– Ты это… Ствол-то убери, а потом говорить будем. И вообще…

– Что вообще? – Крячко был откровенно зол на этого Ковальчука, который, можно сказать, испортил весь его день, и собирался отыграться на нем по полной программе. – Собирайся давай, в главке будем разговаривать. Почему со стажером не поехал?

Ковальчук потянулся за бутылкой, но Крячко грозно преградил путь его руке пистолетом и непререкаемым тоном изрек:

– Собирайся!

– Ну, я даже затрудняюсь сказать, почему деру дал, – вдруг подал голос слегка протрезвевший и скованный наручниками Ковальчук.

– А я тем более затрудняюсь, – не отказал себе в удовольствии поерничать сидевший за рулем Крячко.

– Да я вообще деру не давал, – снова набычился Ковальчук. – А вы не по закону действуете. Не должен был я со стажером ехать. Вы повесткой должны вызывать. Не убивал я этого Водопьянова, у меня шок был… Мне подумать надо было, а думать я по-трезвому не умею. Выпить захотелось, вот и уехал.

– Ты не только по-трезвому не умеешь, а вообще, – усмехнулся полковник.

– Что вообще?

– Думать вообще не умеешь. Хочешь докажу? Я даже пальцы могу позажимать, только мне неудобно – я машину веду, поэтому пальцы загибай ты. Во-первых, потому что из фирмы этой своей с позором ушел. Во-вторых, потому что бухать начал и жену бросил. В-третьих, потому что, встретив своего бывшего шефа в ресторане, вместо того чтобы не обратить на него внимания, затеял с ним зачем-то драку и «засветился» в полицейском протоколе. Ну, и в-четвертых, как вишенка на торте – зачем-то грохнул Водопьянова. И скорее всего по пьянке.

– Послушайте, все это, может, и правильно… Три пункта. Но вот четвертый – явный перебор. Когда это случилось и где, я понятия не имею. Стажер может подтвердить – я от него первый раз узнал, что Водопьянова больше нет. Жалеть я о нем особо не буду, потому что говно человек, но я не убивал его.

– Где ты был вчера ночью?

– Вот проще простого ответ! – с прояснившимся лицом воскликнул Ковальчук. – Я у Гришки живу уже вторую неделю, у него и был. Разворачивай машину, поехали, он подтвердит.

– Тоже мне, железобетонное алиби – твой алкаш Гришка! Сейчас прямо разверну машину… Насмешил, ей-богу.

– Ничего вы мне не пришьете… – Ковальчук мрачно уставился в лобовое стекло. – Вот чертов хрен! Из-за него влип в такое дело! Козлина жадная, блин!

– Кто? Водопьянов?

– А кто же? О покойниках хотя плохо не говорят, но мне на это наплевать. Я говорю – может, к детям своим и хороший был, а у него их целый вагон. Для детей своих нас и обирал.

– Нас? – удивился Станислав.

– В фирме было четыре человека: Водопьянов, Бортников, я и Макс Волков. Он, правда, там работает до сих пор, а на мое место девку какую-то взяли. Кстати, их бы и проверили – Макс тоже недовольство высказывал, но осторожничал, место терять не хотел. И девка эта за полгода наверняка прочухала, что ее там «обувают».

– С секретаршей почему не попрощался, когда уходил?

Ковальчук непонимающе воззрился на Крячко. И пожал плечами:

– Не помню.

Приехав в главк, Крячко продолжил допрос:

– Ну, расскажи, за что убил своего бывшего шефа? Что не поделили-то?

– Да не убивал я его, – хмуро отозвался Ковальчук. – Там, в фирмешке его этой, все в основном делили между собой Водопьянов и Бортников, а мне доставались лишь крохи с барского стола. Они там все так обставили. Ну, я решил это дело исправить, с клиентурой мутить начал.

– Короче, давай по делу, – стукнул по столу Стас. – Значит, в ночь убийства ты был на квартире у Гришки Николаева. И никто, кроме Гришки, это подтвердить не может?

Ковальчук отрицательно покачал головой.

Маргарита Николаевна выглядела, прямо скажем, неважно, когда ее увидел Гуров. В домашней обстановке она казалась какой-то серой, невзрачной и потухшей. Квартира Водопьяновых, напротив, смотрелась весьма презентабельно – классический для московского среднего класса гламурненький евроремонт и современная мебель.

– Проходите, – проговорила хозяйка безвольным голосом и отступила в глубь прихожей.

Затем она как-то вяло предложила полковнику кофе, от которого он тут же отказался – время было дорого.

– Итак, давайте по порядку, – начал Гуров. – Где был пистолет?

Водопьянова провела полковника в дальнюю комнату, которая служила кабинетом ее погибшему мужу, и указала на ящик в письменном столе:

– Здесь он лежал. А сейчас нет.

Гуров подошел и заглянул в ящик. Там были какие-то бумаги, ручки, другие канцелярские принадлежности, а также парочка грамот, выданных Водопьянову Алексею Викторовичу по различным поводам, вроде того, что он был признан «предпринимателем месяца» по версии префекта Северо-Западного округа столицы.

– Что за пистолет был, Маргарита Николаевна? – поинтересовался Лев. – И откуда он, кстати, у вашего мужа?

– Вроде бы это был какой-то импортный, итальянский… Я не помню точно. А откуда? Он давно появился, я еще спросила у мужа – зачем, а он сказал, что у него бизнес, может быть всякое… Хотя он лежал себе и лежал, не помню, чтобы он брал его когда-нибудь.

– А ключ от ящика где?

– У мужа, – ответила Водопьянова. – И у меня еще запасной.

– Запасной где хранится? – быстро спросил Гуров.

– Как где? – растерялась Маргарита Николаевна. – Ну, где и все остальные…

– А остальные?

Водопьянова показала в сторону коридора. Гуров вышел туда и увидел на стене шкафчик, внутри которого висело несколько ключей. Шкафчик, разумеется, не запирался, следовательно, ключ мог взять кто угодно из домашних, да и гости Водопьяновых при большом желании могли им завладеть или сделать слепок.

– А когда вы видели этот пистолет последний раз? – уточнил он.

– Да вчера только! Мне были нужны бумаги Алексея, поэтому я заглянула в его стол. И вчера пистолет был на месте, это совершенно точно! А сегодня нет.

– А что говорят члены семьи по этому поводу?

– В том-то и дело, что я ни с кем не смогла поговорить! – раздосадованно произнесла Маргарита Николаевна. – Кристина с Костей с утра ушли в институт, а Марина – на работу. Галина еще вчера уехала к себе, не ночевала у нас… Так что я и посоветоваться-то ни с кем не могла.

– А кто вообще был за это время у вас в квартире?

Водопьянова подумала и со вздохом ответила:

– Мой бывший муж Геннадий.

– Вот как? – вздернул брови Гуров. – Он мог взять пистолет?

Маргарита явно растерялась:

– Да зачем он ему?

– Пистолет лишним не бывает, – с усмешкой сказал полковник. – Во всяком случае, для человека, который что-то замышляет или чего-то опасается.

– Но Гена никого не боится. А замышлять он может… только новые места, которые хотел бы посетить.

– Он путешественник? – еще больше удивился Гуров.

– Да, автостопщик. Собственно, на этой почве мы и развелись. Он нигде не хотел работать, хотел вести жизнь свободную, как птица.

– Сколько ему лет?

– Сорок восемь.

– И он все еще автостопствует?

– Уже гораздо меньше. Наверное, здоровье не то.

– Так все-таки зачем он приходил к вам?

– Он мне сначала позвонил, просто спросил, как дела, ничего особенного, общие вопросы, о детях поинтересовался. А я не в состоянии была отвечать, он спросил, что случилось, и я ответила, что Алексей погиб.

– То есть он вам позвонил случайно сразу после того, как все это случилось, – уточнил Гуров.

– Нуда, – растерянно заморгала Маргарита Николаевна, не совсем понимая, к чему клонит полковник.

А тот просто повторил предыдущий вопрос:

– Так о чем вы говорили? Что он хотел?

– Ой, да я так и не поняла, что конкретно. Зашел, типа, посочувствовать, все сокрушался – как же я теперь буду одна, с детьми.

– Ну, дети уже довольно взрослые, – заметил Гуров.

– Да какие они взрослые?! Им еще учиться и учиться! Уму-разуму набираться!