Первое ополчение в те же месяцы практически перестало существовать как политическая сила. Атаман Заруцкий стал вести переговоры с гетманом Ходкевичем о переходе казаков на польскую сторону. Князь Д. Т. Трубецкой не принимал участия в переговорах и даже не знал о них. Между двумя руководителями Первого ополчения произошел разрыв. Заруцкий с двумя тысячами казаков ушел из-под Москвы в Коломну, где находились Марина Мнишек с «воренком». Затем они перебрались в Михайлов, с тем чтобы снова начать борьбу за престол. Претендентом на этот раз стал сын Марины, «царевич» Иван.

Оставшиеся силы Первого ополчения (около 3–4 тысяч ратников) и князь Д. Т. Трубецкой примкнули ко Второму ополчению.

На выручку осажденным в Москве полякам с запада шла армия гетмана Ходкевича. Тревожные вести о продвижении польских отрядов заставили руководителей ополчения выступить из Ярославля.

Путь Второго ополчения к Москве отмечают монетные клады, в которых были новые копейки с буквами с/ЯР и именем Федора Ивановича. Один большой клад с такими монетами был найден неподалеку от Троице-Сергиевой лавры, второй — в Тамбовской области, третий — в Вологодской области.

Клады из Тамбовской и Вологодской областей свидетельствуют о широком распространении новых полноценных монет, жадно впитывавшихся истощенным денежным обращением.

Ярославский денежный двор продолжал чеканку монет и после выхода из города основных военных сил. Руководители чеканки внимательно следили за состоянием денежного производства в других русских городах, где работали денежные дворы. Как только Московский двор перешел на чеканку копеек по четырехрублевой стопе (весовая норма 0,51 грамма — 3 почки), в Ярославле сразу переориентировались на новую весовую норму. Здесь тоже стали чеканить по стопе 400 копеек из гривенки. Это ставило ярославские монеты в равное положение с московскими. Более того, после ухода из Ярославля военных отрядов на ярославских монетах знак с/ЯР убрали вообще, а оборотную сторону сделали с именем… Владислава Жигимонтовича. Ярославские копейки с именем Владислава очень редки, как, впрочем, весьма немногочисленны и остальные поздние выпуски Ярославского двора.

Как объяснить появление на монетах Второго ополчения имени его политического врага? Видимо, ответ на этот вопрос следует искать в той политической конъюнктуре, которая образовалась в связи с поисками возможной кандидатуры на русский трон, а также в конкретной обстановке, сложившейся к моменту выхода войска ополчения из Ярославля.

Известно, что вопрос о кандидате в русские цари обсуждался с момента прихода сил ополчения в Ярославль. В апреле по городам рассылались грамоты с призывом «в нынешнее конечное разорение быти не безгосударными, чтоб нам по совету всего государства выбрати общим советом государя».

Выбор кандидатур был довольно широким. Существовали «воровские» претенденты. Как уже говорилось, со 2 марта по июль 1612 года власти Первого ополчения признавали царем псковского вора «Сидорку». Сын Марины Мнишек, «воренок» Иван, за которым стоял атаман Заруцкий со своими казаками, тоже был достаточно популярной фигурой у некоторой части русского населения. Имелись и царственные кандидаты. Сам Сигизмунд III хотел заполучить русский трон, и это обстоятельство стало одной из причин того, что он не отпускал отрока королевича в Москву, заочно коронованного и официально признанного русского царя. В июне 1611 года шведское командование заняло Новгород и между Новгородскими властями и шведским королем Густавом-Адольфом был заключен договор. Согласно договору Новгород предусматривал избрание «великим князем Новгородского государства, а также Московского и Владимирского государств…», если они захотят присоединиться к Новгороду, одного из сыновей шведского короля, принца Карла-Филиппа. 23 июня 1611 года правительство Первого ополчения утвердило кандидатуру шведского королевича на Земском соборе. В Ярославле не могли не считаться с этим решением. В мае и июне 1612 года между новгородско-шведскими властями и Вторым ополчением велись долгие дипломатические переговоры, направленные на поиски решения, которое не связывало бы русскую сторону обязательствами, но в то же время и не рассорило бы со шведами. В тот момент русские и шведы имели общего врага — поляков, и это соображение следовало учитывать в первую очередь. Поэтому правительство Второго ополчения уклончиво отвечало, что Русская земля готова принять Карла-Филиппа, но прежде он должен прибыть в Новгород и принять православие. Истинные свои намерения правительство Второго ополчения скрывало. Позже руководители ополчения признавались: «Тово у нас и на уме нет, чтоб нам взяти иноземца на Московское государство; а что мы с вами (новгородскими посланниками. — А. М.) ссылались из Ярославля, и мы ссылались для тово, чтобы нам в те поры не помешали, бояся тово, чтобы не пошли в Поморские городы».

Возникала и еще одна кандидатура — эрцгерцога Максимилиана, брата австрийского императора.

Среди всех кандидатур формальной властью обладал только Владислав. От его имени чеканилась монета и писались указы, его именем осуществлялась власть в части государства, остававшейся под управлением «семибоярщины». Не следует забывать, что в лагере под Смоленском представительное «Великое посольство» во главе с наиболее авторитетными полномочными делегатами Боярской думы вели переговоры с Сигизмундом III об условиях оформления династической унии. Фактически единственным, хотя и очень серьезным, препятствием на пути осуществления унии стало упорное нежелание польской стороны дать согласие на крещение королевича в православную веру и отпустить в Москву.

Можно предположить, что, выпуская монеты с именем Владислава, ярославское правительство в известной мере декларировало свою готовность разрешить династический кризис мирным путем. Но скорее всего выпуск монет с именем Владислава следует рассматривать как дипломатическую хитрость. По внешнему виду ярославские и московские копейки Владислава были похожи — на лицевой стороне у тех и других не помещалось никакого знака, надписи на оборотных сторонах стилистически мало различались. Поскольку выпуск московских копеек с именем Владислава летом 1612 года был очень незначителен, к тому же вес их неуклонно понижался, подражавшие им ярославские копейки, имевшие стабильный вес четырехрублевой стопы, могли использоваться как аргумент для привлечения в свой лагерь сторонников из пропольского лагеря. Хорошее качество ярославских копеек с именем Владислава Жигимонтовича служило дополнительным доводом в пользу Второго ополчения, которое сумело обеспечить более качественный выпуск монет от имени царствующего лица.

Воинские силы Второго ополчения были довольно внушительны. Приблизительно десять тысяч составляли дворяне и дети боярские, служилые татары касимовские, казанские, сибирские и другие. Около трех тысяч — казаки и стрельцы. Значительную часть ратных людей составляли даточные — крестьяне и посадские люди, собранные по посошной разверстке. Всего войско насчитывало двадцать-тридцать тысяч человек. По составу своему это было, пожалуй, наиболее демократическое войско, объединенное общей национально-патриотической идеей. Недаром сидящие в Кремле шляхтичи с насмешкой советовали Пожарскому отпустить своих ратников «к сохам». По представлениям того времени, военное дело являлось привилегией господствующего класса. Крестьянам и горожанам, из которых в значительной степени состояло Второе ополчение, места среди них не было.

Войско Второго ополчения строилось не столько по социальному признаку, сколько в зависимости от состояния военной подготовки и боевых заслуг ратников. Принцип, предложенный К. Мининым, предусматривал деление всех ратных людей на четыре категории. Все категории получали разные денежные оклады. Поверстанные по первому разряду получали денежное жалованье 50 рублей в год, по второму — 45, по третьему — 40 и по четвертому — 30 рублей. Когда под Москвой Второе ополчение встретилось с остатками Первого ополчения, голодные и полураздетые ратники Трубецкого сказали о пришедших с завистью: «Они богатии пришли из Ярославля!»