Его тоже понять можно: непросто привыкнуть к новой жизни. Сорок пять лет вокруг Бобика все рушилось и постоянно кого-то били. Атеперь затишье. Где-то на бессознательном уровне наш герой подозревает, что просто временно угодил в центр циклона, — и ждет вскорости неприятностей сразу отовсюду.

Он мне так и не поверил, что они с Яценко столкнулись, как материя с антиматерией — бабах! — и один больше не трактор, а другой не «плохой трактор». Он во все эти гуманитарные бредни не верит принципиально.

Ас Акопяном вообще хорошо получилось. Я после погрома в «Мономахе» так завелся, что хотел и «Золотой век» Бобиком припугнуть, не зная еще, что дружок мой больше не пугало. Зашел на разведку, увидел парня, а парень-то — добрый. Такой же, как мои. Поговорили раз, поговорили два, я ему нашу профессию разъяснил, и как-то легко установилось взаимопонимание. Потом он сам явился с бригадой познакомиться, увидел Катю — и вопросы отпали.

А я на радостях собрался с духом и отыскал Бородадзе, синего уже от пьянки. Всю бригаду к нему привел, и через пару месяцев Саша у нас был свеж как огурчик. И тогда я его продавцом в зоомагазин устроил.

Бородадзе там вроде сам по себе работает, но магазин регулярно посещает с черного хода наш Ваня и получает для бригады скромную долю, от которой и Саша тоже имеет свой процент.

Нам же надо о тракторах заботиться.

Ведь мы — трактористы.

ДИВОВ Олег Игоревич

__________________________________

(р. 1968, Москва).

Учился на факультете журналистики МГУ, служил в армии. В 1997 г. вышел первый роман О. Дивова «Мастер собак». В том же году — еще два романа «Стальное сердце» и «Братья по разуму». Но подлинную популярность писателю принесли книги в жанре социально-приключенческой НФ: «Лучший экипаж Солнечной» (1998), «Закон фронтира» (1998), скандально известный роман «Выбраковка» (1999), «Саботажник» (2002), роман-манифест «Толкование сновидений» (2000), «Ночной смотрящий» (2004), «Храбр» (2006), «Консультант по дурацким вопросам» (2012), «Объекты в зеркале заднего вида» (2013), цикл «Профессия: Инквизитор» (2013–2015). Отмечен практически всеми НФ-наградами. В «Если» опубликовано более десяти его произведений.

На протяжении всей бурной истории человечества города обвиняли в массе вещей: в смерти духовности (о, эти ужасные люди из вольных городов, придумавшие печатный станок и Реформацию!..), в смерти деревни и сельского хозяйства, в загрязнении окружающей среды и, наконец, в смерти человечности и насаждении тотального безразличия. Мельничный жернов, плавильный котел, словом, помесь мясорубки с бетономешалкой. И есть подозрение, что список преступлений города против человечества далеко не полон. Например, в ближайшие годы придется обвинить город еще в одной скоропостижной смерти, а именно — в смерти университетов.

Все потому что города стремительно «отращивают» себе функции, которые раньше выполнялись университетами, а сейчас к университетам, пусть и расположенным в городах, отношения фактически не имеют.

Во-первых, город почти буквально стоит над университетами с тяжелой бейсбольной битой. Потому что города — центры современной экономики, именно там производится львиная доля ВВП в развитых, да и в развивающихся странах. При этом университеты с завидным упорством игнорируют потребности городов в специалистах и производят вовсе не тех, кого нужно, а тех, за которых кто-нибудь с удовольствием заплатит. История с перепроизводством юристов-экономистов-менеджеров — далеко не только российская: наши зарубежные друзья где-то с начала 2000-х носятся с проблемой дефицита инженеров и технарей, реформируют образовательные программы, проводят медийные кампании по популяризации технических специальностей и вообще делают все, чтобы хоть как-то привести потребительский спрос на образование в соответствие с потребностями экономики. Причем занимаются этим далеко не только (и не столько) университеты, сколько заинтересованные стороны: корпорации, муниципалитеты, школы, наконец, отчаявшиеся дождаться каких-то продуктивных мер от учреждений высшего образования.

Во-вторых, город вынужденно оттягивает на себя образовательную функцию, которую раньше выполняли университеты. Как учат нас классики английской литературы, мир изменился. И, более того, продолжает это делать, причем ускоренными темпами. Растут сложность и плотность всех деятельностей, глобализация приводит к появлению таких странных вещей, как глобальный малый бизнес, дауншифтинг на Гоа и венские кофейни в поселках городского типа. Научные монографии устаревают за 9 лет, а в новых областях знания — за 5–7 лет, то есть стремительно, особенно по сравнению с предыдущим сроком годности больших текстов. Новые ГГ-продукты для сверхсложного анализа появляются каждые 5 лет. Новые «городские» бизнесы (в общепите, развлечениях и досуге) — чуть ли не каждый год вместе с продуктами, бизнес-моделями и прочей суетой. Развитие умных сетей[9] превращает город в сложнейшую систему, которая реагирует на изменения в пользовательских запросах — ну, или потребительском спросе — в режиме реального времени — и изменяется, подстраивается, усложняется… При этом на создание полноценной образовательной программы, усиленной «научной школой» и квалифицированным преподавательским составом, университету средней руки нужно лет десять. Комментарии излишни: громоздкие, зарегулированные, забюрократизированные системы не успевают за развитием, за стремительными изменениями, происходящими в мире.

Город же — успевает. Потому что эти изменения происходят благодаря ему и, на минуточку, непосредственно в нем.

В-третьих, город обучает человека куда эффективнее, чем университет. Аннотированная / дополненная реальность, возникающая на стыке городского «интернета всего»[10], персональных гаджетов и социального плагина Facebook’a, обеспечивает моментальное поступление нужной информации. Огромное число навыков, которые еще 10–15 лет назад казались неотделимыми от человека, сейчас вынесены вовне человеческого мозга, начиная с проверки правописания и заканчивая навигацией в пространстве и времени. Город обучает пользователя (или его гаджет, что в данном случае одно и то же) самому себе — городским социальным практикам и навыкам. Картинка со смартфоном, регулирующим поведение хозяина с помощью нежных ударов током, выглядит смешно и апокалиптично одновременно. А вот навигатор, который нежным женским басом советует свернуть на несуществующую дорогу, уже не столько смешон, сколько апокалиптичен. Потому что многие таки внимают басу и сворачивают. Или, если коротко, учат жизни нынче не мама с папой и не лектор с указкой, а гаджет с городом.

Наглядное подтверждение этого тезиса — судьба концепции «умной классной комнаты» (англ, smart classroom), которая должна была быть напичкана технологическими решениями для управления вниманием, управления взглядом и пр. Идея умного класса разрабатывалась с начала 2000-х, и не написал о ней только ленивый. А реализовать эту идею так и не удалось, поскольку стало понятно, что точкой сборки новых образовательных технологий будет гаджет / носитель этого гаджета в паре с умным городом, а вовсе не ограниченное пределами классной комнаты образовательное пространство.