– Снова медицина, мисс Гатри. «Экспериментальная радиология» Ричарда Флиндерса. – Я положил книгу на прежнее место. – Мы здесь благодаря любезности полицейских, и нам лучше оставлять вещи там, где мы их нашли. А теперь, мне кажется, настало время вернуться к нашей беседе.

Когда мы возвратились в кабинет, мисс Гатри приняла уже известную мне по описанию любимую позу, присев на край стола. Для меня же в комнате стоял почти невыносимый холод, и потому я предпочел говорить, непрерывно перемещаясь от одной стены к другой.

– Не сомневаюсь, мисс Гатри, что вам доводилось читать рассказы, где истину устанавливали путем так называемой реконструкции событий на месте преступления. Я прав?

– Да. Но только здесь не было совершено никакого преступления. Вы сами в этом со мной согласились.

– Есть вероятность, что вы не совсем верно меня поняли. Как бы там ни было, давайте сейчас назовем это «событиями в канун Рождества». И я хочу, чтобы вы, не сходя с места, подумали, к каким выводам может прийти полиция, если предпримет реконструкцию вышеупомянутых событий.

– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните?

– Это очень просто. Подобная реконструкция камня на камне не оставит от ваших показаний в том виде, в каком они предстают на данный момент. И по очень простой причине. Отчет, который вы дали мистеру Гилби, будучи в целом основанным на реальных фактах, все же искажен вашими личными пристрастиями и стремлением выдать желаемое за действительное.

Мисс Гатри выпрямилась во весь рост.

– Если вы и в самом деле так считаете, мистер Уэддерберн, то я не думаю…

– Но полиция при этом не будет знать того, что известно мне. А именно: вы ставите себя в сложное и даже опасное положение без особой на то причины. Как мужчина я прекрасно понимаю ваши мотивы, но вот с юридической точки зрения их никак нельзя оправдать. Объясню популярнее. Ваши романтические предубеждения могут только навредить нам. Нужны одни лишь неоспоримые факты.

Мисс Гатри внезапно стала с интересом изучать кончики своих ногтей.

– Хорошо, – наконец произнесла она, – расскажите, пожалуйста, подробнее об этой вашей реконструкции.

– Вообразите, что эта комната освещена всего двумя или тремя свечами. Французское окно закрыто не полностью, снаружи гуляет ветер, задувает внутрь, и свет не только тусклый, но еще и неверный, колеблющийся под порывами сквозняка. Вы стояли за окном и заглядывали внутрь. Многое ли вы могли видеть в таких условиях?

– Достаточно многое, хотя свет действительно мигал. Но никакая реконструкция не докажет, что я не видела того, о чем говорю.

– Верно. Но она продемонстрирует всем известный факт: еще никому не удавалось увидеть происходящее за углом. А я сейчас хочу показать вам, что, не просунув голову внутрь, вы не могли сквозь окно видеть обе эти смежные двери – на лестницу и в спальню – целиком и по-настоящему отчетливо. Если хоть одна из них была бы распахнута настежь, вы, несомненно, увидели бы происходившее в проеме. Но если одна или обе двери лишь слегка приоткрывались, в любую из них человек смог бы проскользнуть незаметно для вас. Другими словами, мисс Гатри, в ваших показаниях можно усмотреть нарушение закона: вы пытаетесь выдать свои домыслы за факты. Дверь на лестницу широко открылась, и Линдсей исчез. Распахнулась дверь спальни, и вот вы уже не видите Гатри. Но Линдсей мог секунду спустя протиснуться сквозь узкие щели в обеих дверях, а вы бы ничего не заметили.

Снова опершись на край стола, моя клиентка долго и пристально разглядывала двери.

– Да, – признала она затем, – такое возможно.

– Мне кажется, вам пришлась по душе мисс Мэтерс, так?

– Так.

– А что скажете о молодом мистере Линдсее? Каково ваше мнение о нем?

Мисс Гатри решительно вздернула подбородок.

– Мне он показался очень привлекательным, мистер Уэддерберн.

– Зато у вас сложилось впечатление о своем родственнике как о человеке глубоко вам несимпатичном?

– Определенно.

– Вот теперь положение вещей становится ясным. Вы встали на сторону этих двух молодых людей, чья история воспринималась вами как романтическая, трогательная и красивая, невзирая на последствия. Линдсея от очень серьезных обвинений защищает сейчас только ваша уверенность, что он покинул замок навсегда, когда Гатри был жив и здоров. Таким образом вы преднамеренно придали своим впечатлениям статус твердого знания… Мисс Гатри, полиция уже оформила ваши показания в виде официального протокола?

– Нет. Инспектор Спейт сказал, что займется формальностями позже.

– Спейт очень грамотный полицейский. А потому позвольте настоятельно рекомендовать вам вернуться в своих показаниях к честной и реальной картине увиденного. Если вы этого не сделаете, то дискредитируете себя. А это жизненно важно, чтобы ваше свидетельство воспринималось как достоверное.

– Но, мистер Уэддерберн, я не понимаю… Почему это жизненно важно и для кого?

– Жизненно важно для привлекательного молодого человека, которого зовут Нейл Линдсей.

Моя клиентка снова оставила свою расслабленную позу и приблизилась ко мне, заметно взволнованная.

– Вы должны посвятить меня в ход своих рассуждений, мистер Уэддерберн. Вы просто обязаны это сделать!

– Все очень просто. Мне тысячу раз жаль, что вы не могли действительно в полной мере наблюдать за теми дверями, но это не имеет принципиального значения. По-настоящему важно только произошедшее между Гатри и Линдсеем. А именно об этом-то вы и солгали.

Мисс Гатри мертвенно побледнела и, как мне показалось, ее начала захлестывать волна эмоций, способных привести к прекращению нашего сотрудничества. А потому я поспешил продолжить, но все же не забывая, насколько необходимо, чтобы мои слова прозвучали для нее как можно убедительнее. Только так я мог склонить ее последовать моему совету.

– Вы утверждаете, что Линдсей спокойно удалился. Гилби говорит, что он уходил, обуреваемый страстями. И в данном случае правда на стороне Гилби. А потому, если мы хотим добиться оправдания Линдсея, следует иметь перед собой ясную картину случившегося. Совершенно очевидно, что нам не обойтись без правдивой истории, то есть той, которую описал Гилби. Теперь вы меня понимаете?

Мисс Гатри прижала ладонь ко лбу и, словно лишившись сил, опустилась на стул.

– Нет, я ничего не понимаю.

– Тогда позвольте вас заверить, что я знаю, о чем говорю – в конце концов у меня почти юридический пятидесятилетний опыт. Нейлу Линдсею ничто не угрожает. Я составил для себя версию, которую не оспорит ни один прокурор. Гатри покончил с собой. Но это еще не означает, что не было совершено преступления. Всего несколько часов назад я считал, что ваши показания об увиденном послужат основой для оправдания Линдсея. Но теперь мне стало понятно: нам нужен всего лишь ваш честный рассказ о том, что произошло в этой комнате. Пожалуйста, предоставьте мне возможность услышать его во всех истинных подробностях.

Мисс Гатри поднялась, подошла к окну и стала всматриваться в снег, словно он мог дать ей подсказку, как себя повести в такой ситуации.

– Мне тяжело довериться вам полностью, – наконец сказала она, снова помолчала и продолжила: – Но я понимаю, что придется сделать то, о чем вы просите.

Она повернулась и вновь заняла привычную позу на краю стола.

– Разумеется, вы правы относительно дверей. Я об этом не догадывалась, но теперь вижу, что они без труда смогут продемонстрировать искажения в моих показаниях с помощью обычного плана комнаты, нанесенного в соответствующем масштабе на бумагу. Я действительно не могла увидеть, как Линдсей проскользнул в спальню, а оттуда на балкон всего на полминуты, которых оказалось бы достаточно, хотя прекрасно знаю – он этого не делал. – Мисс Гатри посмотрела мне прямо в глаза. – Я была твердо уверена, что Линдсей не убивал Гатри. Все остальное вытекало из моей убежденности.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».