– Остается вам только позавидовать, – сказал Эплби, задумчиво глядя на Руперта. – Я имею в виду, конечно, зависть профессионала к подобной остроте чутья.

Руперт подался вперед и уперся взглядом в Эплби.

– Свои мелкие колкости можете приберечь для кого-то другого, молодой человек. А то, что я вам говорю про Андре, примите к сведению и займитесь своим прямым делом. Этим утром он подкатил ко мне с какими-то идиотскими планами, которые строит на вечер. Что-то вроде большой пантомимы со сложным сюжетом. Но после случившегося вчера ничего более безвкусного и придумать нельзя. В наших интересах дать празднику завершиться тихо и спокойно. Но это маленькое чудовище настаивает, что следует держаться традиции и устроить напоследок веселое представление с попойкой. Думаю, Уэдж приплачивает ему за подобные выдумки, и хотел бы надеяться, что в этом заключается единственная причина его настойчивости.

– Какого рода представление он предлагает разыграть, сэр Руперт?

– Нечто, основанное на книгах моего кузена. Он нес в разговоре со мной какие-то глупости по этому поводу, ожидая, по всей видимости, что я окажу ему поддержку. Я выслушал его вежливо, насколько это было возможно – в конце концов, он гость Раст-Холла. Но в любом случае, как я считаю, за ним нужен глаз да глаз. А теперь рекомендую вам продолжить охотничью миссию, с которой вы сюда прибыли. – Руперт бросил на Эплби еще один беглый, но оценивающий взгляд. – Только на вашем месте я бы прошел другим коридором. Возможно, вы действительно обнаружите там кладезь полезной информации. Но искать туда путь предоставлю вам самому. У меня еще много незавершенной работы.

И Руперт, чья манера выражаться поражала Эплби нежданным разнообразием стилей, исчез в коридоре, удалившись по своим делам.

Примечательный эпизод, возникший непредвиденно. Из всех не слишком позитивных мнений о празднике в честь Паука взгляд сэра Руперта оказался пока наиболее мрачным. И если все еще неуловимая миссис Элиот окажется верна своему сварливому нраву, каким его описывал Боулз, то ей придется потрудиться, чтобы превзойти в желчности и раздражительности такого конкурента. Эплби подумалось, что Руперт, как и его кузен Арчи, в своем резком классовом неприятии публики, собравшейся на торжества по поводу годовщины Паука, исходили еще и из собственной склонности к не самым достойным проказам и выходкам.

Когда Эплби снова оказался в коридоре, там стало еще темнее, чем прежде. Эплби дошел до его конца и посмотрел в окно. Внизу располагался небольшой садик, лежавший в бледной зимней наготе под облачным небом. Позади него ярко-красная кирпичная стена жадно пыталась поймать хоть лучик солнца. И такой одинокий луч действительно взбирался по холмистой поверхности парка, но в процессе подъема постепенно меркнул, словно даже это не слишком крутое движение истощало его последние силы. Судьбу дня предстояло решить армии свинцовых туч, наступавшей с юга. Вот-вот снова должен был начаться нескончаемый дождь.

Затем Эплби осторожно прошел дальним коридором, снова заметив, что эта часть дома освещалась одними лишь свечами и масляными лампами. Поскольку никаких признаков присутствия миссис Дженкинс по-прежнему не наблюдалось, оставалось лишь вести целенаправленные поиски. Он остановился у двери, показавшейся ему подходящей, чтобы служить входом в квартиру, и постучал. Причем тут же подумал, что звук получился, пожалуй, слишком резким – так стучат, когда требуют открыть именем закона. Но виной всему был резонанс, создававшийся стенами пустого коридора. Ответ не заставил себя ждать. Хриплый и низкий голос изнутри спросил:

– Кого еще нелегкая принесла, черт возьми?

С мимолетным, но крайне неприятным ощущением, что это Руперт непостижимым образом успел опередить его, чтобы от души поиздеваться, Эплби толкнул дверь и вошел. Окно комнаты выходило во внутренний двор с северной стороны. Здесь было едва ли не темнее, чем в коридоре; лишь небольшая масляная лампа горела на столе, стоявшем рядом с приземистым камином. Из полностью затененного угла тут же поднялась и пошла навстречу гостю рослая, но определенно женская фигура с воздетой над головой тростью.

– Как смеете вы, сэр, – прозвучал тот же хриплый голос, – вторгаться в частное владение благородной дамы?

Даже при скудном свете лампы можно было разглядеть правильные черты старушечьего лица, поросшего подобием бороды, принявшего сейчас весьма угрожающий вид.

– Прости меня, Господи! – произнесла она с неожиданно пугающей интонацией. – Но неужели для того, чтобы найти покой и уединение, мне придется снизойти до кулачной драки?

Посмотрев на крепкую трость из черного дерева, Эплби понял, что ситуация требует немедленных ответных действий или хотя бы слов.

– Мэм! – громко сказал он. – Не извольте беспокоиться. Опасность уже миновала. Пожар полностью взят под контроль.

Столь откровенный обман возымел немедленный и эффективный результат. Миссис Элиот перестала угрожающе надвигаться на визитера, а в ее грубом голосе появились нотки теплоты, на которую мог рассчитывать человек, принесший хорошие новости.

– Пожар? – переспросила она. – Значит, был пожар?

Она повернулась вполоборота и обратилась куда-то в глубь помещения.

– Дженкинс, это все-таки случилось. А сколько раз я предупреждала сэра Герберта, что рано или поздно мы сгорим? Каким же дураком теперь он будет выглядеть! Так вы говорите, что опасности больше нет, молодой человек?

– Точно так, мэм. – Прикинув, что сэр Герберт Элиот умер, вероятно, лет тридцать назад, Эплби быстро сообразил, до какой степени эта дряхлая, но полная злобной энергии старуха успела отстать от времени. – Огонь сначала вспыхнул в конюшне. По счастью, лошадей успели вывести невредимыми, а сейчас пожар почти полностью потушен. Мне кажется, в вашей комнате явственно ощущается запах дыма, – добавил Эплби, никогда не скупившийся в своих выдумках на детали, – но он не должен ни в малейшей степени вселять в вас тревогу.

Миссис Элиот принюхалась.

– Дженкинс, – приказала она, – открой двери и пару окон с северной стороны, чтобы очистить воздух. Что касается вас, молодой человек, то хотя мы незнакомы, можете присесть. Дженкинс! И где только болтается эта нечестивица? Дженкинс, принеси нам оставшийся от обеда пирог и графин портвейна.

Эплби уселся в кресло с прямой спинкой и посмотрел на хозяйку со все еще оправданной долей опасения. Его нынешнее положение, которого он добился так легко, представлялось теперь надежным, но только не для той роли, которую ему предстояло сыграть, наводя справки об ушедших в историю семейных делах.

Портвейн был подан церемонно – высокого качества вино, свидетельствовавшее, что благожелательности мистера Элиота хватало, дабы не скупиться посылать самое лучшее из своего погреба на эти задворки усадьбы Раст. Миссис Элиот отхлебнула из своего бокала и внезапно захихикала. И Эплби снова с трудом избавился от иллюзии, что перед ним сидит Руперт: ему пришлось напомнить себе, что старуха носила фамилию Элиот не только по мужу, но и по праву рождения. Престарелая леди делала глоток, а потом начинала посмеиваться.

– Пожар! – воскликнула она уже совсем весело. – В нем случайно не пострадал мой близкий родственник, мой свояк сэр Герберт?

– Нет, с сэром Гербертом все в полном порядке.

– Вот как? – Миссис Элиот была откровенно разочарована. – Но это послужит ему хорошим уроком. В следующий раз придется прислушаться к советам понимающих людей. Он все твердит, что нужно провести электричество для освещения дома. Между тем я часто рассказывала ему, что моего дядю Руперта сам мистер Фарадей предупреждал о крайней опасности этого изобретения для домашних надобностей.

– Мистер Фарадей?

– Да, мистер Фарадей. А уж он-то разбирался в подобных вещах, поскольку сам создавал их. В свою очередь, мой дядя Руперт питал неизменный интерес к прогрессу естественных наук. Ему неоднократно доводилось обсуждать эту тему с принцем.