Но я лишь мрачно покачал головой.
– Вовсе нет! Все его действия на редкость логичны и свидетельствуют об исключительной ясности ума. В них нет ничего, что склонило бы суд к мысли о его безумии. Он знал, чего хотел, и умел добиваться желаемого. Даже из вашего собственного рассказа следует, что отличать хорошее от дурного не составляло для него труда. Гатри можно назвать сумасбродом, но не сумасшедшим. Строго говоря, он был вполне психически здоров, вот только порочен и полон извращенных фантазий, хотя даже его выдумки демонстрировали поразительную эффективность. Они не становились пустыми и бредовыми идеями, а имели изощренную и точно избранную цель. Только однажды он перешел черту в своей экстравагантности. Необузданная фантазия завела его слишком далеко и определенно не пошла на пользу затеянной им игре.
Гилби шумно хлопнул ладонью по выцветшим контурам Африки на стоявшем рядом с ним большом глобусе.
– Ученые крысы!
– Да, то, что вы окрестили учеными крысами. Его план привлечь на место действия свидетеля терпел неудачу из-за неявки вызванного доктора, но прежде чем обратиться к запасному и вполне рациональному варианту, Гатри позволил себе занятную, хотя и очень странную выходку: решил заманить вас в башню записками, привязанными к крысиным лапкам. Думается, в суде обратят на это внимание как на доказательство его не полной вменяемости. Но то была лишь временная аберрация. У него наготове имелось вполне прозаическое и значительно более надежное устройство, чтобы вы попали в башню как раз к началу действия.
– Вы обещали вернуться к вопросу о времени. Перед Гатри стояла весьма сложная задача – сделать так, чтобы я оказался наверху башни точно в срок.
– Так и есть. Но именно здесь наш консервативный во всем остальном лорд показал, что ему не чужды современные технологии. Вот почему я попросил, чтобы сюда привезли электрика. Хочу, однако, заметить, что для Гатри было не столь уж важно, чтобы вы оказались на верхних ступенях лестницы в строго определенный момент. Ему лишь пригодилась информация, где вы находились в тот или иной отрезок времени. Он имел в таком случае возможность рассчитать продолжительность беседы с Линдсеем и правильно выбрать момент прощания с ним. Помнится, вы сами заметили, что Хардкасл вел себя как пьяный, поскольку раза два или три споткнулся, и его шатнуло к стене лестничного пролета, пока вы поднимались. А заметили ли вы, что на рабочем столе Гатри стоит небольшой телефон для внутреннего пользования? Не сомневаюсь, что аппарат снабжен не громким звонком, а приглушенным зуммером, установленным на многих современных телефонах. А Хардкасл мог посылать ему наверх сигналы, попросту быстро замыкая контакты заранее протянутых там проводов. Если помните, он сам вызвался пойти вперед. Вот вам и полная картина! Ваш визит к лорду был рассчитан по времени с точностью королевской процессии.
– Но это значит, что Хардкасл стал очевидным сообщником в этом немыслимом по своей изощренности предприятии?
– А я и не думал, мой дорогой мистер Гилби, что вы сильно ошиблись в своей крайне низкой оценке моральных достоинств личности по фамилии Хардкасл. И я бы от души желал, если повторять любимое выражение многих простых и добрых шотландцев, чтобы его шея узнала, сколько весит задница. Но, к несчастью, его нельзя привлечь к ответу за прямое соучастие в убийстве.
– Но ведь его все равно будут судить, не так ли? Вам для этого достаточно изложить свои аргументы шерифу или любому другому облеченному властью лицу, и мерзавец окажется на скамье подсудимых.
– Не сомневаюсь, что так и случится. Но мне сейчас важнее проверить, чтобы в моей версии не осталось неувязок. Редкие попытки Гатри изменить своим привычкам человека до крайности скупого – как, например, распоряжение подать икру к вашему первому ужину, – имели целью придать правдоподобия его лживому обещанию снабдить золотом покидавшую его племянницу. Если бы у нее появились основания полагать, что он уже не такой скряга, как прежде, она бы не заподозрила нечестной игры с его стороны. А внезапный интерес к медицине я склонен объяснять мрачным настроением, овладевшим им, когда он окончательно понял, какой печальный конец сам себе уготовил. Если разобраться, то перед нами еще одно проявление его ненормальности: Гатри предпочел литературу об ампутациях и сломанных шейных позвонках. Не лучший способ подготовки к уходу в вечность, Гилби. Боюсь, он плохо усвоил последние строки из стихотворения Данбара.
Гилби поднялся.
– Но даже странно, как утешительны могут быть ортодоксальные религиозные постулаты! Мне нравится думать, что душа Гатри вполне заслуженно горит сейчас в адском пламени.
– Боюсь, вы противоречите сами себе, поскольку осудили старика Гэмли за подобные же высказывания. Но сейчас…
Меня прервало появление в изуродованном дверном проеме инспектора Спейта.
– Уж не хотите ли вы сообщить нам, инспектор, что электрик уже прибыл?
– Нет. Его нам ждать еще по меньшей мере час. Но поступило сообщение из Кинкейга, которое, как я посчитал, вас обязательно заинтересует. Им удалось разыскать Линдсея и молодую леди в Ливерпуле. Оба уже отправлены в обратный путь в сопровождении детектива из Скотленд-Ярда, чтобы не заблудились. Они выехали вчера днем и прибудут в Кинкейг аккурат одновременно с шерифом.
– Превосходная новость, инспектор! Их возвращение придется как нельзя более кстати. Теперь нам ничто не помешает разобраться в обстоятельствах смерти мистера Гатри достаточно быстро, чтобы они вновь смогли спокойно отбыть, куда собирались. Эти двое в полной мере заслужили свое счастье.
Спейт сначала непонимающе уставился на меня, а потом лишь покачал головой и ушел. Я повернулся и заметил, что Гилби рассеянно, но с каким-то болезненным любопытством вглядывается в потрескавшиеся и потемневшие от времени портреты членов семейства Гатри. Выглядел он при этом весьма озадаченным. Затем он перехватил мой взгляд.
– Загадка смерти Гатри, возможно, решена, мистер Уэддерберн. Но я почему-то… По необъяснимой причине я не верю, что для Кристин Мэтерс все закончится счастливым исходом. Я почувствовал в ней нечто… Какую-то смутную тревогу, которую, вероятно, до конца не осознавала она сама… Не знаю, как вам это объяснить.
Здесь в полной мере проявилась вся неопытность и утонченность натуры Ноэла Гилби, и я хотел уже разобраться в причинах его смутных ощущений, когда нам снова помешали. Тяжело дыша, в дверях появился констебль из Кинкейга.
– Простите, сэр, но нет ли с вами инспектора?
– Вы совсем немного разминулись с ним. Что-то произошло?
– С вашего разрешения, сэр, но этот гнусный человек… Хардкасл…
Я вскочил на ноги.
– Уж не сбежал ли он?
– Никак нет, сэр. Но начал пить, как рыба.
– И это все? Тогда отдышитесь, успокойтесь и позвольте ему пить дальше. Нас это не касается. – Я повернулся к Гилби. – Нынче днем он предстанет перед следствием в совсем уже жалком виде.
– Но, мистер Уэддерберн, сэр, вы, кажется, неверно меня поняли. Я просто не знаю, как поступить. Потому что это мерзкое создание жадно пьет обыкновенную воду!
На мгновение мне показалось, что констеблю пришла в голову неуместная шутка, но я тут же заметил, насколько глубоко он взволнован и даже потрясен.
– Объясните, что вы имеете в виду.
– Зрелище жуткое, доложу вам, сэр. Этот чудак приник к поилке для домашнего скота на заднем дворе. В голос орет и скребется, как Иуда Искариот в Судный день, а сам глотает в огромных количествах воду из лотка.
– Боже милосердный! Пойдемте посмотрим, Гилби.
И мы втроем спустились с галереи.
Картина, представшая перед нами на заднем дворе, воистину показалась чем-то сверхъестественным. Хардкасл, чье тело вздулось и распухло, лежал у нижнего края поилки, издавал душераздирающие крики и боролся за остатки воды с десятками таких же распухших крыс со вздутыми животами. Но уже через несколько секунд его вопли затихли. Когда мы подбежали, он перевернулся на спину, дергаясь в последних конвульсиях, заламывая руки и цепляясь за жизнь, хотя печать смерти уже легла на его хищное лицо. За его агонией наблюдала жена, стоявшая чуть в стороне и крикнувшая нам:
