— Очень красиво, не правда ли? — послышался совсем рядом чей-то женский голос.

Озимцев повернул голову и увидел стоящую перед собой Светлану, которая держала в руках небольшую порционную вазу с каким-то кремом. Гена настолько залюбовался видом из иллюминатора, что смысл сказанного не сразу дошёл до него. Несколько секунд он просто смотрел на Новицкую, перебирая в памяти её слова.

— Да, очень красиво, — наконец, проговорил он. — Я видел множество туманностей, но всё ещё не перестаю восхищаться их красотой, — Гена уверенными интонациями в голосе постарался скрыть тот факт, что он видит туманность не на картинке впервые в жизни.

— Здесь не занято? Можно присесть? — спросила она.

— Да-да, конечно, садись, — Гена сделал приглашающий жест рукой.

— Ремонт идёт полным ходом, — начала разговор Светлана, слегка помешивая десертной ложечкой крем. — Ремонтные бригады работают без перерыва. Бейкер сказал, что работы будут закончены через несколько дней.

— Это хорошие новости. Надеюсь, что не случится никаких непредвиденных ситуаций, и мы улетим отсюда в ближайшее время, — ответил Гена. — Однако… — договорить ему не дал сигнал коммуникатора.

— Слушаю, — Гена вынул прибор из кармана и ответил на вызов.

— Капитан, мы по-прежнему не можем связаться с командованием. Похоже, на пути сигнала есть какие-то помехи, — раздался голос Климовой.

— Не хотелось бы улетать без их одобрения. Продолжай попытки, — распорядился Гена.

— Слушаюсь, — Виктория прервала связь.

— Должна сказать, — продолжила Светлана, — что я восхищаюсь вашей смелостью. Уверена, что найдётся совсем не много людей, которые отважатся лететь в неизведанные глубины космоса, чтобы заручиться поддержкой неизвестной расы, — в её голос ворвались восхищённые нотки, она не сводила взгляда с глаз Гены.

— Это было необходимое решение. Я руководствовался уже озвученным сегодня принципом — «враг моего врага — мой друг».

— Я опасаюсь, что этот принцип может не сработать с креатонцами, — осторожно сказала Новицкая.

— Война — это всегда риск. Ты должна это понимать. Иногда приходится принимать опасные, порой, даже безумные решения, — в этом у Озимцева был личный опыт. — Если нам удастся подружиться с креатонцами, баланс сил сместится в нашу сторону и, возможно, нам не придётся наблюдать, как нимерийцы уничтожат людей, как вид.

— Самой противно и страшно только от одной мысли об этом, — поморщилась советник. — Но что, если подружиться не удастся?

Они просидели в столовой, беседуя ещё некоторое время, обсуждая события нескольких последних дней, а затем разошлись по своим делам.

Ремонтные работы шли в очень быстром темпе. По итогам первого дня было сделано около 30 % всех работ. К концу смены на «Астерионе» запустили квантовые двигатели, а на «Фениксе» отремонтировали двигатели малой тяги по правому борту и частично восстановили подачу энергии, благодаря чему корабли наконец-то смогли безопасно расстыковаться и отлететь друг от друга на небольшое расстояние — около 5 километров. Гена и Лёша проводили много времени, изучая базу данных флота и стараясь как можно лучше вжиться в роль, чтобы не вызвать подозрений у команды.

В 3 часа утра по корабельному времени неожиданно на обоих крейсерах раздался сигнал тревоги. Судя по сенсорам слежения, к ним приближались несколько нимерийских кораблей. Экипаж за считанные минуты занял свои места, включая новоиспечённых капитанов.

Когда Гена вбежал на мостик, все остальные офицеры уже находились на своих местах.

— Что случилось, почему сработала тревога? — Озимцев тревожным взглядом посмотрел на старпома.

— К сожалению, мы не знаем, капитан. На сенсорах пусто, мы уже несколько раз перепроверили, — развёл руками тот.

— Вы уверены, что сенсоры исправны? — поинтересовался Озимцев.

— Абсолютно, — с полной уверенностью ответил Булавский.

Тем временем полусонный Романенко задал тот же вопрос у себя на мостике.

— Мы проверяем данные сенсоров, но пока я не вижу причин, по которым сработала тревога, — в растерянности ответил Горюнов. — Подняли несколько истребителей, чтобы проверить окрестности.

— «Астерион», говорит командир эскадрильи. Мы не обнаружили никаких вражеских кораблей, на радарах тоже пусто.

— Соедините меня с «Фениксом», — приказал Алексей.

— На связи, — очень коротко сказала Анастасия, и на главном экране появилось изображение мостика «Феникса».

— Вы в курсе, почему сработала тревога? — увидев на экране лицо друга, Лёша сразу перешёл к делу.

— Пока разбираемся. Похоже на то, что это было ложное срабатывание.

— Такое возможно? — Романенко адресовал вопрос Горюнову.

— Раньше такого не случалось, но думаю, что это вполне реально, — авторитетно заявил старпом. — Правда, меня смущает тот факт, что это произошло одновременно на обоих кораблях.

— Возвращайте наших ребят на корабль, и выключите уже, наконец, эту чёртову сирену, — раздражённо поморщился Романенко. — Я пойду ещё немного посплю, если никто не возражает, — он обвёл взглядом всех присутствующих, и, удостоверившись, что ни у кого к нему нет неотложных дел, покинул мостик.

Последующие 5 часов прошли без происшествий, и Лёше удалось спокойно поспать до 8 часов утра. Пока он спал, ремонтные бригады посменно работали над восстановлением повреждённых систем. К 10 часам Новак доложил о том, что ремонт завершён на 45 % и вся повреждённая обшивка будет заменена до конца следующего дня.

В 11:00 состоялась панихида по погибшим на обоих кораблях. На «Астерионе» погибло 243 человека, а на «Фениксе» — 197. Бывшего капитана «Астериона» хоронили с особыми почестями. В парадном мундире, со всем орденами на груди, его уложили в оболочку от тиориновой торпеды, в руки вложили фотографию жены с дочерью, и накрыли его флагом объединённых земных наций, не так давно заменившем все флаги стран. Затем оболочку торпеды с телом задвинули в торпедный аппарат и выстрелили в открытый космос. Эта традиция была принята почти сразу после первой смерти в космическом флоте и являлась аналогом выбрасывания погибших в море в военно-морских силах. Правда, в данном случае, хоронить таким образом всех было бы слишком расточительно, поэтому тела остальных погибших были помещены в корабельный морг.

Панихида закончилась в 12:00 и после этого все снова приступили к работе. Везде по кораблю что-то сваривали, чинили и прилаживали, убирали тяжёлые обломки, отовсюду летели искры от сварочных аппаратов — работа кипела.

Романенко шёл по коридору 3-й палубы, осматривая проходящие работы, как вдруг его коммуникатор зазвонил.

— Делькапо, слушает, — сказал Романенко, ответив на вызов.

— Это Виталик, — послышался голос Гены. — Есть минутка?

— Конечно. Что случилось?

— У вас не происходило ничего странного за последние несколько часов? — спросил Озимцев.

— Нет, мне ни о чём таком не сообщали. А почему ты спрашиваешь?

— У нас на корабле происходят какие-то непонятные мне вещи — электроэнергия произвольно выключается в различных секторах, а компьютеры вообще ведут себя так, будто у них появился характер, — в голосе Гены ощущалось беспокойство.

— У тебя есть какие-то предположения на это счёт?

— Я поспрашивал у инженеров. Они говорят, что не знают, из-за чего могут возникать такие неполадки. Программа диагностики не выявила никаких ошибок. И думай после этого, что хочешь, — посетовал Геннадий.

В этот момент, как подтверждение всемирных законов подлости, на палубе, где находился Романенко, прекратилась подача электроэнергии. Послышались озадаченные и возмущённые голоса ремонтников, стоявших неподалёку, но буквально через несколько секунд подача электроэнергии возобновилась.

— Кажется, теперь такие же проблемы начались и на моём корабле, — разочарованно цокнул языком Алексей.

— Мне это не нравится! Нужно скорее заканчивать ремонт и улетать отсюда, — Лёша почти физически ощущал, как растёт тревога Геннадия.