– Предупреждаю, я с утра не в настроении, отвечать на вопросы будешь быстро и честно. Зачем ты вчера ночью приезжал к Берензону?

– Докладывал об инциденте в блатном бараке.

– Херня. Ты меня не понял, – Степан Андреевич вышел, хлопнув дверью.

Вместо него в комнате появился молодой энкавэдэшник в одной рубашке и начал бить. Делал он это спокойно и умело, бил в корпус больно и без крови. Оставив лежать зэка на полу, он вышел. В допросной снова возник Степан Андреевич с чашкой горячего чая, перешагнул через лежавшее тело и сел на единственный стул.

– Об отравлении бригады можно было сказать по телефону. Зачем ты потребовался Берензону ночью? – Седой сел на пол, пытаясь восстановить дыхание. – Тебе нет смысла покрывать Чернецова и Берензона, после сдачи объектов Геннадий Аркадьевич пойдет под суд, а еврей – под расстрел. О чем вы говорили?

– О проверке из Москвы.

– Конкретнее. – Степан Андреевич дул на чай.

– Если проверяющий обнаружит, что смерть Опарина и Чащина неслучайна, его надо устранить.

– Когда? – Лейтенант поставил чашку на пол.

– Сейчас, – криво улыбнулся седой. – В это самое время, пока вы меня допрашиваете, я должен ждать его на въезде в первый район.

– Ты должен его убить?

– Больше некому.

– Ты понимаешь, кому только что признался?

– Понимаю, гражданин начальник. – Зэк поднялся на ноги. – Очень хорошо понимаю. А теперь отпустите меня, и я приведу проверяющего прямо к вам.

– Я попробую обойтись без твоей помощи, – усмехнулся Степан Андреевич, хотел взять с пола кружку, но отвел руку.

– Лучше не стоит, гражданин начальник. Попробуете – и тогда делу придется дать официальный ход. Сюда приедет много проверок, и вам в том числе придется объяснять, как смерть двух начальников снабжения прошла мимо вас. – Седой зэк дал время лейтенанту мысленно оценить масштабы скандала. – А если отправите меня, я сделаю все тихо и без шума, спрячу тело проверяющего в надежном месте, и вы его заберете. А потом сможете диктовать Чернецову какие угодно условия. Он за молчание что угодно отдаст. Даже родную дочь.

Степан Андреевич забыл о чае и седом зэке. На его лице блуждала улыбка.

– Пошлете своих людей в лагерь – и к вечеру об этом будет говорить вся Безымянка. Дайте мне время. Завтра утром тело проверяющего будет вашим. А я от вас, гражданин начальник, все равно никуда не денусь.

– Это ясно, но почему ты так уверен, что у тебя получится?

– Потому что у меня нет другого выхода.

– Справедливо, – кивнул лейтенант. – Напомнить, что будет, если попробуешь меня обмануть?

– Могу представить, гражданин начальник.

– Не можешь, не можешь, – покачал головой Степан Андреевич и, подхватив кружку, вышел из допросной, оставив дверь открытой. В коридоре он громко обратился к дежурному: – Этот пока свободен.

Седой зэк вышел в сопровождении охранника. У дверей он остановился и заглянул в окошко дежурного.

– Папиросы вернете, гражданин начальник?

– Может, тебе еще молодость вернуть? – поднял голову боец.

– Угощайся, Дед, – протянул ему папиросу энкавэдэшник, избивавший его в допросной. – Молодцом держался, ступай в машину.

Зэк еще раз порадовался тому, что оставил бритву в бараке. В мире за стенами здания политотдела перевалило за полдень. Снег у входа был исхожен, превращен в грязь, но это были только темные островки в светлом море сугробов. Машину чуть занесло на объезде огромной трубы, вмерзшей в землю, у входа в лагерь седой поморщился от удара плечом об дверь. Он вышел сразу за пропускным пунктом и направился к столовой.

Тело ныло от побоев, в животе было пусто, а перспективы на остаток дня мрачны. Около столовой стоял «ГАЗ-61». Не успел зэк приблизиться к нему, как из него выскочил Сережа.

– Ты где был, падла?!

– Забыл перед вами отчитаться, гражданин начальник, – не останавливаясь, процедил седой зэк.

– Ты чо, охерел? Быстро в машину, Чернецов тебя своими руками убьет, я тебя уже час ищу. – Седой зэк с тоской посмотрел на столь близкую дверь столовой и сел на переднее сиденье. – Расстрел тебе, Дед – я Чернецова таким злым никогда еще не видел.

– Из меня в политотделе с утра уже все говно выбили, твоему начальнику немного останется. – Сережа посмотрел на седого зэка и ударил по газам. – Что, просрали проверяющего?

– Ты и просрал, – быстро, но без презрения бросил водитель. – Я его, как мне велели, Маркову привез, тот ему врезал, я тоже прибавил, и разошлись, дальше твоя была работа.

– А мне надо было у Серова отпроситься?

– Ну, Дед, ты в говне по уши!

– Не больше вашего, граждане начальники, – бросил седой, и вид у него был такой, что Сережа спорить не стал.

Охранник на выезде из лагеря едва успел поднять шлагбаум. Автомобиль без остановки пронесся мимо дома Берензона и круто свернул налево, потом остановился у невзрачного двухэтажного здания, сбитого из некрашеных досок.

– Жди в машине, пойду о тебе доложу.

Прямо сейчас открыть дверь и бежать – но как далеко можно уйти по сугробам с отбитыми боками, на пустой желудок в неизвестном направлении? Холод пробрался к ботинкам, седой переставил ноги и что-то задел. На полу лежало грязное надкушенное яблоко. Он нагнулся подобрать его и увидел под сиденьем портфель. Мгновенно открыв, зэк обнаружил лежавшие поверх одежды удостоверение лейтенанта НКВД и пистолет «ТК». Оружие поместилось в ботинок, документы исчезли в подкладке фуфайки. Потом закрыл портфель и спрятал под сиденьем. Когда Сережа открыл дверь штаба, рукой приглашая войти, от яблока остался только огрызок.

В прихожей было темно и пахло махоркой. Сережа указал зэку на дверь, но сам остался в коридоре. Лицо Чернецова, сидевшего за столом, приятного предвещало мало.

– Все утро я был в допросной политотдела, гражданин начальник, Серов меня несколько часов избивал.

– Да мне насрать, сука! Что теперь делать?! Где Неверова искать?!

– В лагере, гражданин начальник, дайте мне время до утра, я его найду.

– Нет у тебя времени, падла, было, теперь нет! Я тебя сгною… – Чернецов зашелся кашлем, и седой зэк воспользовался паузой:

– Неверов никуда из лагеря не денется, вы лучше меня это знаете, гражданин начальник. Разрешите поделиться с вами информацией. Серов о вас говорил. – Чернецов налил себе что-то в чайный стакан и молча поднял налитые кровью глаза. – Серов копает под Берензона и под вас тоже.

– Не новость, – прохрипел Чернецов.

– Прошу извинить, гражданин начальник, что вмешиваюсь не в свое дело, но Серов говорил про вашу дочь… – Чернецов выскочил из-за стола и, подлетев к седому, схватил его за воротник фуфайки. Соблазн ударить его по рукам был высок, но Дед сдержался и продолжал как можно спокойней: – Он расспрашивал про вчерашнюю пьянку в блатном бараке, спрашивал, зачем я ездил к Берензону, потом приказал доносить обо всех приказах и все, что я узнаю о вашей дочери.

– И что ты знаешь? – тяжело дыша, отпустил его Чернецов.

– Вообще ничего кроме имени, гражданин начальник. Разрешите задать вашему водителю вопросы?

– Какие еще на хер вопросы?

– Неверова все еще надо найти.

Чернецов долго всматривался в седого зэка, потом громко позвал Сережу и вернулся за стол.

– Ты вчера целый день провел с Неверовым. Куда вы ездили?

– Чего?! – поморщился водитель.

– Отвечай ему! – рявкнул Чернецов.

– Да по всей Безымянке ездили.

– Давай по порядку с утра.

– В снабжение сначала, он там недолго пробыл, потом в учетно-распределительный, там он подольше задержался, потом поехали на обед, – медленно и нехотя рассказывал Сережа. – В начальской столовой тоже не рассиживались, он там с Серовым разговаривал, о чем – не знаю. Сразу после этого в больницу поехали.

– Это далеко?

– На Красной Глинке. Там он проблевался, потом зашел в барак к врачу.

– Как далеко?

– Кто, врач?

– Красная Глинка как далеко?

– Километров семнадцать. Потом поехали назад в лагерь, стояли колонну пропускали, потом на ТЭЦ, потом…