В распространенном представлении клад — сокровище. Недаром поиски кладов стали одним из наиболее увлекательных сюжетов мировой приключенческой литературы. По законам этой литературы клады прятали пираты, разбойники, купцы, иногда в их компании оказывались короли или цари, знатные государственные мужи. Но те люди, которым приходится иметь дело с реальными, а не литературными кладами, знают, что пиратские и им подобные клады-сокровища, состоящие из большого количества золотых монет, драгоценностей, богатой утвари из золота и серебра, — большая редкость. Обычны клады, состоящие целиком из монет, преимущественно серебряных, иногда — медных, реже — золотых, зарытые где-нибудь в лесу или на берегу реки, а также возле домов или крепостных стен. Хотя Россия славилась далеко за ее пределами несметными богатствами монастырей, церквей и царской казны, в тайники прятали почему-то не золото, драгоценные камни и прочие сокровища, а ходячие серебряные копейки.

Обычай прятать деньги в тайники сродни нашему обычаю хранить деньги в сберегательной кассе. Клады — это те суммы, которые собирались и откладывались не для того, чтобы хранить их вечно, а для покупки необходимого. Как только набиралась нужная сумма, владелец клада доставал деньги из тайника и тратил их. Роль сберегательной кассы в древности исполняли земля, камни, дупла приметных деревьев. На клады натыкаются в самых неожиданных местах — то плуг вывернет горшок с монетами на поле, то лопата выкопает монеты в огороде, то грибник обнаружит клад в лесной кочке, образовавшейся со временем на месте рухнувшего и истлевшего дерева, то половодье обнажит берег, где в корнях старого дерева притаился клад. Часто клады находят под церковными и монастырскими стенами. Их защитой приходилось пользоваться, так как в деревянных городах Древней Руси эти сооружения могли уцелеть даже после сильного пожара.

Клады прятали всегда, но чаще — в моменты различных социальных потрясений — во время войн, нашествий, восстаний. Очень много прятали денег при проведении денежных реформ. До нас дошли те клады, которые были «не востребованы» их владельцами. Причина «забывчивости» в большинстве случаев одна — неожиданная и насильственная смерть владельца.

Изучая размеры кладов, зарытых в России в XVI–XVII веках, нумизматы пришли к выводу, что в подавляющем большинстве случаев эти клады представлены небольшими суммами. Пока самый большой известный нам клад состоит из 50 000 копеек, что составляет 500 рублей. Зарыт он в самом конце XVII века и является церковной казной одной из вологодских церквей. Такой большой клад — редкость. Вот наглядная таблица, представляющая размеры кладов, найденных в нашей стране и зарытых между 1535 и 1718 годами.

На таблице хорошо видно, что большинство кладов — это мелкие суммы, от рубля (то есть 100 копеек) до 10 рублей (1000 копеек), хотя ценность денег и цены на товары на протяжение двух столетий менялись. Клады найдены главным образом или в густо заселенных районах сельской местности, или на территории древних городов, в местах, где селились мелкие торговцы и ремесленники. Вполне очевидно, что основную массу кладовладельцев составляли крестьяне или посадские люди. Деньги собирались путем продажи на торгу продуктов сельского хозяйства или ремесленных изделий. При низких ценах на товары первой необходимости набрать сумму, составляющую 10 рублей, было делом нелегким и требующим довольно много времени. Крестьяне к тому же продавали не столько излишки, сколько часть необходимых для жизни продуктов. Вот как описывал иностранный путешественник Даниил Принц жизнь крестьян в России XVI века: «Положение же крестьян самое жалкое: их принуждают платить по нескольку денег каждую неделю великому князю и своим господам. Они имеют скот, плоды и, кроме того, что-нибудь из сельских вещей; отказывая себе во всем, они продают их соседним гражданам, а сами вместе с женами и детьми довольствуются черным хлебом, живут очень бедно, одеваются в толстейшее сукно и сами себе делают обувь из древесной коры, чтобы только не нуждаться в работе сапожника».

Крайне низкой была и оплата труда ремесленника. «Портняжная поделка» — шитье шубы из материала заказчика, который приобрел черной крашенины и «харни посконной», то есть толстой грубой ткани из конопляного полотна на подкладку, пуговицы и «нити, чем шить шубу», — обходилась заказчику всего в 4 копейки. За перешивку кафтана мастер получал только два с половиной алтына (7 копеек с денгой). Мастер-лудильщик за полуду блюда и сковороды брал 20 алтын (60 копеек), за блюдо, сковороду и котел — 20 алтын, за пять братин и три оловянных сосуда — 12 алтын. Печники получали «за дело от печи» гривну (10 копеек); «за дело у печи и за очелье и за отбель» — 5 алтын (15 копеек). Но вот «царскому иконнику Постнику Герману» заплатили за копию иконы «Пречистые Смоленская» 7 рублей. Видимо, это был все же единичный случай, так как заказанная у другого мастера копия с чудотворного образа Николы обошлась всего в 40 алтын. Дороже ценился труд мастеров-серебреников: за оклад к иконе, который делался к тому же из материала мастера, ему заплатили «от дела, и за камень, и за прибавочное серебро, и за позолоту» 3 рубля 14 алтын 5 денег; за серебряный оклад креста, материалом которого (креста) служила «кость рыба», было дано 12 алтын. Свечной мастер получил за изготовление для монастырского храма огромной свечи весом около 8 килограммов за работу и за воск 2 алтына 5 денег. Плотникам за мощение монастырского подворья, уложившим там 50 двухсаженных бревен, дали 32 алтына. Батракам, возившим навоз с конюшен, заплатили «от дела» 10 денег. За работу «от дворового чищенья», которая производилась в апреле, когда таял снег, нанятые монастырем батраки получили 8 алтын.

Разумеется, перечисленные размеры выплат за работу часто расплывчаты, так как нельзя вычислить, какую сумму и за какую конкретную работу мог получить отдельный работник, но они все же дают некоторое представление об уровне жизни рядового горожанина. Косвенным свидетельством о размере прожиточного уровня низших слоев городского общества может служить размер «милостыни», выданной одним из подмосковных монастырей «тюремным сидельцам». На 400 человек было выдано 2 рубля. Каждый заключенный, следовательно, получил по полкопейки (по денге). Поскольку тюрьмы содержались за счет милостыни, эта единовременная выдача, возможно, может дать представление о том, в какую сумму обходилось ежедневное содержание заключенного. «Копеечка», которую просил юродивый в пушкинском «Борисе Годунове», несомненно, художественный образ; на самом деле «копеечка» была достаточно крупной суммой и нищим копейки не подавали. Во время «великого голода» 1602–1603 годов в Москве ежедневно раздавали беднякам в будни по полушке, в воскресные дни — по денге. Впрочем, есть свидетельство о том, что беднякам выдавалось в день по копейке. Иностранец, современник событий Конрад Буссов писал: «Борис приказал у наружной городской стены, которая в окружности составляла четыре немецких мили, с внутренней стороны отгородить четыре больших площади, куда ежедневно рано утром собирались бедняки города Москвы, и каждому давали одну денгу (denning), а их 36 идет на один талер. (На один талер приходилось 36 копеек, а не денег; дело в том, что иностранцы называли русские монеты того времени денмингами, которые переводчик перевел как слово „денга“. — А. М.) Бедняков там собиралось такое множество, что ежедневно на них тратилось до 500 000 денег… Из-за такого царского милосердия на пищу бедняков, на одеяние для умерших и на погребение в течение этой четырехлетней дороговизны из казны ушло неисчислимо много сот тысяч рублей, так что казна сильно истощилась».

На фоне всех копеечных и алтынных сумм, получаемых ремесленниками за работу, жалованье размером в несколько рублей должно было восприниматься как очень большая сумма. 4 рубля в год получал священник, нанятый монастырем для несения церковной службы на монастырском подворье в городе. Два дьяка, нанятые Иосифо-Волоколамским монастырем для выполнения различных бюрократических процедур в московских приказах, получали один — 7 рублей в год, другой — 4. Впрочем, эти дьяки стояли на верхушке приказной иерархии. Чиновники приказов кормились за счет добровольных приношений, которые платили «от дела» просители. Старец Антониево-Сийского монастыря Исайя, прибыв в Москву по делам монастыря, «ударил челом диаку Остуде Власьеву, нес поминка рубль денег, да другому диаку Тимофею Петрову рубль же, да робятам их дал 4 московки (денги. — А. М.)». Более мелкие служащие приказа — подьячие и привратники получили в качестве «поминка» по деревянной ложке. Монастыри закупали на городских рынках эти ложки в колоссальных количествах специально для подарков.