Наташа промолчала. Она увидела белый зимний мир — тот, что наверху, она вдохнула свежий живой воздух, но радости не получилось. Теперь у нее была ее собственная картинка — но не возникло желания перенести ее на экран большого, как у профессиональных дизайнеров, планшета. Не стоило ради мертвого мира рваться на волю из «Сокольников»… Осталось только желание поймать Мишкиного деда и доставить его к врачам. Если только еще не поздно.

— Сейчас начнутся узкие улицы. Ты была в самой Старой Москве? Летом?

— Нет.

До самого Кремля они молчали. А там опять напоролись на мародеров. Точнее — услышали их совсем близко.

Мародеры перекликались — подавали друг другу пронзительные сигналы, тембр звука был хуже зубной боли.

— Разве Кремль не охраняют? — спросила Наташа.

— Все ценное оттуда вывезли, а охрана автоматизированная. Кто-то, конечно, сидит в подземельях — под Кремлем целое подземное логово, старые ходы, еще при Иване Грозном их нарыли… К воротам лучше не соваться. Сейчас смотри внимательно — где-то тут должен быть этот старый хрен. Как он гениально заморочил мне голову! Детка, берегись бывших учителей — манипуляторы высшего класса… А этот вообще гениален!

Наташа удивилась — Мишка ничего не рассказывал о дедовой гениальности.

— Он или у Кремля, или носится по Тверской, или вообще катается с горок в Китай-городе, у Ивановского монастыря. С него станется! Ты не представляешь, что это за человек! Он приходил к нам смотреть на Солнце… Ага, так я и знал!.

Снегоход выкатил на Красную площадь. Слева из сугроба торчали разноцветные купола Василия Блаженного, справа — красные башенки Исторического музея. А впереди — кремлевские башни, чьи силуэты знали даже затворники подземных корпусов.

На площади шла опасная игра — мародеры на четырех снегоходах гоняли, пытаясь повалить, пятый — и он чудом от них уворачивался.

Оказалось, у «Умки» есть встроенная сирена — вроде тех, какими снабжают маяки-ревуны. С диким воем «Умка» понесся по Красной площади, ударил сбоку мародерский снегоход, опрокинул его, стремительно развернулся, встал на дыбы — и всем немалым весом рухнул на длинные лыжи другого, прямо у него под носом. Наташа решила, что сейчас обе машины развалятся на кусочки, но у кабины «Умки» всего лишь пошло трещинами.

— Арамчик, уходи! Уходи, Арамчик! — орал Иван Леонидович. Он уже разворачивался для новой атаки.

Над Красной площадью стоял вой и визг, как будто вылезли из глуби веков и подрались хищные тиранозавры и аллозавры.

Два мародерских снегохода притормозили. Теперь им угрожал справедливый бой — двое против двоих. Из опрокинутой машины вылез человек, закричал, призывая на помощь, но мародеры не спешили рисковать собой — кто его знает, какие подарочки может преподнести этот синий снегоход.

Наташа была в ужасе и в восторге.

Те сражения, которые она видела, происходили на больших игровых экранах. Оттуда можно было уйти в любую минуту. И мужчины, сидевшие перед мониторами, восхищения не вызывали — от них требовалась не нормальная мужская смелость, а скорость мышления. И Мишка был таким же, как прочие труженики виртуального фронта: сообразительный, когда дело касалось его ремесла, нерешительный во всех прочих жизненных областях; клад для умной, деятельной, желающей быть единовластной хозяйкой в доме женщины. А вот Иван Леонидович — то еще сокровище…

Мародеры отступили, бросив своих неудачников на растерзание «Умке». Они подались к Васильевскому спуску — это был прекрасный путь для бегства. А убегать было самое время: из-за Спасской башни наконец появился вертолет-наблюдатель.

Иван Леонидович выключил сирену и с трудом открыл дверцу.

— Арамчик, ломать тебя об колено! Ты что, не видел, что они тебя гонят?!

Снегоход Арамчика подкатил к «Умке», остановился, Иван Леонидович заглянул в окошко и растерянно сказал:

— Этого следовало ожидать…

Он сам открыл дверцу и, с трудом опустившись на колени в своих меховых доспехах, взял за плечи человека в серой термомаске, лежащего на полу в причудливой позе — находясь в сознании, никто такой позы не примет.

За рулем сидел высокий сутулый человек. Впрочем, не совсем сидел: когда снегоход остановился, он просто рухнул на руль.

— Старый черт, ты как? — спросил его Иван Леонидович, — Да скажи хоть слово!

— Я справился… Я еще на что-то гожусь… — прохрипел Мишкин дед, — Они Арамчика подстрелили. Вези его домой… скорее… а я… а я, наверно, здесь останусь…

— Я тебе что говорил? Я тебе говорил — если будет опасность, сразу же назад! И попробуй скажи, что вы с Арамчиком не видели этих сволочей!

— Да видели… Ванька, помолчи… Не могу же я… уходить… когда ты орешь…

— Я те уйду! Я те уйду! Эй, ты, как тебя… — позвал Иван Леонидович Наташу. — Иди сюда, поможешь его перетащить.

Наташа вылезла из «Умки» и по колено провалилась в снег.

— Требуется помощь? — спросил нечеловеческий голос со спустившегося пониже вертолета.

— Сообщите по кабелю в «Сокольники» — везем раненого и больного, — ответил Иван Леонидович. — Пусть в медблоке подготовят две палаты.

С большим трудом они перенесли в свою кабину Федора Васильевича и Арамчика. Их снегоход взяли на буксир, и «Умка» понесся обратно.

Федор Васильевич, как оказалось, разбирался в медицинских браслетах. Инъекция ему полагалась раз в четыре часа, но он, взяв у Наташи ее очки, сумел наладить связь с браслетом, влез в его установки и получил добавочную.

— Я же знал, что мне скоро нацепят эту дрянь… Вот, готовился, — объяснил он, — Ванька, давай вези меня в обсерваторию.

— Ты спятил.

— В обсерваторию.

— То же самое ты увидишь у нас на мониторах.

— Нет, не то же. С Москвой я простился, теперь мне нужно солнышко… живое, понимаешь? Живое!

— От того, что ты будешь на пятнадцать метров ближе к светилу, ничего не изменится.

— Ванька, кому говорю?

— Ты сдурел.

Наташа слушала эту бестолковую беседу краем уха. Она пыталась понять, что с Арамчиком. Медицинское образование, которое она получила на полугодовых курсах, было совсем уж узкоспециальным — она знала всю технику в стоматологическом кабинете, не более того. Но приемы первой помощи ей были приблизительно знакомы.

Был ли Арамчик ранен пулей? Получил ли он удар разрядника? Поди пойми, когда на нем поверх комбинезона толстенная шуба. Наташа не могла даже докопаться до запястья, чтобы найти пульс.

— Проклятый браслет, — вдруг сказал Федор Васильевич. — Если бы я мог его снять! Арамчику нужна инъекция стимулятора, вот что! Ванька, придумай что-нибудь!

— А ты как же?

— Сейчас ему нужнее. А мне врачи другой дадут.

— Не дури, скоро приедем, нас уже ждут.

— Девушка, девушка… как он там?. — спросил Федор Иванович.

— Дышит, — ответила Наташа. — Дыхание короткое…

— Кровавой пены на губах нет?

— Нет.

— И на том спасибо. Девушка… это ведь вы с Мишкой приходили?.

— Я.

— Вы ему передайте — со мной все в порядке. Я всех увидел — и Лубянку, и Ильинку, и Покровку, и Маросейку, и Ильинку… а до Варварки не доехали… Они мои красавицы… У них не названия, у них имена… как у женщин… Варварушка… теплый дождь в мае… такой бывает только в Москве… идешь мокрый и счастливый…

Наташа толкнула Ивана Леонидовича, чтобы хоть на секунду поймать его взгляд. Старик явно заговаривался, и это было дурным знаком.

— Мы уже проезжаем Садовое кольцо, — не глядя ответил Иван Леонидович, — Быстрее не получается.

— Надо избавиться от этого, как его… прицепа! — воскликнула Наташа.

— Потеряем время. Пока затормозим… Мы идем со скоростью сто два. Осталось примерно четыре километра.

— Но сперва — к обсерватории, — попросил Федор Васильевич.

Возле «Сокольников» их уже ждали. Сделав круг, чтобы погасить скорость, Иван Леонидович подрулил к выходу четырнадцатого корпуса, и сразу же навстречу выскочили двое, каждый с самоходными носилками. Арамчика уложили, носилки втолкнули в распахнувшуюся ровно на четыре секунды дверь.