– Двоежонство отпадает, – серьезно заявил Шнайдер. – Но насколько я знаю английских аристократов, после сегодняшних заявлений он обязан на тебе жениться.

…Получилось, что по уровню ясновидения в окружении Тони первое место занял Шнайдер. Уже через неделю Антония получила от Джона официальное предложение. А он еще и не пытался затянуть ее в постель.

События разворачивались с судорожной быстротой, как кадры старых кинофильмов: прогуливающийся джентльмен замечает на балконе отдыхающую девушку, он же, в белых перчатках, вручает ей, смущенно потупившейся, букет пышных бутафорских роз, он же в костюме жениха под руку с невестой спускается по ступеням собора и вот, о ужас! Девица, погнавшись за бабочкой, падает со скалы в морскую пучину, а безутешный молодожен рыдает над вытащенным на прибрежный валун юным трупом в чудесным образом уцелевшим и даже не намокшем кудрявом парике.

Прибывшая в Лондон мадмуазель Браун была доставлена в номер-люкс фешенебельного отеля "Рондо". Шнайдер получил достойный апартамент рядом. К обеду шофер Астора привез девушку к лорду домой, где вначале в дождливом, промокшем, осеннем парке, а потом у пылающего жаром камина состоялась весьма содержательная беседа.

– Антония, я не молод. В ноябре мне исполнится 36 ("как Шнайдеру!" подумала Тони). Многие пророчат мне отличную политическую карьеру. Но даже в случае неудачи мое состояние позволит обеспечить твое существование не хуже принцессы Монако. Ты будешь представлена ко двору, у тебя будут выезды, свой дом и прислуга. Ты сможешь оставить свою работу или сохранить для удовольствия часть самых интересных контрактов. Если пожелаешь – можешь начать любое другое дело

– я окажу тебе финансовую и деловую поддержку, – Астор жадно глотнул воздух, продолжил: – Я здоров, ты можешь получить подробную справку у моего домашнего врача. Я имею довольно необычное, но не претящее женщине хобби. Сейчас я покажу тебе мою, ставшую знаменитой коллекцию. – Он методично шагал рядом с Тони по бесконечной кленовой аллее, не замечая усиливающегося дождя. "Боже, лорд, кажется, хочет предложить мне содержание. Мне – Антонии Браун! – молнией пронеслось в голове Тони. – Я покажу этому наглому аристократишке!"

– Вашего дворецкого не затруднит вызвать мне такси? – светски холодно улыбнулась она. – Но прежде я должна хотя бы просушить обувь. Хочу обратить ваше внимание на не совсем благоприятствующую прогулкам погоду.

Джон смахнул со лба мокрую прядь и робко улыбнулся:

– Простите, простите меня, Антония! Я готовил эту речь уже два дня, как перед выступлением в парламенте. Кажется, я переутомился. Скорее греться в каминный зал – он у меня всегда великолепно протоплен!

Седой, солидный слуга с невидящим взглядом принес вазу с бисквитами и хрустальные бокалы с золотыми гербами.

– Что вы будете пить? Мне кажется, надо что-то погорячее, учитывая грозящую простуду! – Дони открыл – дверцу в дубовой панели, представив подсвеченный изнутри бар.

– У вас нет возражений против шотландского глинтвейна? Конечно, он более приемлем в матросской таверне, но выглядите вы сейчас, как после хорошего шторма. – Астор кивнул слуге. Тони отрицательно покачала головой и поднялась.

– Кажется, мне удалось немного согреться у огня. Благодарю за гостеприимство, но, боюсь, что мне пора. Ваша речь удалась, но адресат выбран неверно. Сэр Астор, вы чрезвычайно щедры в своих намерениях устроить мою жизнь. Увы, я слишком молода для того, чтобы пренебрегать условностями. Кроме того, меня хорошо воспитали!

– Антония! – Астор вскочил. – Антония – вы поняли меня превратно! Я никогда не посмел бы предложить вам… Боже… как вы могли подумать такое! – Астор сморщился как от зубной боли.

– Если я правильно информирована, вы помолвлены с леди Патрицией Грейс, – смиренно опустила ресницы Тони. Искоса она наблюдала за его смущением, за ставшими вдруг не ловкими движениями провинившегося школьника. Казалось, Джон не мог найти слов, прислонившись к камину, он молча созерцая танец огня. " А он мил, решительно – очень мил. И вовсе не стар. Эти скрутившиеся от дождя завитки, грустные умные глаза и какая-то роковая тайна, скрывающаяся за сумасшедшей безрассудностью поступков," думала Тони, загрустив вдруг по несостоявшейся пока в ее жизни любви. Она машинально взяла принесенный слугой горячий напиток и память тела, скорее чем память души, взмолилась о продолжении этого вечера, о том, чтобы Астор остался рядом. Она, как бы на минутку, присела на краешек кресла, задумчиво теребя брелок на запястье.

– Джони, я не назвала главной причины моего отказа: я настолько наивна, что мечтаю о настоящей любви…

– Вы уверены, что не сможете полюбить меня? – спросил Астор таким тоном, будто собирался выслушать смертный приговор. – Думаю, что не смогу сейчас объяснить, что произошло со мной за эти дни, нет – за часы, прошедшие с той роковой минуты, когда я увидел вас. Я знаю – это судьба. Жить без вас мне неинтересно и невозможно. Мое существование – песок, убегающий сквозь пальцы. Сухой серый песок. Вправе ли я назвать это чувство любовью? Не знаю… Может быть, оно больше любви, а может – нечто другое… – более опасное, могучее… – Астор глубоко вздохнул и решительно продолжил: – Я буду ждать, Антония. Сегодня вечером, каким бы ни было ваше решение, я расторгну помолвку с леди Грейс. Я должен сделать это в любом случае. А ровно через сутки (он посмотрел на огромные напольные часы) в 17 часов ноль минут я жду вестей. В случае вашего согласия – я вечером представлю вас своей матери. А если нет – вы свободны. Мы никогда не увидимся больше и никто не узнает о состоявшейся здесь встрече.

– Но вы так и не сказали, чего, собственно, ждете от меня, Джон, чего хотите, – Тони поставила свой бокал и поднялась.

– Я прошу Вашей руки. Вернее, согласия, просить вашей руки у ваших родителей… А хочу я того, что не произошло той ночью во Флоренции. Страстно, болезненно, обреченно… Простите за откровенность и не поминайте меня злом. Астор позвонил в колокольчик, и тот же молчаливый слуга проводил леди к автомобилю.

– Так что, я почти леди Астор, ты настоящий оракул, Артур, – Тони радовалась, как ребенок новой игрушке, доложив Шнайдеру о встрече с лордом.

– Ну нет, детка! В этих кругах такие события впопыхах не происходят. Начнутся смотрины, выводы в свет, знакомства, сбор досье, помолвка, оглашенная во всех средствах массовой информации, сплетни, слух и копание в вашем прошлом. И если вы выдержите год – пожалуйте под венец. Но, предупреждаю, дистанция, поистине, марафонская. Представив все "за" и "против", Артур сокрушенно покачал головой. И вдруг, подхватив, закружил Тони по комнате.

– А знаешь, Карменсита, я счел бы себя первоклассной свахой, если бы сумел устроить этот брак!

_

Апартаменты, отведенные Максиму во дворце эмира, поражали роскошью. Такое можно было увидеть разве в кино, и то лишь в таком как "Синдбад-ореход", "Багдадский вор" или "Али-Баба". Понадобилась бы неделя, чтобы облазить и осмотреть – залы, украшенные как драгоценные шкатулки, мраморные дворики с лениво журчащими фонтанами, круглую, выложенную золочеными плитками купальню под сверкающим, подобно новогоднему хрустальному бокалу куполом. Здесь было почти не жарко, и любое пожелание, как в сказке, сразу исполнялось. Залы, сады и даже бассейны предназначались только для Максима. Помимо этого у него появилась свита, одетая с восточной роскошью и никогда не показывающая Максиму спину. Он безумно хохотал, представляя как будет рассказывать в школе об этих толстяках, пятящихся под его взглядом оттопыренными задами к двери, ловко распахиваемыми при их приближении другими слугами – безмолвными и одеревенелыми как статуи.

Максиму даже не приходилось купаться самостоятельно. Слуги намыливали его тело ворсистой тканью, пропитанной пахучим шампунем, потом растирали какими-то благовониями: ему было неловко и смешно, особенно от серьезности, с которой действовала его свита. После купания мальчика церемонно облачали в одеяния, похожие на карнавальный костюм. Присутствующий при этом Амир, одетый подобным же образом, давал Максиму подробные объяснения по поводу различных частей туалета.