Все те же сосны

И все те же росы.

Все те же песни

И все те же слезы,

Все те же люди,

Те же,

Да не те!..

Когда у деда

Не хватило силы,

Чтоб выйти на весеннее крыльцо,

Он с грустью

Смерти поглядел в лицо

И умер,

Детям передав Россию.

Он славно пожил...

И его топор

Светло звучал по городам и селам,

Да так звучал,

Что эхо

До сих пор

Несет

Его напев и звон веселый.

В семнадцатом,

Оставя ремесло,

Он с топором заветным

Распрощался.

Пошел в огонь

И всем чертям назло

Он из огня веселым возвращался.

Шел по фронтам —

Был жив и невредим

(Его, должно быть, пули обходили)

И брал дворцы,

Построенные им,

Брал города,

Что предки возводили...

И после,

Позабыв огонь атак,

Придя домой к родимому порогу,

Он песни пел!

(Теперь поют не так!)

А как плясал!

(Сегодня так не смогут!)

Он появлялся на крыльце чуть свет,

Чтоб не проспать

Ни одного рассвета...

А смерть его

Уже бродила где-то,

Уже ждала,

Должно быть, много лет...

Отечество!

Его передавали

Из рода в род

Без родовых бумаг.

Отечество!

И за него вставали,

Когда у дома появлялся враг.

Отечество!

И в бой за правоту,

Не думая о славе и наградах,

Шли деды и отцы

На баррикады

И знали,

Кто — по эту,

Кто — по ту.

Я славлю баррикады той поры,

Когда дорогу к свету

Расчищали

Булыжники

И наши топоры,

Те самые,

Что предки завещали.

В те годы было проще и ясней...

Но, прошлое окинув беглым взглядом,

Я думаю:

Напрасно баррикады

Не сохранили

И до наших дней.

Они бы не мешали нам в пути,

И совесть

Каждый мог по ним бы сверить.

Нет баррикад.

И разбери поди.

Кто чем живет,

Во что сегодня верит...

Кто он,

Тот самый

Юркий краснобай,

Что в грудь стучит,

Отечеством клянется?

Он в день войны

С Москвою расстается

И в тыл бежит —

На свой «передний» край.

Скрывая равнодушное лицо,

Он не смущался, видимо, нимало,

Когда вдова

Венчальное кольцо

На корку хлеба

У него меняла.

Ему плевать,

Что третью ночь подряд

Не спит в цеху, припав к станку,

Рабочий,

Что где-то накрывает цель снаряд,

Бессонные оправдывая ночи.

Ему бы только

Жаркий звон монет.

А в остальном

Ему плевать,

Что где-то

Глядит печально Родина Советов

На кровью обагренный партбилет.

Ему плевать,

Апостолу рубля,

На эту кровь

В отцовском партбилете,

Плевать,

Что мать мою взяла земля,

Плевать,

Что я один на белом свете.

Нет, не один!

Отечество со мной.

И я его наследую по праву.

Нелегкою и страшною ценой

Досталась мне земля отцовской славы.

И он, конечно, жив,

Тот краснобай,

Что по тылам

Слонялся воровато.

И ты, земля,

Ни в чем не виновата,

Не виновата, дорогая, знай.

Он жив!

Но я-то мимо не пройду,

Не промолчу,

Когда молчать не надо.

Я славлю нашей правды баррикады,

Я вижу,

Кто — по эту,

Кто — по ту!..

Мне скажут:

— Эка парня повело!

Какие баррикады в наше время?

Переходи-ка, брат, к любовной теме.

Риторика — пустое ремесло.

Ты не о том хлопочешь, —

Скажут мне, —

Ну, согласимся,

Всякое бывало.

Земля давным-давно отвоевала,

А ты опять толкуешь

О войне...

Да, на рентгеновских экранах

Они, пожалуй, не видны —

Незаживающие раны,

Беда и боль родной страны.

В календарях

Мелькают даты

Не поражений,

А побед...

Мы забываем о солдатах,

О тех,

Кого на свете нет.

Мы забываем об утратах,

Не чтим могильные холмы.

А каково живым солдатам?

Их тоже забываем мы.

Да, это правда,

Мы-то знаем!

И каждый подтвердить готов,

Что лишь за чаркой

Вспоминаем

О мужестве живых отцов.

Мы вспоминаем их награды,

Медали их

И ордена.

А кто-то говорит:

— Не надо!

Она давно была, война...

А вы себе на миг представьте,

Вы, незнакомые с войной,

Как плачут маршалы в отставке,

Исполнив долг

Перед страной;

Как плачут старые солдаты,

Как, покидая этот свет,

Они нам оставляют даты

Былых

Немеркнущих побед.

Незаживающие раны,

Беду и боль родной страны

Нам оставляют ветераны

Победной, горестной войны...

Но не кому-нибудь другому,

А нам,

Когда придет беда,

Вставать за жизнь родного дома,

За нашей славы города;

Идти,

Как шли отцы когда-то

За землю Ленина на бой!..

Все чаще

Родины солдаты

От нас уходят на покой.

И звук «Интернационала»

Плывет за гробом в тишине...

И понимаем мы,

Как мало

Нам рассказали

О войне...

Я должен думать

Как наследник

Величия моей страны:

Придет пора —

Умрет последний

Участник прожитой войны.

Умрет...

И станет тихо-тихо.

И разольется тишина

Над зацветающей гречихой,

Над голубым простором льна.

Умрет...

И кто тогда расскажет

Не книжно,

А изустно,

Так,

Как может рассказать не каждый,

А лишь познавший боль атак,

О бедах тех,

Что выносили

Сыны отечества в бою,

На горестных полях России

Спасая правоту свою?

И кто расскажет про геройство

И преданность родной стране?..

Все было сложно,

Но и просто

На той чудовищной войне.

Что лучше: жизнь — где узы плена,

Иль смерть — где русские знамена?

В героях быть или в рабах?

Федор Глинка

Я не о тех,

Кто в плен попал,

Рук не подняв в суровом поле,

Кто как подкошенный упал,

В себя придя

Уже в неволе.

Да будет справедливым стих,

Не ранит тех,

Кто, обессилев,

Был предан матери-России!

И я, конечно, не о них...

Что слава?

Дым и жалкий тлен.

И подменяют постепенно

Бессмертье

Не пошедших в плен

Трагедией военнопленных,

Понятно,

Не легко в плену.

Понятно,

Что и там сражались.

Понятно,

Вызывают жалость

В плену проведшие войну...

Но, думая об их судьбе,

Я помню мужество солдата,

Что бросил под ноги

Себе

Уже последнюю гранату.

С последней пулей

У виска

Рванулось дуло пистолета,

И смерть взяла

Политрука:

Он спит в снегах

Под Ельней где-то.

На их могилах — по звезде.

Их нет в живых.

Но вы не верьте,

Что правы не они,

А те,

Кто в плен пошел, уйдя от смерти.

Иным покажется порой,

Такое слушая сегодня,

Что неизвестно,

Кто герой:

Кто принял смерть

Иль руки поднял?

Больная, так сказать, струна.