– Дать занавес? – переспросил Арчи Элиот. – Во время какой же сцены? Когда дворецкий Шуна входит в библиотеку и спотыкается о труп Руперта?

– Бог ты мой! – воскликнул мистер Элиот, как и Эплби, молча следивший за их разговором. – Боже! Однажды я действительно хотел написать роман именно с таким неожиданным поворотом сюжета. Дворецкий должен был войти в библиотеку и сделать в последней главе то, что обычно дворецкие делают в начале книги. Но, обдумав эту идею, я от нее отказался. Уж слишком притянуто за уши, чтобы быть чем-то реально новым в детективной литературе. Однако я нахожу предложение Уинтера, чтобы Руперт нашел для себя надежное укрытие, просто превосходным. Вы согласны со мной, Джон?

– Думаю, – отозвался Эплби, – такое место можно найти, и оно будет найдено.

– В западной башне, – предложил Арчи. – Там есть лестница для осмотра, ведущая на самый верх. Если он заберется туда, то будет укрыт надежно, как в крепости.

– Крепости, – заметил Уинтер, – уже давно не отличаются надежностью. Это понятие устарело и только вводит людей в заблуждение. Лично мне представляется, что нет ничего более прочного и безопасного, чем обычный сейф. Я бы предложил запереть сэра Руперта за стальными дверями шекспировского хранилища, которое мы видели во время осмотра коллекции.

Буссеншут закивал.

– Превосходная идея! И у нее множество преимуществ. Сидя там, сэр Руперт сможет ознакомиться, например, с таким сочинением, как «Мера за меру». В пьесе содержатся размышления о смерти и смертельном страхе, не имеющие аналогов в англоязычной литературе.

Руперт вдруг истерично взвился, что тоже было вполне в духе Бентона.

– Послушайте! – взвизгнул он. – Неужели вы в самом деле думаете, что я полезу на треклятую башню Арчи или…

– Кстати, о башне, – перебил его Уинтер. – Между прочим, осмотр аббатства еще не закончен. Наш хозяин продолжает вести себя по принципу «ничего не случилось, пока ничего не случилось». Дело прежде всего. Он придерживается первоначального плана. Через несколько минут нас пригласят к ужину, а потом предполагается экскурсия на башню, чтобы полюбоваться видом при лунном свете. Мероприятие намечено на половину девятого. Но я бы не стал рисковать, полагая, что убийца сэра Руперта станет придерживаться своего графика с точностью до минуты…

– Мне уже сейчас страшно смотреть на затененные углы. – Буссеншут забросил ногу на ногу, поудобнее устраиваясь в кресле, и указал в дальний конец напоминавшего галерею помещения, где происходил разговор.

– Но сэру Руперту, – упорствовал Уинтер, – уж точно не следует отправляться на прогулку при луне вместе со всеми.

– Это будет крайне неразумно, – поддержал его мистер Элиот. – А ваше предложение, хоть я и не рассматриваю его всерьез, подало мне в голову другую хорошую мысль. Руперт, я считаю, что нам необходимо проконсультироваться с Шуном. Он сейчас в «Трибуне» с остальными гостями. Ты пойдешь со мной?

Несколько мгновений Руперт смотрел на кузена с изрядной долей подозрительности, но потом перевел столь же настороженный взгляд на Арчи.

– Да, – ответил он. – Пойду.

– Повторяю свое мнение, – сказал Уинтер, когда они с Эплби нашли возможность уединиться, – что самое время закрыть занавес. И вам пора действовать. Фрагменты тайны лежат прямо перед нами, словно трупы финальной сцене трагедии елизаветинских времен. И никто не поймет, что с ними делать, пока не явится властная и наделенная определенными полномочиями личность, чтобы дать им краткие, но четкие инструкции. Ваша роль в том и заключается, чтобы навести порядок. Но вы упрямо не желаете начинать. И у меня поневоле зарождается подозрение, что вы утратили хватку. Ваше поведение несколько минут назад свелось к совершеннейшей пассивности. Так статист на задворках сцены переминается с ноги на ногу, дожидаясь момента, когда можно будет покинуть подмостки и отправиться в паб за кружкой пива.

– Сейчас каждый играет свою роль, – отозвался Эплби, – и даже те, кого вы назвали бы статистами, могут оказаться полезны. Тот же Маммери.

– Маммери?

– И вы совершенно правы, предполагая, что занавес вот-вот закроется. Но, как я предвижу, на сцене останется только один труп.

– Труп Руперта?

– Господи, нет, конечно. Вы абсолютно дезориентированы и ничего не понимаете. Впрочем, трудно вас винить. Должен признать, что все достаточно сложно. Какую паутину мы плетем, впервые начиная…[125]

Уинтер даже вздрогнул.

– Помню, что цитировал именно эту строку в недавнем разговоре с Тимми.

– Несомненно. Но жаль, что вы не напомнили ее себе чуть раньше.

Уинтер посмотрел на Эплби долгим, удивленным, оценивающим взглядом.

Эплби усмехнулся.

– Я, знаете ли, не настолько туп.

Наступила пауза.

– В такой момент, – медленно произнес Уинтер, – хочется закурить сигарету и пробормотать что-то вроде: не понимаю, о чем это вы?

– Нет ничего легче, и я дам вам простой ответ. Игра окончена. Ваши карты биты.

Наступила еще одна пауза, и теперь Уинтер действительно стал искать по карманам пачку с сигаретами.

– Для сложившейся ситуации, – сказал он, – все это уже не имеет значения. Дело полностью вышло из-под моего контроля. Я играл Гамлета лишь вначале, а теперь меня понизили до роли солдата-статиста на заднем плане.

– Я бы не был в этом настолько уверен, Джеральд Уинтер. Откуда вообще взялась такая убежденность? Дело вышло из-под контроля, с чем вы сами согласны. Но еще до конца вечера на ковре будет лежать труп. Причем не Руперта. Что если им окажется ваше собственное мертвое тело?

– Это всего лишь обманный след и дымовая завеса. Я вообще никак не вписываюсь в общую картину.

– Да, но знает ли об этом Шун?

– Шун? – Унтер посмотрел на Эплби в полнейшем недоумении. – А каким образом Шун, черт возьми…

Эплби удовлетворенно вздохнул.

– Это очень сложно, – сказал он, – предельно сложно и тщательно проработано. Давно же я не получал такого огромного удовольствия. Но не хочу заходить в своих утверждениях слишком далеко. Как труп вы гораздо более вероятная кандидатура, нежели Руперт Элиот. Но при этом не возьмусь утверждать, что на самом финише горе-победителем не окажется…

– Кто же? Во имя всего святого! Кто?

Эплби снова вздохнул.

– Игра – то есть ваша игра – закончилась поражением, не так ли?

– Да.

– И Буссеншут завладел «Кодексом»?

– Верно.

– Что ж, – сказал Эплби, – вот вам и ответ.

– Как я уже упомянул в своем прежнем признании, – начал Уинтер, – кража древней мраморной статуэтки и заточение Бердвайр в подвале ее же дома оказались ошибкой с моей стороны. Она не представляла для меня угрозы, поскольку даже не знала моего имени. А у меня не было оснований предполагать, что я когда-либо столкнусь с ней снова. Совершив кражу, я был так возбужден, что далеко не сразу понял: мне надо не радоваться этому, а горько сожалеть.

Во время нашего краткого знакомства, как я тоже уже рассказывал, она поделилась со мной деталями многих скандалов. Уже состоявшихся и только назревавших событий. Я был на целое поколение моложе, и, как она подчеркнула, к середине жизни мне предстояло получить огромное удовольствие, прочитав ее посмертные мемуары. Она показала мне две подборки тетрадок – в красных обложках и в черных. В черных она собирала скандальные материалы и компромат, фрагменты которых могла без опаски публиковать в своих текущих сочинениях. В красных же содержалась информация на будущее. С этим надо было подождать, пока фигуранты умрут и уже не смогут подать в суд за клевету. Я продемонстрировал достаточный интерес к подобным историям, что вполне объяснимо – моя жизнь в оксфордском колледже слишком скучна, – и миссис Бердвайр позволила мне ознакомиться с парой анекдотов из своего архива. Всплыло даже несколько имен, и среди них, к моему величайшему изумлению, был назван Хорас Бентон. Как я понял, она догадалась о моей принадлежности к академическим кругам и подумала, что меня заинтригуют факты, собранные ею на вполне респектабельного ученого. Узнал я тогда немного, но сообразил, что информация сенсационная. Теперь, узнав детали, я не сомневаюсь, что ей уже тогда стало известно об участии Бентона в незаконных сделках с оружием и о других поручениях Шуна, которые он выполнял.