулся Гарри от того, что кто-то теребил его за плечо. С трудом оторвав голову от мягкой подушки, он уставился на полностью одетого Снейпа.

— Марк, — очень ровным голосом сказал тот, присаживаясь на корточки у кровати. — Марк, не время спать. Поднимайся, я пойду варить зелье, а тебе нужно исчезнуть, помнишь?

Гарри помотал головой, пытаясь понять чего от него хочет Снейп. Наконец реальность рухнула на него, будто он шагнул под ледяные струи мощного водопада, заставляя проснуться.

— Черт, прости. Я отрубился, да? Получилось?

Снейп чуть поморщился, услышав сленг, и продемонстрировал небольшой фиал.

— Думаю, да. Одевайся. Вот тебе порт-ключ, — он протянул Гарри брелок, очень похожий на миниатюрные часы, — оденешься и нажмешь сюда, — он указал на едва заметное колесико. — Там ты будешь в безопасности. Я вернусь, как только закончу все дела здесь. Дождись меня. Я знаю, как ослабить нашу нежелательную связь, но сейчас на это нет времени.

Сердце Гарри болезненно сжалось, и он поспешно отвел взгляд от холодного, равнодушного лица Снейпа, превратившегося в маску.

— Конечно, — деревянным голосом произнес он. — Я помню.

— Мне нужно идти. Поторопись, времени мало.

Гарри быстро поднялся, пережидая короткое головокружение, стараясь не думать сейчас ни о чем, кроме самых простых действий: одеться, стараясь ничего не забыть, пригладить короткие чужие волосы, стараясь не выдавать нервозности, не думать, не думать, не думать. Он жив, и это главное. Главное, да. Выжить — вот цель его идиотского существования, не так ли?