У него, как и у всякого подростка, чувство самосохранения явно отсутствовало напрочь. Страха или беспокойства в его голосе я не услышал.

Валентин от его слов как-то вздрогнул, но ничего не ответил. А вот отчим неприятно улыбнулся и поинтересовался:

– Сапатов рассказал много интересного, да?

– Тебе все равно недолго осталось, – фыркнул Кир. – Ты ведь наверняка уже под подпиской о невыезде, а вышел под залог.

– Вырос умным мальчиком, – усмехнулся тот. – Тебе прямая дорога на юрфак. Мог бы поехать учиться во Францию.

– За свои проёбанные возможности благодарить не буду, – и я заметил, как Кир стиснул в карманах кулаки.

А потом... Потом его отчим вдруг размахнулся и ударил Кира по лицу, но упасть не дал. Схватил за воротник рубашки и дернул на себя. Из носа у Кира хлынула кровь, сразу заливая и губы, и подбородок.

Охранники с обеих сторон тут же вскинули оружие, а Николай толкнул меня назад к машине. И я словно сквозь вату услышал голос отчима Кира:

– Сколько раз я тебе говорил не ругаться матом?

– Пошел... на хуй, – и я точно знал, что сейчас Кир улыбается окровавленными губами.

– Глупый ребенок, – в голосе его отчима проскользнуло что-то похожее на нежность, а потом в его руке что-то блеснуло, и Кир, как в замедленной съемке, начал оседать на асфальт.

Вернее, это я видел все как в замедленной съемке. На самом деле все произошло за считанные секунды. Именно поэтому никто из охранников не успел среагировать.

А отчим Кира, словно издеваясь, показал мне пустой шприц на пять кубиков.

И кто-то словно убрал эффект замедленности. Все вернулось в норму. Так что то, как Кир бился в конвульсиях у ног своего отчима, и как тот отступил к машине, все так же улыбаясь, я видел уже в нормальном режиме.

– Звоните в "скорую"! – я оттолкнул до сих пор загораживающего меня охранника и упал перед Киром на колени, прижимая его к земле.

– Ну, молитесь, чтобы она успела, – фыркнул отчим Кира и захлопнул дверь. Машина сорвалась с места, а мы остались на безлюдной парковке.

И я словно издали услышал голос Николая, сообщающего по телефону об отравлении неизвестным веществом.

Часть 14

То, что Кира успели довезти до больницы, по словам врача, было чудом. Ну, по крайней мере, так он мне сказал перед тем, как начать объяснять, чем именно Кира отравил его отчим.

Как оказалось, вещество даже нельзя было назвать ядом. Отчим вколол Киру обычный изониазид, противотуберкулезный препарат, достать который было не так уж и сложно.

Только вот те пять кубиков были концентрированным раствором. И такая доза для человека являлась смертельной.

Ну... почти.

Киру повезло, что одна из машин «скорой» была в пяти минутах езды от места происшествия.

И сейчас он лежал под капельницей без сознания, а я маялся рядом с его постелью, то и дело нервно проверяя часы. Потому что врач сказал мне, что у Кира есть пара часов, чтобы очнуться. Иначе кома, отек мозга и еще куча неприятных последствий. То есть шансов у него было пятьдесят на пятьдесят.

И это если исключить то, что почки, которые не справились с ударной дозой препарата, почти отказали. Ну, то есть работали процентов на сорок.

Хотя они могли прийти в относительную норму уже через несколько дней. Только вот шансы опять же были пятьдесят на пятьдесят. Все зависело от того, справится организм Кира или нет.

Так что мне оставалось только сверяться с часами и ждать.

Кстати, в палату меня пустили до смешного легко. Система взяток в больнице работала как часы. Наверное, единственное, что в нашей стране до сих пор работало.

Мне только велели надеть халат и бахилы.

Присесть в помещении было негде, так что я прислонился к стене рядом с кроватью Кира и просто стоял, вглядываясь в его бледное неподвижное лицо.

Время шло, но ничего не менялось, а на меня потихоньку начинало накатывать отчаяние. Дело шло к ночи, за окном темнело, и палата потихоньку погружалась в сумерки. И в какой-то момент вместо предметов я стал видеть только их смутные очертания. Но свет так и не включил. Не знаю почему. Просто стоял и наблюдал, как тьма съедает все вокруг.

А потом...

Потом я просто медленно опустился на колени перед постелью, уткнулся лбом в ее край и замер, не зная, с чего начать.

Я никогда не умел молиться. Да и Бога считал выдумкой тех, кому просто слишком одиноко. Но сейчас никаких вариантов больше не оставалось. И я вдруг подумал, что если там что-то есть, Бог, или еще кто-то на него похожий, то глупо было бы не использовать возможность.

Кому-то ведь помогало?

Глупо. Очень глупо. Хуже чем глупо. Бесполезно.

– Ты ведь меня не слышишь, да? – мой голос звучал глухо. Край кровати, в который я упирался лбом, был холодным и жестким. А еще мне ожидаемо никто не ответил. Но я продолжил все равно. Наверное, просто потому, что хотел выговориться. А еще – чтобы Кир открыл глаза. Чтобы я смог забрать его отсюда домой.

– Я знаю, это я виноват, – я говорил это, закрыв глаза. – Я должен был защитить его от всего этого дерьма. Он же совсем ребенок. Слышишь? Моя мать в Тебя верила и говорила, что Ты можешь помочь, если это действительно нужно. Так вот – сейчас мне это нужно. Я никогда ни о чем Тебя не просил, Ты это знаешь. Ни разу. А сейчас – прошу. Потому что мне больше не к кому обратиться. Он мне нужен. Не надо отнимать у меня единственного человека, который меня любит. Это жестоко. И я думаю, Ты уже знаешь, что я... Черт!