Но сейчас Тео был не прочь увидеть побольше участия от собственных отца и матери. Буны-старшие погрузились в чтение, наевшийся Судья заснул, вывалив язык. Никто не хотел слушать Тео, и мальчик ушел к себе коротать время за компьютером.

В понедельник Тео совершенно не хотелось идти в школу. К восьми сорока, когда он сел за парту, вокруг уже десять раз рассказали об укусе ужасной змеи.

Мать Перси сфотографировала своего бедняжку-сыночка на больничной койке в Ноттсберге. На фото попало глупое улыбающееся лицо Перси, но центром композиции была распухшая нога. Отек действительно был сильным. Как все умные люди, выставляющие напоказ личную жизнь, мамаша выложила снимок на страницу сыночка в «Фейсбуке» и добавила — или кто-то добавил за нее — басню о том, как храбрый скаут схватился с «двухметровым щитомордником» с «зазубренными клыками».

Конечно, никакой вины на Перси не возлагалось — нет, сэр. «Неустановленный» бойскаут из звена «Сокол» подставил подножку и уронил бедного мальчика прямо на щитомордника, которого отчего-то обозвали «необычайно агрессивным». Складывалось впечатление, что Перси шел по лесу, глубоко погруженный в свои размышления, и вообще не подозревал о присутствии змеи.

Фотография появилась в воскресенье вечером, когда Тео читал книгу и в компьютер не заглядывал, и в понедельник оказалось, что из всей школы снимка не видел только он. В коридорах и классах только об этом и говорили, а к звонку на первый урок уже шли разговоры, что бедный Перси может потерять ногу.

Дурак на глазах превращался в легенду — из трехсот двадцати учащихся только его кусала ядовитая змея. Перси Диксон прославился на всю округу, и отнюдь не по заслугам.

Прославился своей дуростью, сердито думал Тео, сдерживая раздражение. Стиснув зубы и не давая волю языку, он терпел до конца уроков. Нет, такое возможно только в Америке.

Тео смертельно устал от Перси с его укусом и сразу после уроков поспешил в клуб ветеранов. Майор вынес палатки и оборудование на задний двор и уже отмывал большие кулеры. Явилась примерно половина отряда, но Тео не заботили отсутствующие. Он с Филиппом и Кэлом немедленно взялся за палатки «Сокола», отскребая грязь с мылом. Палатки требовалось выстирать и просушить, иначе они заплесневеют.

Майор не подходил, и Тео это устраивало. Старый морской пехотинец любил дисциплину и не собирался проявлять слабость. Тео это понимал. Он уже решил, что не уйдет из отряда, не позволит одному паршивому случаю отобрать у него дело всей жизни. Он последует суровому совету отца: станет работать еще усерднее, держаться с достоинством и носить свое отстранение как знак отличия. Тео тоже проявит себя суровым морским пехотинцем, поднеся командиру полную ложку его собственного лекарства.

Когда он скатывал палатку, сзади послышался голос Майора:

— Тео, где Вуди?

Тео выпрямился и обернулся. Его подмывало ответить: «Мне-то откуда знать, сегодня я не обязан быть в курсе его перемещений» или «Мне-то откуда знать, теперь Вуди командир звена, сами его ищите». Но он счел за лучшее не дерзить.

— Точно не знаю. Кажется, у него какие-то дела после уроков.

Вуди был лучшим другом Тео, и мальчик ни за что не стал бы подставлять товарища. На самом деле Вуди не горел желанием быть командиром звена и в прекрасную погоду возиться с грязными палатками.

На щеках Майора на секунду проступили желваки. Затем он сказал:

— Сбор в четверг будет посвящен знаку отличия по авиации. Ты придешь?

— Я же отстранен, — ответил Тео, сразу пожалев о вырвавшихся словах.

— Тебя отстранили от командования звеном, а не от скаутского движения, — холодно поправил Майор.

Оставалось лишь удивляться иронии судьбы: только Тео собрался отбрить командира, как тот завел разговор о значке за авиацию. Тео как раз готовился к получению четырех значков — за авиацию, мировое правительство, компьютеры и ветеринарию. Самой желанной, естественно, была авиация. Майор обещал Тео и еще пятерым скаутам свозить их в региональный аэропорт, показать работу воздушных диспетчеров и, главное, полетать на маленькой «Сессне».

— Приду, — сказал Тео.

— Прекрасно. Тогда до четверга. — И через секунду Майор уже распекал двух скаутов из звена «Кабан».

С Майором было трудно тягаться, и Тео это понимал.

В пять часов Тео поехал за четыре квартала от «Бун энд Бун» — в офис еще одного Буна, своего дяди Айка. Дядина фирма не отличалась обилием клиентов или богатой обстановкой: Айк работал на втором этаже старого обшарпанного дома (первый занимал греческий ресторанчик). Вудс и Айк Буны были братьями и одно время работали вместе, но это было давно. По причинам, недоступным пониманию Тео, Айк уже не был юристом и почти не общался с братом. Однако родственником от этого он быть не перестал, и по понедельникам Тео заезжал к дяде поболтать. Порой эти встречи нельзя было назвать приятными, но иногда Айк бывал в хорошем настроении и рассказывал много интересного. Тео никогда не знал заранее, как его встретит дядя. В семье об этом не говорили, но Айк сильно пил, и Тео подозревал, что от этого и зависело его настроение.

Судья обычно оставался дома или в конторе, но иногда его пристегивали на поводок, и пес бежал рядом с велосипедом — он обожал носиться по улицам наперегонки с хозяином. Сегодня Судья очень просился погулять, поэтому Тео взял поводок.

Они вдвоем взбежали по ступенькам и, постучав для проформы, влетели в длинный захламленный кабинет.

— Так-так, — с улыбкой произнес Айк. — Как поживает мой любимый племянник?

— Отлично, а как ты сам? — Тео с размаху уселся на скрипучий деревянный стул, под которым копились бумаги. Все в кабинете было заложено папками — они выглядывали даже из-под шкафов и стола. Тео был единственным племянником Айка, и, насколько ему было известно, только он и поддерживал отношения с дядей. Жена развелась с Айком много лет назад, когда у него начались неприятности, дети разъехались. Айк был стар и одинок, но при этом не вызывал жалости. Казалось, ему нравилось жить в безвестности, зато по-своему.

— Очередной прекрасный день, — сказал Айк, показывая на гору бумаг на письменном столе. — Разбираю денежные проблемы безденежных людей. Как обстановка в «Бун энд Бун»?

— Все так же, ничего нового.

— А какие у тебя оценки? Пятерки?

— Почти. — Этот вопрос казался Тео вторжением в личную жизнь. Ну почему Айк присвоил себе право совать нос в его учебу? Но, как говорила миссис Бун, родню не выбирают.

— Что значит — почти? — не унимался Айк.

— По химии четыре с плюсом, но я подтянусь.

— Да, уж лучше подтянись, — с напускной строгостью сказал дядя и повернулся к монитору. — Тут кое-что пришло десять минут назад, — добавил он, вглядываясь в экран поверх очков, и кликнул мышкой. — Согласно онлайн-версии нашей бесстрашной ежедневной газетенки, пацан из твоего скаутского отряда довольно неудачно повстречался со змеей. Ты об этом слышал?

— Как же это попало в новости? — с отвращением спросил Тео.

— Сейчас все попадает в новости. Частной жизни не осталось, ни секретов, ни стыдливости. Каждый — знаменитость. Перси Диксон?

— Это он. Его мамаша пытается поднять шум. Наверняка она и позвонила в газету. Но как ей удалось заставить репортеров выслушать такую ерунду?

— Ты при этом присутствовал?

— Ну да.

— Расскажешь?

И Тео снова рассказал про щитомордника.

Дослушав, Айк воскликнул:

— Вот козел! Ты не заслуживаешь отстранения!

— Все нормально, Айк. Я это уже пережил и оставил в прошлом. Давай сменим тему.

— Давай. Поговорим о «Янкис» и «Твинс»?

— Не надо. — Айк был давним фанатом «Янкис» и знал команду и ее историю. Тео болел за «Твинс», потому что больше в Страттенберге за них никто не болел: слишком далеко эта Миннесота.

— Логично. — Айк отодвинулся на стуле и сунул руку в маленький холодильник, почти незаметный под ворохом бумаг. Достал бутылку пива для себя и банку «Спрайта», которую отправил по столу племяннику, сбив попутно на пол пару листков. — Держи, — сказал он, когда Тео поймал «Спрайт». Айк скрутил пробку, медленно, почти болезненно вытянул ноги и забросил их на стол. Вольготно разлегшись на стуле, сделал глоток.