В дни мартовских боев за Москву в стане Первого ополчения был образован Земский собор, выбравший Совет всей земли. Этот постоянно действующий орган попытался воссоздать государственный аппарат. В противовес кремлевской власти он должен был осуществить управление страной. Были организованы специальные финансовые ведомства — Дворец, Большой приход четверти, которые должны были наладить регулярный сбор денежных средств, корма и одежды («шуб») для ополченцев. Руководители Первого ополчения сделали попытку наладить регулярное обеспечение участников ополчения поместными и денежными окладами, постоянным денежным жалованьем.

Сохранившиеся грамоты триумвирата в русские города — Переяславль-Залесский, Ярославль, Кострому с пригородами, в Переяславль-Рязанский, Владимир, Арзамас — показывают, что власть Совета всей земли признавалась на обширной территории.

В города отправлялись грамоты и сборщики, которым предписывалось собирать «с сохи по двадцати по семи шуб бараньих, а с черных волостей собрать с трех вытей по шубе, а также сошныя всякие доходы и кабатцкие и запросные деньги». «Запросные деньги» — это были просьбы о сборе средств, обращенные не только к крестьянскому населению, но и к посадским людям и гостям, «чтобы оне всяким ратным людем для подмосковные земские службы денег дали, сколько кому мочно». Судя по документам, призывы успеха не имели: «…а сборщики заворовали, шуб не собрали ж и к Москве по ся место не приваживали». Ничтожные денежные суммы, собранные сборщиками, попадали, однако, не в отлаженный механизм государственного аппарата, а в плохо организованную систему управления ополчением.

Руководители ополчения старались обеспечить в первую очередь феодалов. По приговору Совета всей земли бояре и столичная знать, находившаяся в Москве и призвавшая в Москву поляков, должны были лишиться всех земель. Конфискованные владения предполагалось разделить по справедливости между бедными и разоренными войной дворянами. Казакам обещали только денежное и хлебное жалованье. Запрещались казачьи «приставства» — передача в кормление определенных территорий. Это решение вызвало недовольство массы вольных казаков, тем более что обещания жалованья хлебного и денежного оставались не более чем обещаниями.

Реальная обстановка, которая сложилась под Москвой осенью 1611 года, выразительно описывается в одной из грамот того времени: «А дворяне и дети боярские и Казаки и Черкасы и стрельцы и всякие служилые люди, будучи на земской службе под Москвой, боярам бьют челом о жалованьи беспрестанно, а дати им нечево, и оне без жалованья и с стужи от Москвы хотят итти прочь».

Роковую роль в судьбе Первого ополчения сыграла гибель в 1611 году наиболее яркого и талантливого члена триумвирата — П. П. Ляпунова. Он пал жертвой стихийного недовольства казаков продворянской политикой Совета всей земли, искусно направляемого московскими и польскими противниками ополчения. Казаки вызвали Ляпунова «на круг» и там зарубили.

После гибели Прокопия Ляпунова ополчение стало распадаться и «итти прочь» от Москвы. Не последнюю роль, конечно, играло отсутствие денежных средств в казне ополчения. Получить их можно было бы или через налаженную и безотказно действующую фискальную систему, или же путем организации собственной чеканки. В 1611 году Совет всей земли не имел ни того, ни другого.

Организовать собственную чеканку на пустом месте было совсем не просто. Может быть, желание иметь в своем распоряжении налаженное денежное производство оказало влияние на решение правительства Первого ополчения признать нового, уже третьего по счету, самозванца из Пскова?

Новый самозванец, личность которого с точностью не установлена (источники называют его то бродячим торговцем ножами, то московским дьяконом Матюшкой, то Сидоркой), объявился в марте 1611 года в Ивангороде. До этого он якобы попытал счастья в Новгороде, но там узнали в нем торговца ножами, затем просившего милостыню на новгородских улицах, и прогнали из города. Он нашел поддержку в Ивангороде, и к нему стали стекаться недовольные из Новгорода и Пскова. К лету у него уже образовалось войско, и он попытался войти в Псков, однако его не пустили. А в декабре 1611 года Псков не только впустил «Сидорку», но и присягнул ему как «государю Димитрию Ивановичу». Несомненно, на решение псковичей повлияло присутствие двух воевод — Никиты Хвостова и Михаила Милославского, присланных осенью 1611 года в Псков. Они должны были организовать оборону города от шведов и поляков, со всех сторон подступавших к Пскову.

В марте 1612 года Лжедмитрию III присягнули в таборах Первого ополчения. Присягнули ему города Гдов, Ям, Копорье. Его власть признали и южные и северские города, а также Арзамас и Алатырь. Таким образом, новый самозванец стал на какое-то время значительной политической силой, несмотря на то, что такие города, как Казань, Нижний Новгород, Ярославль, Кострома, Владимир, не пожелали признавать его. Даже шведское командование намеревалось начать переговоры с «Сидоркой Псковским вором» (как назвали его поздние источники).

Недолгий политический успех «Сидорки», видимо вдохновил руководителей Первого ополчения возобновить практику Тушинского правительства: чеканить на Псковском денежном дворе монеты с именем Дмитрия Ивановича.

Тушинцы, представленные в правительстве Первого ополчения, должно быть, хорошо помнили об акции тушинского правительства и о доходах, которые она принесла. Чеканка монет с именем «царя и великого князя Димитрия Ивановича всея Руси» началась Лжедмитрием III в Пскове скорее всего весной — летом 1612 года.

Единственными достоверными свидетелями этого события являются две редчайшие монеты, сохранившиеся в наших монетных собраниях. Для оборотной стороны был использован старый маточник времени Лжедмитрия I. Для лицевой стороны вырезали новый маточник с буквами Псковского денежного двора — ПС, маточник, впоследствии использовавшийся на Псковском денежном дворе до конца 20-х годов XVII века. Обе монеты Лжедмитрия III имеют вес, превышающий обычную норму копеек трехрублевой стопы и соответствующий тому весу, какой имели копейки Лжедмитрия II. Если учесть, что весной 1612 года все монеты, чеканившиеся на русских денежных дворах — Московском, Новгородском и Ярославском (о последнем речь еще впереди), — имели веса гораздо ниже нормы копеек трехрублевой стопы, такой шаг правительства Первого ополчения следует признать очень опрометчивым. С одной стороны, ополченцы следовали примеру тушинского правительства, рассчитывая на завоевание своего авторитета выпуском полноценных копеек Лжедмитрия III, превышающих весовую норму копеек Владислава Жигимонтовича. С другой стороны, они обрекали этот выпуск на недолгую жизнь, так как по законам денежного обращения тяжеловесные, полноценные монеты вытесняются из обращения менее качественными при их одинаковой номинальной стоимости. Так и случилось. Монеты Лжедмитрия III представляют собой очень большую редкость.

Малое количество сохранившихся копеек Лжедмитрия III объясняется не только нарушением законов денежного обращения эмитентами. Оно объясняется еще и их недолговечностью, так как недолговременной оказалась политическая карьера «Сидорки». Ни по своим личным качествам, ни в силу сложившейся внутриполитической обстановки Лжедмитрий III не стал той фигурой, вокруг которой смогли бы сплотиться разнородные элементы формирующегося национально-освободительного движения. Самозванца поддерживала московская «чернь», южные и северские города, но и среди последних не было единства. К тому же вождь вольных казаков Иван Заруцкий откровенно ориентировался на «царицу» Марину Мнишек и «государя царевича» Ивана Дмитриевича и мечтал посадить на русский трон этого «воренка», сына Марины Мнишек. Отказ таких крупных городов северо-востока, как Нижний Новгород, Ярославль, Кострома, Владимир и Казань, поддержать Лжедмитрия III, значительно сужал социальную и материальную базу самозванца. В начале июня 1612 года Совет всей земли сложил присягу самозванцу. Ближайший помощник И. Заруцкого Иван Плещеев повез «Сидорку» в подмосковные таборы, и по дороге очередной претендент на русский трон был убит.