В больнице врач Шеин встал, разбуженный плачем младенца. В горле у него горел сушняк, и Шеин жадно глотал воду, стараясь не смотреть на отражение опухшего небритого лица.

Серов смотрелся в зеркало заднего вида, машина ехала к лагерю. Лейтенанта переполняла ярость: он понял, что проиграл, но пока не понял где.

В натопленном блатном бараке Марков криком разбудил безымянную кошку. Ей все равно, что Маляр ничего не знает о Неверове, она лижет свою ногу.

Иван Андреевич, скрючившись, лежал на голых холодных нарах шестьдесят третьей палатки. Зэк-крестьянин выдал ему «Сталинскую стройку», он засунул ее под фуфайку, чтобы было теплее. Неверов думал о том, как все могло так измениться за три дня; теперь он нужен всем в лагере. Но это знание не грело.

Десятник проснулся от собственного кашля, его лихорадило, ему снилась еда.

Валентинов дописывал статью об отличном питании ударников в лагерных столовых.

От котлов поднимался пар, повара закидывали в них немытые капустные вилки.

В закрытой маленькой комнате рядом с кухней на коленях, повернувшись к востоку, сидел Ахметов; он перекладывал деньги из тайника под кафелем.

Алия заваривала чай. Она волновалась за Зою, так и не позвонившую из Куйбышева, и не могла уснуть из-за того, что Геннадий Андреевич всю ночь ходил по кабинету, сотрясая весь штаб дыхательной гимнастикой по Мюллеру.

Морозов опять уехал в Куйбышев, оставив лагерь на него, и Чернецов гнал Сережу заводить «ГАЗ-61».

Водитель неохотно поднимал голову от подушки.

Другой шофер в десяти километрах от него пока своей головой не владел, но сознание начинало потихоньку к нему возвращаться. Миша вытер кровь, стекавшую из обеих ноздрей. В его глазах еще немного двоилось, он попытался завести свой грузовик, но ничего не вышло. В карманах было пусто – ни денег, ни папирос, ни паспорта. И еще пропал шарф.

Кто-то выкинул пропитавшуюся кровью шерстяную ткань на обочину. Поднявшийся ветер подхватил шарф и, повесив на ветках дерева, полетел дальше, подгоняя в спину мужчину с короткими седыми волосами. Человек застонал, стягивая с руки пропитанную кровью перчатку, и умыл руки снегом, оставив на сугробе красные льдинки. Перед поездом надо зайти в аптеку, потом купить костюм и позавтракать. До рассвета он будет в Куйбышеве. Безымянка осталась позади.

Прежде всего я выражаю благодарность авторам книги «Строго секретно. Особстрой-Безымянлаг. 1940–1946» А.В. Захарченко и А.И. Репинецкому. Их труд содержит более 500 страниц архивных документов Безымянлага. Книга обязательна для прочтения всем, кто интересуется историей Безымянки.

Для воссоздания деталей быта я также использовал воспоминания заключенных ГУЛАГа, размещенные на sakharov-center.ru. Утренние и вечерние сводки с фронта от 29, 30 ноября и 1 декабря 1941 года, появляющиеся в повествовании, позаимствованы с сайта pomnivoinu.ru. У них очень удобный календарь и поиск по дням.

Я также пользовался сборником «Военно-промышленный комплекс Куйбышевской области в годы ВОВ (1941–1945 гг.)», изданным в 2005 году, составители которого по традиции советской историографии избегали упоминания Безымянлага. Интервью с конструктором Ильюшиным из газеты «Волжская коммуна» от 29 ноября 1941 года взято оттуда же.

«Безымянлаг» – это художественное произведение, а не исторический труд. Тем не менее я старался отталкиваться от архивных документов. Основная сюжетная линия является вымыслом, но многие наиболее пугающие сцены – к сожалению, правда.

Так, в докладной записке начальника оперативного отдела Безымянлага 10 января 1942 года говорится: «В ночь с 27 на 28 декабря 1941 г. на промплощадке 18 завода заключенными был похищен авиационный спиртовой клей, который тут же был распит, в результате чего последним отравились 15 человек, умерло от отравления 10 человек…

В октябре месяце 1941 г. на промплощадке 18 завода группа заключенных во главе Красникова, воспользовавшись отсутствием охраны на рампе 130 склада Главснаба, похитила 17 бидонов древесного спирта, спрятавшись в траншею, распили часть похищенного спирта, в результате отравилось и умерло 41 человек.

Аналогичные факты имели место 22 декабря 1941 г., на 7 и 4 лагерных участках 1 района, 29 декабря в 3 корпусе 24 завода».

В записке заместителя начальника оперативного отдела от 16 февраля 1942 года написано следующее: «…На самом деле на кладбище имеется огромное количество (свыше 250 единиц) непогребенных, и количество их не уменьшается…

В большинстве случаев гробы с усопшими закапываются в землю на 40–50 см…

…25.1.42 г. в числе партии гробов, доставленных с 3-го участка 4-го района, доставлен один гроб с усопшим, у которого отсутствует голова…»

Если упоминать документы с доказательством всех деталей жизни и быта, описанных в «Безымянлаге», это займет больше места, чем сам роман. Поэтому я привожу здесь сокращенную версию речи прокурора лагеря Бахарова, произнесенной 23 декабря, то есть через три недели после описываемых в романе событий. Она дает хорошее представление о ситуации в лагере.

Из протокола совещания работников лагерных подразделений, созванного начальником правления Особого строительства НКВД СССР и Политотделом по вопросу состояния работы в Безымянском лагере

Секретно. 23 декабря 1941 г.

Выступление прокурора строительства товарища Бахарова.

Товарищи, факты, о которых здесь говорил начальник строительства товарищ Лепилов и о тех горе-руководителях, которые довели лагерь и лагерное население до такого состояния, которое граничит с преступлением, естественно, вызывают справедливый гнев.

О чем говорил в своих выступлениях товарищ Цибренко? Об этапах, что много к ним больных поступило, что это и увеличило в лагере смертность и заболевания. Но дело заключается в другом.

Если даже отбросить причины, о которых говорил товарищ Цибренко, то факты смертности, безобразий остаются и никуда они не денутся. Следует сказать, что положение в лагере настолько серьезное, что в некоторых случаях, можно сказать, потрясающее, катастрофическое. Смертность с 1,6 % дошла до 5–6 % – цифра очень большая… выросла за счет наших собственных безобразий, а не новых этапов. В группе «В» [инвалиды] повинны не только работники санчастей, но и работники лагерной администрации, начальники участков, зам. начальников районов по лагерю и начальники районов.

В чем основные причины смертности и заболеваемости?

Первая и основная причина – в неправильном трудовом использовании заключенных, хотя на этот счет было издано много приказов и приказаний по линии ГУЛАГа, все же этим вопросом никто всерьез не занимается.

Ведь что получается? Людей с легким трудом посылают на тяжелые работы, и наоборот, с тяжелым трудом на легкие. Простои, несмотря на жесткие указания начальника строительства по этому вопросу, продолжают иметь место в громадных размерах. Это также свидетельствует о неправильной расстановке рабсилы, о неправильной организации труда… Простаивают целые бригады по несколько часов, что в конечном счете отражается и на выполнении плана, и на здоровье заключенных, так как невыполняющие норму получают соответствующий котел, люди вольно или невольно становятся плохо работающими, переходят с 3 котла на 2-й и 1-й.

У Цибренко считается нормальным, если больной валяется на голых досках или прямо на полу… Факты плохого обращения с заключенными со стороны санработников имеют место не только в 4-м районе, такое положение имеет место и в КПП, на 15-м объекте, особенно плохо в санитарном отношении в самих бараках… Нельзя обойти вопрос и самой техники безопасности, организация очень почтенная, но своими вопросами на производстве не занимается, и случаев смертельных увечий у нас много… Травматизация очень большая: 100 случаев – и все на производстве, потому что нет правильной организации труда…