– Рад видеть тебя, Антония!

– Рада видеть тебя, Джон. Астор легко прикоснулся губами к ее влажному рту и девушка прильнула к нему всем телом. Поцелуй среди ночного сада оказался упоительно-долгим. Отпрянув, Джон с трудом подавил дрожь. В нем боролись благоразумие и страсть, ему надо было бежать, спрятаться, исчезнуть, но притяжение к этому светящемуся в темноте лунному телу оказалось столь сильным, что он захлебнулся, на секунду потеряв дыхание. Нет, не только дыхание – он потерял рассудок, осторожность, он стал лесным сатиром, выловившим в полночных зарослях самую соблазнительную из нимф.

– Тони, Антония! температура воздуха 17 С! Смотри не простудись! голосом диктора сообщил издалека Шнайдер. "Вечно этот Артур суется, ходит по пятам, как нянька или ревнивый муж!" – в сердцах ругнула Тони разрушивший очарование голос. Они отступали друг друга, лорд Астор медленно пятясь, еще держал распахнутыми обнимавшие ее руки. Вдруг, словно опомнившись, он круто развернулся и быстро зашагал через газон к дому. По аллее с полотенцем в руках к Антонии направлялся Шнайдер, торопясь укутать озябшую купальщицу.

Но ей было жарко. Ловко избежав встречи с Артуром, Тони поднялась к себе и через 10 минут спустилась к гостям, одетая в одно из своих лучших вечерних платьев. С мокрых волос на обнаженные плечи скатывались капли воды, лицо без тени косметики улыбалось по-русалочьи загадочно.

– А вот и Тони! Какая жалость, мы уже прощаемся! – всплеснула руками Лаура.

– Возможно, леди Грейс и сэр Астор составят мне компанию – как назло хочется танцевать! – Тони вышла в центр комнаты и закружилась, раскинув руки. Патриция удивленно подняла брови, давая понять, что она несколько шокирована поздним выходом и видом юной звездочки весьма сомнительной профессии. А Джон церемонно раскланялся:

– Весьма сожалею, мисс Браун, но утром мы улетаем. Хотелось бы выспаться – завтра будет напряженный рабочий день. Политика – вредная штука…

И все. Гости разъехались, а злая Тони, чувствуя как всегда в таких случаях, необычайный аппетит, направилась на кухню к Доре. На большом столе еще стояли блюда, подаваемые к ужину, которые Дора аккуратно перекладывала в холодильник.

– Стоп! Стоп! Что там у вас вкусненького? Ну-ка, выкладывай, старушка. И давай-ка утешай меня, бедненькую, пока я буду жевать. Знаешь, мне ужасно не везет в любви…

Дора поставила перед Тони прибор, пододвинула ней соблазнительного вида закуски, уселась напротив, подперев ладонями щеки, и уставилась на "внучку" такими преданными глазами, как в былые дни смотрела на ужинающую Алису.

Дора почти не изменилась, лишь немного погрузнела и почти полностю поседела, а к тому же еще больше полюбила сентиментальные передачи про животных и многосерийные мелодрамы, всегда готовая всплакнуть над судьбами несчастных героев. И сейчас от заявления Тони ее глаза сразу увлажнились:

– Как это не везет? Почму это? Быть такого не может… Не бывает на свете, чтобы такую розу никто не любил. Вон наш Анжело только о тебе и говорит. – Эх, старушка, что мне ваш придурок – садовник. Мне королевича подавай, а они уже другим достались, – Антония с аппетитом жевала остывший ростбиф с овощами, откусывая куски прямо от целого помидора.

– Это каким же другим? Что-то не видала таких, чтобы лучше тебя были! – обиделась, забыв про слезы Дора. – А вот я завтра к слепой гадалке схожу. Ей уже, наверно, лет сто будет. Она мне про твое рождение все очень точно нагадала. Ей все здесь верят.

– Чего ж к гадалке ходить? Да у нас в семье мать – ясновидящая, отец – всезнающий, а я сама – ведьма! – Тони сделала страшные глаза, припугивая старушку.

– И слов таких не говори, детка, не накликай беды. Она-то так за окном и ходит, и бродит… -Дора опасливо перекрестилась.

– Знаю, кто там по нашему саду ходит-бродит. Все графы да лорды, пробурчала Тони. Она уже давно хотела погадать себе – не зря же выданы ей атрибуты колдовской власти, но почему-то боялась. Знала, что выйдет к ней из помутневшей глади зеркала козлоногий Лиффи и подмигнет огненным глазом. Так казалось ночью, особенно в полнолуние, когда заглядывал в окно огромный притягивающий взгляд диск, а утром – утром Антония Браун, ни в какое колдовство не верила.

Джон Астор, напротив, боялся колдовства на свежую голову. Пробудившись ото сна, он неожиданно отыскал в своем сознании потайную дверцу, как язык опасливо обнаруживает продырявившийся зуб. И какими бы деловыми планами не загружал его педантичный секретарь, зуб продолжал ныть, напоминая о том, что где-то глубоко коренится опасный нарыв. Тогда, в майский Белтейн, натравив на разнузданную оргию силы правопорядка, Астор сложил с себя полномочия Магистра. Занявший его пост Уорни, переименовал братство в общество "Кровавого заката", что полностью соответствовало его садистски-эротической идеологии. Астор мечтал о том дне, когда сумеет подловить Клифа на противозаконных акциях и упрячет тихонечко за решетку, не раздувая невыгодного ему самому скандала.

Культовые книги, коллекция монет, оружия, масок, заняли достойное место в кунсткамере у лорда Астора, деликатно свидетельствуя о былых увлечениях. Но иногда потустороннее бесцеремонно вторгалось в жизнь Джона, напоминая о его причастности. Эта девушка, Антония – кем послана и откуда явилась? Из преисподней, из светящегося тайной зазеркалья? Зачем вошла она в его жизнь накануне свадьбы и предвыборной компании, которую Астор надеялся выиграть? Загадка, колдовство, тайный знак…

Астор посетил с Патрицией собор Святого Иоанна Крестителя, но не для того, чтобы причаститься и исповедаться. Он хотел убедиться, что его не разобьет молнией перед старинной иконой Святого Иоанна, в честь которого назвали его родители, позднего, вымоленного ребенка – Джон. Иоанн улыбался мудро, всепонимающе, и Джон покинул церковь в просветленном состоянии, пожертвовав крупную сумму на приют имени святого. В предзакатную, тихую, золотистую пору, так ласково врачующую душу. А утром, выждав пару нервных часов, позвонил на виллу Браунов и все же разбудил дремавшую еще Тони. Астору пришлось обмануть прислугу, назвавшись именем первого, пришедшего ему на ум модельера. Дора, запыхавшись от волнения и крутой лестницы, растолкала Тони:

– Детка, там тебе Коко Шанель звонит. Деликатный такой!

– Кто– кто? – Тони изумленно таращила глаза, не успев объяснить Доре, что Коко– дама, причем, уже почившая. Из трубки глухо зазвучал незнакомый голос:

– Это Джон Астор. Доброе утро, Антония… Я должен тебя увидеть. От этого зависит моя жизнь. Проси что хочешь, но не отказывай. Тони молчала, сбитая с толку. Голос лорда был похож на механический, каким в кино говорят роботы. Слова и вовсе не были непонятны.

– Ты согласна? Я не сделаю тебе ничего плохого, ты нужна мне… Могу я прислать свой самолет?

– Да, – ответила Тони, все еще не понимая, что от нее требуется. -Завтра.

– Сегодня в 13 часов спортивный MW0318 будет ждать тебя во Флорентийском аэропорту. Назовешь свое имя летчику. Антония опустила трубку. Вот это да! Почему этому мрачному типу удалось так ловко уговорить ее каким-то невнятным бормотанием? С какой стати она полетит куда-то? Впереди еще два дня каникул, которые должны принадлежать бездумному отдыху.

– Вау! – подпрыгнула Тони, сообразив наконец, что начинается новое, заманчивое приключение. Теперь то мадмуазель Браун натворит глупостей, а лорд Астор, конечно же, джентльмен, что скучновато, но в каком-то смысле весьма привлекательно. От Артура отделаться не удастся, да это и к лучшему – опытная дуэнья лишь подчеркивает привлекательность юной особы.

Артур не очень удивился сообщению о приглашении Астора и даже не стал отговаривать Тони:

– Почему бы и не прогуляться? Поглядим, на что способен этот "самый перспективный политик" в частной жизни… Только во что, Тони: по-моему, еще рано ставить в известность родителей о вашей свадьбе. Тони прыснула:

– Не думаю, что сэр Джон Астор способен на двоеженство.