Самое большое количество известных кладов приходится на 1607 год. В 1606 году были зарыты 25 процентов от общего числа зафиксированных в настоящее время кладов времени Шуйского, в 1607 году — 50 процентов, в 1608-м — 21, в 1609-м — 3 и в 1610-м — 1 процент.

Большинство кладов дали 1606–1607 годы, когда в стране бушевала крестьянская война Болотникова. Но ведь и 1608–1610 годы были тоже очень неспокойными. Военные действия распространились на земли к северу и востоку от Москвы: на Новгородскую и Псковскую области, на Среднее и Верхнее Поволжье. Здесь хозяйничали не только казачьи и крестьянские бунтующие отряды, но и иноземные захватчики — поляки и шведы.

Следовательно, на количество спрятанных кладов и распределение их по годам влияла не обязательно военная обстановка. Важно и то, что места находок кладов встречаются не только на тех территориях, где бушевала народная война, но и там, где в эти годы было относительно спокойно. Клады зарывали и во Владимирской, Тверской, Ленинградской, Пермской, Ярославской областях, в северных районах Московской области. Следовательно, монеты прятались не всегда теми жителями, которые оказывались в эпицентре военных событий.

Обилие кладов, разбросанных более или менее равномерно по территории государства, свидетельствует по крайней мере о двух обстоятельствах. Во-первых, о том что на руках населения имелись деньги. Если бы их не было — не было бы и кладов. Когда после Ливонской войны 1558–1583 годов в конце царствования Грозного в стране наступило хозяйственное разорение и экономический упадок, массы крестьянского и посадского населения вымирали или бежали от голода в хлебные районы. Внешняя торговля была парализована лишением выхода на Балтику, в стране замерла торговля и сократился приток серебра на денежные дворы. Тогда и исчезли монетные клады. Было просто нечего прятать. В 1606–1607 годах в стране деньги были — были и клады. Не смотря на взрыв крестьянской войны Болотникова, хозяйственная жизнь в стране не нарушилась. Главные торговые пути, связывавшие денежные дворы с центрами внешней торговли, были свободны, и серебро беспрепятственно поступало через казну и частных лиц в тигли Московского, Псковского и Новгородского дворов. Собирались торговые пошлины, поступали в казну подати, и все это обусловливало нормальное функционирование денежного хозяйства. Обилие кладов в стране, как уже отмечалось выше, не обязательно следует связывать с военной опасностью.

В 1606–1607 годах кладов стало больше, потому что экономическое положение страны было еще относительно благополучным. В последующие годы кладов стало меньше, потому что начался длительный период хозяйственного разорения. Но все эти годы массовое захоронение кладов было вызвано прежде всего обострением классовой борьбы, той социальной напряженностью, которая ощущалась во всех слоях русского общества на всей территории страны.

Кладам рубежа первого-второго десятилетий XVII века присуща еще одна характерная черта. По сравнению с предшествующими годами они стали гораздо крупнее. Резко возросли суммы, составлявшие клады. В массе своей они выше тех обычных для второй половины XVI — начала XVII века сумм (от 3 до 10 рублей), которые принадлежали в основном крестьянам и посадским людям. Клады времени Шуйского составляют 10–20 рублей и более. Можно привести конкретные примеры таких находок.

В Москве были найдены два клада, один размером в 2545 экземпляров, другой — 3247 экземпляров (соответственно — 25 рублей 4 гривны 3 алтына 4 денги и 32 рубля 4 гривны 2 алтына 2 денги). Оба клада обнаружены на Пятницкой улице (современный район станции метро «Новокузнецкая»). В XVI веке сюда были выселены стрельцы, которые распространили свои дома и дворы в XVII веке на большой территории. В Новгороде, возле стены Новгородского кремля, был найден клад, насчитывающий 5157 экземпляров (51 рубль с полтиной 2 алтына 2 денги). Возле кремлевских стен в Новгороде жили представители феодальной верхушки.

Поскольку в 1606–1610 годах серебряная копейка — основной номинал русской денежной системы — оставалась еще почти неизменной и по весу, и по количеству чистого серебра, и ее ценность заметно не снизилась, как это произошло после 1611 года, остается сделать вывод об изменении социального состава кладовладельцев по сравнению со второй половиной XVI века. Видимо, при Шуйском ими стали в основной своей массе или служилые люди «по отечеству», или верхушка служилых людей «по прибору» (например, стрелецкие головы, сотники), которых правительство усиленно привлекало повышенными денежными окладами.

Восставшие крестьяне и горожане свой гнев в первую очередь как раз и обрушивали на их дома и дворы. Денежные суммы, как наиболее мобильный и удобный вид имущества, сохранить было легче, чем дом и служебные постройки. Думается, этим можно объяснить, в частности, природу большинства кладов времени Шуйского. Деньги выдавались на руки служилым людям чаще и в бóльших количествах, чем в предшествующие годы. Владельцы денег стремились спрятать их в своих поместьях или городских усадьбах. Но воспользоваться деньгами ни они сами, ни их семьи не смогли. Разгоравшаяся с каждым месяцем гражданская война, к которой в 1608 году присоединилась иностранная интервенция, охватила почти всю территорию Московского государства, и в огне Смуты гибли тысячи и сотни тысяч человеческих жизней. Служилые люди — воины — гибли больше других.

Так монетные клады, наряду с письменными источниками, смогли показать один из аспектов внутренней политики правительства Василия Шуйского, которое стремилось удержать феодальное воинство в подчинении денежными выплатами. Клады стали свидетелями того, насколько непрочно и неуверенно чувствовали себя жители Русского государства в годы, когда все шире и шире разрасталась гражданская война.

Откуда брал царь Василий Шуйский средства для многочисленных окладов служилым людям? Голландец Исаак Масса писал, что в марте 1607 года Василий Шуйский «повелел распродать из казны старое имущество, как то платья и другие вещи, чтобы получить деньги, а также занял деньги у монастырей и московских купцов, чтобы уплатить жалованье несшим службу».

В 1606–1607 годах, как уже говорилось, были еще свободны торговые пути, которые шли через Новгород и Псков, через города на Волге и Северной Двине — Ярославль, Кострому, Архангельск и Вологду. В Европу шли русские пушнина, лес, смола, поташ, пенька, лен, кожи, хлеб, воск, сало. Из Европы в Россию поступали серебро и золото, медь, железо, сукно, шелк, бумага, сахар, пряности, вино и оружие. Царская казна покупала «узорочье» — художественные ремесленные изделия, в том числе ювелирные, а также драгоценные камни и прочие предметы роскоши.

Пошлины, которыми облагалась внешняя торговля, взимались западноевропейскими монетами — «ефимками». «Ефимочную казну» привозили в Москву, где она распределялась между денежными дворами: из серебряных «ефимков» (талеров) делались русские серебряные копейки, денги и полушки.

В больших и малых русских городах, многочисленных торговых селах велась оживленная торговля. Приезжали крестьяне с сельскохозяйственной продукцией, ремесленники выносили свои изделия на рынок. Таможенные старосты собирали таможенные пошлины, которыми облагалась внутренняя торговля.

В казну также поступали денежные налоги с сельского и городского податного населения.

Государевы денежные дворы в Москве, Новгороде и Пскове получали заказы на чеканку монет из казенного серебра и от частных заказчиков. Денежный приказ усердно следил за работой денежных дворов. Государственная монета чеканилась по установленным типовым рисункам и надписям — это должно было способствовать выделению «прямых», то есть государственных монет из «воровских», фальшивых, до изготовления которых охотников находилось все больше и больше.