Где скучают забытые лодки

И, покачиваясь в тиши,

Песню славки-черноголовки

Молча слушают камыши.

Что за песня!

Не знаю красивей…

Сохранили лесные края

Приворотное зелье России —

Песню славки и соловья.

Это все — до травиночки каждой —

Я смогу

Пронести сквозь века:

И трагедию песни протяжной

Работящего мужика,

И напев,

Проплывающий где-то

В загрустившей дали голубой

Паутинкою бабьего лета

Над нелегкою женской судьбой.

Это то,

Что не ради забавы —

Ради жизни завещано мне…

Ожидает меня переправа

И тревога

На той стороне.

Живу,

Зажатый суетой в тиски,

Забыв о том, что где-то рвутся тучи

И ливни бьются о песок сыпучий.

Живу

И отвыкаю от росы

Живу

И забываю запах хвои.

И сердце бьется,

Словно неживое,

Привычно,

Как настенные часы…

Прогрет асфальт

И мягок, словно глина.

На нем следы подошв и каблуков,

На нем следы окурков и плевков —

Типичная абстрактная картина.

Уехать бы

И позабыть о том,

Что надо думать о насущном хлебе!

Побыть хотя бы месяц

Птицей в небе

Или лозой на берегу крутом.

Уехать бы!

Затем,

Чтобы поспать,

Как в детстве спал.

Спокойно, безмятежно.

Уехать бы!

Затем,

Чтобы опять

К тебе вернуться бесконечно нежным.

Весна!

И миллиарды верст —

Почти на расстоянье.

Привычно нам

Теченье звезд

По рекам мирозданья.

Пришла пора — паши и сей,

Дыши порой нетленной.

Кружит земля,

Как карусель на ярмарке Вселенной.

Пора!

Привычные дела.

Привычное круженье…

Летит за лемехом

Пчела,

Любуясь отраженьем.

Пчела

Забыла о зиме,

О долгой непогоде.

И что у малой на уме —

Об этом знать природе.

А в отражении —

Цветы

На теплых косогорах,

Грачи на пахоте,

Сады

На солнечных просторах,

Веселый труд, задорный смех,

Основа урожая…

Пчеле понятен

Белый свет,

Что лемех отражает.

Он весело в глаза глядел

Пчеле,

Не знавшей лени…

И старый трактор молодел

От гордости за лемех.

Встречая первый день весны,

Идут в натопленные бани

Словоохотливые бабы

И мужики-говоруны…

И каменки накалены.

Шуршит в предбанниках солома.

А ты

За сотни верст от дома

Встречаешь первый день весны.

От пара в бане — синева.

В твоих руках — хрустящий веник…

Здесь за него не платят денег,

Поскольку это не Москва,

Поскольку здесь не Сандуны,

Куда приходят от безделья

Апологеты старины

И жертвы горького похмелья.

Под прокопченный потолок,

Как на жаровню,

Лезь на полку.

И ахай, охай без умолку,

Стегайся вдоль

И поперек!

Терпи!..

Когда невмоготу,

Омой лицо водой прохладной.

А если скажут:

«Ну, да ладно!..» —

Слезай

И подводи черту.

Пойди в предбанник.

Покури.

С соседом перемолвься словом,

Поздравь его с весной ,

Ну, словом,

О чем-нибудь поговори.

И снова — в баню,

Снова — жарь,

И снова — ахай,

Снова — охай!..

Гордись ракетною эпохой,

Но веник, братец, уважай.

Березовый. Листок в листок.

Ты чувствуешь, как он стегает,

Ты — невесом,

Ты, не мигая,

Проходишь звездный потолок.

Пестрит космическая тишь,

И ты, Путем летящий Млечным,

Становишься таким беспечным,

Что на пол

С грохотом

Летишь!..

А в бане хохот.

Мужики

Грохочут шайками.

— Гляди-ка,

Упал без паники и крика.

Знать, москвичи — не слабаки…

— Живой?

Ну отдохни, сынок,

Дай кости старикам попарить… —

И кто-то сверху крикнет:

— Парень,

А ну, поддай еще чуток!.. —

И ты не торопясь плеснешь

На каменку ковшом помятым.

И выйдешь как-то виновато —

И сразу целый мир вдохнешь

Услышишь,

Как капель поет,

И будешь в мыслях улыбаться,

Что твой космический полет,

Конечно, сможет состояться!

Я живу в ожидании слова.

Что приходит само по себе,

Потому что

Я снова и снова

С этим словом

Являюсь к тебе.

И мое появление свято,

И чиста этих слов чистота,

Потому что бывает крылатой

Только с ними

Твоя красота.

И когда я бываю бессилен,

И слова, что приходят, – не те,

Ухожу я бродить по России,

Поклоняясь

Ее красоте.

Но в безмолвном,

Слепом поклоненье

Я тобою, как прежде, живу.

И в душе отмечаю волненье,

И высокое слово зову.

И приходит оно

На рассвете

Там,

Где молча встают зеленя,

Где уздечкою звякает ветер

Над разметанной гривой коня.

Там, где песни земли не забыты,

Там, где песни,

Как детство, чисты.

Где устало

Вздыхают

Ракиты

Под костром заревой высоты.

Там не встретишь

Людей некрасивых

И не верящих в эту зарю…

Если я говорю

О России,

Значит, я

О тебе говорю!

Мне травы доверяют звуки.

Я, растворяясь в них, живу

И, протянув рассвету руки,

Гляжу бездонно в синеву.

Кузнечик рядышком садится,

Пригнув травинку до земли.

Летит лазоревой синицей

Сквозное облачко вдали.

Оно лети

Над сонным плесом,

Летит неведомо куда

Над дымом первой папиросы,

Над первым посвистом кнута,

Над остывающей золою

Уже погасшего костра, над пробудившейся землею,

Над всем,

Чем жил еще вчера.

И не сердись, моя родная,

Что я опять

Один брожу,

Что сам не ведаю,

Не знаю,

О чем тоскую и тужу.

Ты спишь…

И пусть тебе приснится,

Что облачко, зари ясней,

Летит

Лазоревой синице

Над зрелостью любви моей.

Я виноват перед тобою.

Простишь ли ты,

Поймешь ли ты,

Что снова зацвели цветы,

Что снова небо голубое?

Я виноват перед тобою...

Да, да — перед тобой одной,

Что я ушел лесной тропою

С такой нездешнею весной!

По молодым зеленым травам

Мы шли туда, где тишина,

И самой сладкою отравой

Меня тревожила она.

Она со мной цветы искала,

Она была во всем права,

Когда на волю выпускала

Клин журавлей

Из рукава.

Она баюкала ветрами

Ивняк, цветущий у реки.

А на озерах, у закраин,

Качали

Щуки

Тростники.

Она смеялась то и дело

И, грешная, мне душу жгла...

А ты всю ночь

В окно глядела

И всю-то ночь

Меня ждала.

1962

Веселое время года!

Опять на душе

Ясней!..

А ну, запрягай, природа

Весенних своих коней!

Да будут в упряжке

Ветры

С пыльцою сквозных ракит

Расталкивать километры,

Где сок первоцветов кипит!..

Молчат над рекою ракиты

Подобием желтых костров.